Страница 18 из 22
– Пройдусь немного пешком. Нет-нет, вы поезжайте, – остановила я Катарину.
Карета проехала в парк. Я проводила ее взглядом.
– Ну? Где он? – спросила Ринальдо.
– В караулке, тут у ворот.
В караулке, снаружи декорированной рустованными колоннами и пилястрами с затейливой каменной резьбой, было светло и чисто. На табурете сидел, согнувшись и обняв себя руками, худой парнишка.
– Ну, герой, говори. Ты хотел видеть королеву, я перед тобой.
– Врете! Королева не такая!
– Я думала, автор популярных скабрезных песенок знает, о чем пишет. А ты, значит, просто фантазер и лгунишка. Выпороть, чтоб не повадно было, и выкинуть его из столицы, – я поднялась с табурета.
Ринальдо протянул руку, парнишка заверещал и забился в угол.
– Нет! Нет! Меня нельзя из столицы! У меня брат маленький! Он с голоду умрет!
– Ну-ну, ври дальше, – я отвернулась к окну.
– Вы-ы… не королева! Она ходит голая по дворцу. А вы одетая! Все лакеи прислуживают без штанов. Это все знают!
– Почему без штанов?
– Чтоб удобнее было! Эти, оргии проводить.
Я умилилась. Надо же, какие слова выучил этот мальчик.
– Юноша, вы вообще видели голую женщину хоть раз? Кто вам весь этот бред внушил? Что королева не расстается с хлыстом из человеческой кожи, пьет кровь, что выбирает каждую ночь нового любовника и утром его казнит, что носит ожерелье из отрезанных детородных органов – кто это придумал? Что держит только старых и уродливых фрейлин? Что молодых дам лично потрошит и принимает ванны из их крови?
– Я, – прошептал парнишка и покраснел.
– Талантище! – рассмеялась я. – Какая необузданная фантазия девственника! Вы понимаете, что совершили государственное преступление, за которое полагается виселица? У вас есть личные причины для ненависти?
– Нет! Это же просто слова! Он сказал, мне ничего не будет!
Я хищно улыбнулась и посмотрела на Ринальдо. Он кивнул. Примерно месяц назад в столице появились листовки с дерзкими стишками. Законопослушные горожане кидали их в помойку, но они появлялись снова. К тому же уличные мальчишки начали их горланить на каждом шагу.
Ринальдо считал это просто хулиганским выходками черни, но я сильно встревожилась. Этак мы дойдем до призывов «Вся власть Совету и долой самодержавие!». Поэтому приказала меры принять самые жесткие. Типографию сожгли, хозяина повесили, мальчишек отлавливали. Их родителей ждал крупный штраф и принудительные работы. Пусть трудятся на благо общества, если сделать детей время было, а следить за ними – нет. Юных бунтовщиков я приказала отправлять в закрытую военную школу, раз некому их воспитывать. Постоянная занятость, суровая дисциплина и здоровый коллектив очень способствует выветриванию дури в голове.
Теперь же передо мной был автор этих высоколитературных произведений. Признаться, я ожидала увидеть взрослого, наглого продажного писаку, а тут доморощенный талант, у которого явственно бурчит в животе.
– Говоришь, братишка есть. Сколько же ему?
– Семь, – буркнул талант.
– Как думаешь, ему на пользу пойдет чтение твоих произведений? Он будет гордиться тобой?
– Да вы что!? Это не для детей вовсе! – возмутился юный гений.
– Так кто же тебя надоумил? Денег дал, да? Много?
Гений утер нос. Тоскливо посмотрел в окно.
– Хорошо. Мне некогда ждать пока ты созреешь. Отправишься в камеру.
– Нет! Нет! Брат один дома, голодный!
– Что ж ты о нем не думал, когда писал эту дрянь? Плевать тебе на брата!
Через пять минут слез, соплей и торопливых признаний Ринальдо получил приметы заказчика и тут же вышел раздать указания.
– Ну что ж, усмехнулась я. – За братом присмотрят. Теплую и сухую камеру обеспечат. Бумаги и карандашей дадут. Попробуй сочинить что-то более достойное. Если мне понравится – я подумаю, что с тобой сделать, юное дарование. Талант – это великий дар, не трать его так глупо. Если ты ни на что не способен, кроме пасквилей – брата усыновят приличные люди, ты его никогда не увидишь. Зачем ему брат, за которого ему будет стыдно. Учти, на виселицу ты уже насочинял, твой приговор только отложен.
