Страница 34 из 47
Она вздыхает.
— Аннабель, я никогда не говорила, что он слишком хорош для тебя, и что ты недостаточна хороша для конкурса… Ты бы все равно не захотела в нем участвовать.
— О чем она говорит, Полетт? — Перебивает папа.
— У них было свободное окно и они спросили, не хочет ли Аннабель принять участие. Я знаю нашу дочь, поэтому я сказала им «нет». Конец истории.
Я пытаюсь говорить, не обращая внимания на дрожащий подбородок.
— Ты солгала и сказала им, что я занята. Ты думала, это меня смутит? Почему это должно смущать меня, не потому ли, что я недостаточно хорошенькая? Или я недостаточно худая и идеальная?
— О, Тыковка. Ты прекрасна. Ты должна это знать. И я и твоя мать так думаем.
Мама переводит взгляд с папы на меня. — Конечно, я снова плохая. Ты переворачиваешь то, что я сказала, Аннабель. А теперь извините, мне нужно кое-кому позвонить.
Не говоря больше ни слова, она выходит из комнаты, а я стою, пытаясь собрать себя в кучу, пока слезы текут из моих глаз. Папины руки обнимают меня, пытаясь утешить, но это заставляет меня плакать еще сильнее. Я начинаю бормотать. Не понимаю, почему она меня ненавидит. Почему она никак не полюбит меня. Все, чего я хочу — это быть достаточно хорошей для нее.
— Шшш, Тыковка. Твоя мама не ненавидит тебя и в тебе есть все, что нужно. Никогда не думай, что с тобой что-то не так.
Я не осознавала, что говорю вслух. Тыльной стороной ладони я пытаюсь вытереть слезы, но их все больше и больше.
— Она не очень хорошо умеет выражать свои мысли. Она просто не думает, когда говорит, но это не твоя вина. Это то, над чем ей нужно поработать, но ни в чем из этого нет твоей вины. Я чертовски горжусь тобой, малыш, и она тоже. Я поговорю с ней. Я все исправлю.
Впервые я понимаю, что он этого не понимает. Он не понимает меня. Мой бедный папа не понимает и ее тоже.
Я отстраняюсь, смахивая слезы.
— Папа, я очень сильно тебя люблю, но я не хочу, чтобы ты это исправлял. Разве ты не понимаешь? Ты всегда пытаешься облегчить мне жизнь, и как бы я ни ценила это, я должна сделать все сама.
Папа хмурится, и я впервые замечаю морщинки вокруг его рта.
— Разве я это делаю? Заставляю тебя чувствовать себя неполноценной? Я никогда этого не хотел.
Как бы сильно меня ни убивало причинять ему боль, я должна быть честной. Возможно, он единственный человек в этом мире, помимо Тегана, с которым я чувствую себя достаточно комфортно, чтобы быть честной прямо сейчас.
— Прости, папочка. Я знаю, что ты этого не хотел.
Потрясена силой его объятий, когда он притягивает меня ближе к себе. — Тебе не за что извиняться. Я люблю тебя, и я верю в тебя. Надеюсь, ты знаешь, что я никогда не хотел, чтобы ты чувствовала себя так, будто я не думал, что ты можешь позаботиться о себе. Я не уверен, осознаешь ли ты это, но думаю, что ты можешь сделать практически все в этом мире, Аннабель.
Затем я сжимаю его так же крепко, как он сжимает меня. В конце концов мне придется противостоять маме, поговорить с Эм, но прямо сейчас все, что имеет значение, — это папа и я. Я вышла из своих рамок, и нет никого, кто бы мог за меня решать.
— Твоя мама… в эмоциональном плане устроена иначе, чем мы с тобой, но я знаю, она правда тебя любит.
Я киваю, делая вид, что верю ему. Ему нужно, чтобы я поверила ему, потому что он любит нас обоих.
— Но я согласен с твоей мамой в одном. Я хочу познакомиться с парнем, который достаточно особенный, чтобы привлечь твое внимание.
Глава 18
СЛОВА РАНЯТ БОЛЬНЕЕ, ЧЕМ КУЛАКИ
Поговорить с Эм будет намного проще, чем с мамой. По крайней мере, это то, что я говорю себе, когда пишу ей, что нам нужно поговорить. Она сразу же отвечает, и я договариваюсь заехать за ней.