Ринальдо укоризненно на меня посмотрел. Я подняла бровь. Ну да, манипулировать людьми приходится. Шантажировать, принуждать, использовать, а как иначе? У меня авторов нет! Детских книг нет! Если для мальчиков есть хотя бы описания путешествий, то для девочек одни молитвенники и советы по рукоделию.
Для простонародья – сборники жутких сказок о мертвецах и оборотнях. Самые безобидные – о хитрых обманщиках, получающих подлостью и предательством полцарства и прекрасную принцессу. А как принцесса-то была рада получить беспринципного неумытого простолюдина в мужья! Как прикажете внедрять чистые идеалы в людей, вытаскивать хорошие качества, если с детства одна грязь, боль, кровь и обман?
Мне надо воспитывать детей на идеалах благородства, дружбы и любви к своей стране. И укреплять веру в добрую, справедливую королеву. Вести жесткий контроль за экономикой и тщательное отслеживание информации, достигающей населения. Народ должен быть сыт, весел и счастлив. К сожалению, с уже сформировавшимся обликом развратной и похотливой королевы бороться поздно. Ну что ж, это не самое худшее, хуже было бы, если б мне приписывали поднятие нежити или каннибализм. А сладострастие… что ж, этот порок привычный, он всем понятен. Значит, надо использовать это на пользу: конкурировать за внимание королевы станут многие, и не самые худшие лэрды, прошу учесть.
Пока что я собственноручно занималась своим пиаром, писала небольшие пьески для уличных представлений, стишки и песенки. И я, как никто другой, понимала, что любовь народа надо тщательно пестовать и заботливо формировать. Будет любовь народа – черта лысого меня граф Штернблум с трона спихнет. Я на этом троне красивее смотрюсь.
Глава 8
– Был первый муж богат и глуп, свою жену не удержал
Хей-хо-хей, поди её поймай!
Второй же муж имел гарем, и это нравилось не всем,
Хей-хо-хей, поди её поймай!
А третий муж бесплодным был, не жаль, что голову сложил,
Хей-хо-хей, поди её поймай!
И лишь четвертый в цель попал, стране надежду даровал.
Хей-хо-хей, а он её поймал!
– Хорошо, распечатать и всем бродячим труппам раздать текст с нотами. Пусть поют, – распорядилась я, потерев виски.
– Вероника, зачем эта гадость? – Ромео покинул листок вверх и, поймав, смял его. – Это так грубо!
– Это не гадость. Это будущий фольклор, – возразила я и терпеливо объяснила: – Единство страны в общности языка, школьной программы и вот в этом. Шутки, понятные и на севере, и на юге, сплачивают людей. Не разрозненное стадо, а единый сплоченный народ, вот что мне нужно.
– У нас никогда такого не было.
«У вас не было попаданки, вооруженной знаниями двадцать первого века», – подумала я. Психология, социология, политология, теория управления и все остальное. Нет, я вовсе не специалист-администратор, я лишь рекламщик.
Везет нормальным попаданкам, борются за одного статусного мужика и естественно, всех побеждают внезапно прорезавшейся магией и своей неземной красотой. А гордый богач и аристократ, принц или герцог, естественно, преклоняется перед маловоспитанной хамкой, почитая за величайшее счастье доступ к ее промежности. Все закукливаются на семейных радостях, пеленках-распашонках, и на этом книга обычно заканчивается.
Вот бы кто описал страдания этого несчастного герцога или графа, которого на каждом шагу позорит не признающая этикета крикливая дура. Кстати, если верить книжкам, принцев, герцогов и графов намного больше, чем крестьян, иначе бы откуда столько осчастливленных попаданок взялось?
Мне пришлось отучаться от привычки ругаться и сквернословить, уж очень я привыкла в своем мире обзывать всех козлами, придурками, свиньями и идиотами, эмоционально реагировать на любое проявление негатива, так что воспитанием тоже похвастаться не могла. Не ходили за мной строгие гувернантки. Мне повезло, что моей учительницей стала княжна Роквальд. Правда, она не знала, что я у нее учусь, я же тогда притворялась служанкой. Но материал для сравнения был, и увы, он оказался не в мою пользу. Просто я честно не стала выдавать собственные недостатки за достоинства. Я не автор фэнтези. Не стала называть несдержанность – искренностью, бестактность – прямотой, а грубость – эксцентричностью натуры, за которую меня и полюбил бы ошарашенный моей красотой герцог или принц.