— Привет, — бормочет она, забираясь в мою машину. Легкий намёк в этом единственном коротком слове говорит мне, как ей больно. Какой брошенной она себя чувствует, потому что знает, что что-то происходит. Что я делала что-то без нее, используя ее в качестве оправдания. Слово «привет» вибрирует во мне, вызывая небольшие волны вины внутри.
Она не спрашивает, куда мы едем, да и я ничего не говорю. Я знаю Эм, и прямо сейчас она не настроена на беседу. Или, может быть, я просто веду себя как трусливый лев, потому что мне, честно говоря, страшно с ней разговаривать. Что, если она не поймет? Что, если я разрушила дружбу, которая столько раз спасала меня, потому что я превратилась в лгунью?
Меня пробирает дрожь, потому что, если это случится, я это заслужила. Эм не нуждается в большом количестве людей в ее жизни, но я знаю, что она нуждается во мне. Если я откажу ей в этом, она подумает, что она мне не нужна.
Вместо того, чтобы привести ее на наше место, я привожу ее на наше с Теганом место для пробежек. Я знаю, что он на работе, так что его здесь не будет, и я не хочу рисковать очередной «встречей с Билли», как на пруду в прошлый раз. Не говоря ни слова, она выходит из машины. Я следую за ней, направляясь к маленькому убежищу, которое мы с Теганом нашли.
— Ну что? Как дела? Меня понизили с лучшей подруги до предлога, чтобы пойти потусоваться с тем, с кем ты сейчас тусуешься? — Ее капюшон поднят, она отвернулась от меня, сидя на столе для пикника.
Мое сердце сходит с ума, как во время тех первых пробежек с Теганом, но по совершенно другой причине.
— Ты всегда будешь моей лучшей подругой, Эм. — Я сажусь напротив неё. — Я просто… Я знаю, это звучит глупо и, вероятно, не имеет смысла, но мне просто нужно было какое-то время держать это в секрете. Мне нужно было разобраться в этом самостоятельно, без кого-либо, кто указывал бы мне, что делать.
— Во-первых, я даже не знаю, что происходит. Тебе все ещё некогда рассказать мне, а во-вторых, когда я вообще указывала тебе, что делать?
Я могу это сделать. Мне нужно это сделать.
— Дело не в том, что ты указываешь мне, что делать, просто… Я знаю, ты бы попыталась отговорить меня от этого, а я не была уверена, что хочу этого. Я знаю, что ты заботишься обо мне, Эм. Я знаю, ты не хочешь, чтобы мне причинили боль и ты всегда рядом, чтобы защитить меня от Билли. Ты говоришь мне, что парни — придурки и никогда не стоит им доверять. Ты просишь мою маму не вмешиваться в мою жизнь, и я люблю тебя за это, но в этот раз… Я просто не хотела, чтобы мне говорили, что я ничего не должна менять. Я не хотела, чтобы ты говорила мне не доверять ему. Я до смерти боялась, что облажаюсь, но, думаю, мне нужно было рискнуть и сделать это самой.
— Конечно, это из-за парня. Я должна была догадаться. И с каких это пор заступничество за друга делает меня дерьмовым человеком?
— Эй, — я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. — Не говори так. Я никогда не говорила, что ты дерьмовый друг. Мне просто нужно было что-то сделать самостоятельно. Может быть, чтобы доказать себе, что я что-то могу? Может быть, потому что я уже до смерти боялась, что не смогу этого сделать, что он причинит мне боль, и я не хотела ни с кем этим делиться. Я не знаю, Эм. Может быть, это просто сделало бы все более реальным, но Теган. Он…
— Так вот почему ты не хотела, чтобы я с ним встречалась? Потому что твой новый парень заставляет тебя тренироваться, так как он думает, что ты недостаточно хороша, и он, возможно, хочет, чтобы я сменила внешность?
Гнев пронзает меня насквозь.
— Я знаю, тебе больно, но это несправедливо. Теган хочет с тобой познакомиться. Он так много расспрашивает о тебе, и он никогда бы не заставил меня тренироваться, если бы я этого не хотела. Я нравлюсь ему такой, какая я есть. Он не из тех, кто осуждает, Эм, я клянусь. Он потрясающий. Настолько удивительный, что я думаю… — В последнее время я так много скрывала от своей подруги, что не могу скрыть ещё и это. Больше мне не с кем этим поделиться. — Я думаю, что люблю его.
Эмили замирает. Вообще не двигается. Я даже не уверена, что она дышит, но потом я вижу, как ее глаза блестят знакомым мерцанием непролитых слез. Внезапно она вскакивает на ноги.