Созвездие эректуса

— Пожалуй, я отвечу первым, — сказал док Рау, — Мне проще всех, поскольку у меня пятеро детей из них три относительно взрослых дочери, плюс одна внучка. Она еще маленькая, и я начну именно с нее. Среди моих предков были испанцы, ацтеки, африканские банту и островитяне-утафоа. Среди предков ее бабушки были китайцы и филиппинцы. Это по материнской линии. По отцовской линии, насколько я знаю, маори, малайцы-даяки и британцы. Как вы думаете, будет меня волновать раса ее будущего мужа или бойфренда?

— Но ведь эректус это не другая раса, а другой вид, — заметила австралийка.

— Да бросьте вы, — док Рау махнул рукой, — начиная с Homo ergaster, ближайшего общего предка эректуса и современного сапиенса, деление внутри рода Homo на виды и расы становится условностью, которая имеет только академическое значение. Одни ученые считают, что эти линии разделились, а другие — что они смешались, и Homo antecessor, потомок эректуса, живший 800 тысяч лет назад, был среди предков неандертальцев и кроманьонцев. Здесь примерно та же история, что с собакой, волком и шакалом, которые свободно скрещиваются внутри рода canis, хотя их линии разошлись 300 тысяч лет назад. Среди аборигенов Тасмании, Новой Каледонии и долины Балием на Новой Гвинее, есть антропологические типы, которые ближе к эректусу, чем к вам, мэм.

— Доктор Риано, на мой взгляд, слишком углубился в биологический аспект, — заметил Соарош, — а вопрос вообще-то социологический. Его придумали полвека назад в США в качестве теста на скрытый расизм. Там доля межрасовых браков менее 10 процентов и этот вопрос имеет смысл. Но в Меганезиии… Понимаете, я, например, не знаю, из какой расы моя жена, и не уверен, что она сама это знает. Другое дело, страны, где у разных рас разная культура. Проблема не в другом цвете кожи, а в несовместимом образе жизни.

— Но это неизбежно, — возразила журналистка, — Люди разных рас объективно отличаются друг от друга, значит и культура отличается. Унификация культуры, проводимая в вашей стране, противоестественна. Известно, чем закончился такой опыт в Советской России, где комми пытались сделать одну общую советскую культуру для всех рас Евразии.

Координатор улыбнулся и, шутя, погрозил ей пальцем.

— Идея, что нельзя делить культуру по куcкам между расовыми общинами была правильна. Ошибка комми в другом: они, подобно религиозным ортодокам, считали культуру сводом правил для дрессировки людей. Мы эту ошибку не повторили. В Великой Хартии сказано:

«Культура это все множество стилей и приемов жизни, созданных в разное время разными племенами одной человеческой семьи. Культура принадлежит каждому человеку по праву рождения, и каждый сам для себя определяет, что в ней более ценно, а что менее. Человек ограничен в своем культурном выборе только правами окружающих людей на равенство, свободу, безопасность и собственность. Любая попытка ввести иной порядок или иные границы культурного выбора, пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты».

Как обычно, после упоминания о «высшей мере гуманитарной самозащиты», возникла некоторая пауза. Затем австралийская журналистка заметила:

— Но ведь это даже страшнее, чем ассимиляция этнических меньшинств. Вы обрекаете на уничтожение не только культуру меньшинств, но и культуру большинства. Это как если разные фрукты смешать и пропустить через измельчитель. Получится бессистемный микс, однородная каша, лишенная формы и структуры.

— Истина всегда конкретна, — возразил Соарош, — Какая культура у нас уничтожена?

— Какая угодно. Например, культура ваших аборигенов, утафоа.

— Afai ae toe misa oulua o le a liu, — ответил координатор, — Тот, кто начнет новую ссору, пусть превратится в камень. Это заклинание утафоа из притчи о двух братьях, которые ссорились из-за дележки семейного острова. Там и делить-то было нечего, примерно, как с культурой, а они все выясняли, что здесь чье. Кончилось тем, что оба превратились в камни, и теперь стоят в виде скал на острове Тутуила. Эту притчу проходят в школе.

— А я и не знала, что у вас есть школы для утафоа.

— А их и нет. Школа общая, но этот миф читают на утафоа, Дао Дэ Цзин — на китайском, а лимерики — на английском. Параллельный перевод идет на техническом лингва-франка, который еще называют меганезийским эсперанто. Я же сказал: вся культура принадлежит каждому, независимо от его расы. У нас нет этнических анклавов, нам не надо заботиться о сохранении этнических культур. Они сохраняются естественным ходом жизни именно в той мере, в которой их компоненты востребованы жизнью.

— А если не востребованы? — спросила журналистка.

— Ni bu yao, bu yao, — ответил координатор, — Что не нужно, то не нужно.

— «New Zealand's TV-One». Мистер Соарош, а как быть с культурой эректусов?

— С чем, с чем? — удивленно переспросил Мелло.

— С культурой эректусов, — повторил новозеландец, — Ведь у них была своя культура, тут об этом говорили мистер Кортвуд, мистер Винсмарт и мисс Рэндолф.

— Гм, — сказал координатор, поворачиваясь к доку Джерри, — Это вопрос скорее к вам.

— Нет, к нам! — возмущенно заявила Санди, — Это наш хаусхолд представляет расу эректус!

— Ой! — воскликнул Соарош, в притворном ужасе закрывая голову руками, — Хвала Атонге, что он удержал меня от еще каких-то замечаний по этому поводу.

— Так вот, — продолжала Санди, — Мы готовим к публикации материалы о магии эректусов, включая, конечно, сексуальную магию и…

— Ритуалы, — тихо подсказал Акела.

— Да, конечно, ритуалы, религия, этика и эстетика, литература и искусство…

Келли незаметно, но чувствительно наступила подруге на ногу.

— …В общем, прочтете в интернете, — закончила та.

— У эректусов была литература? — недоверчиво спросил репортер.

— В определенном смысле, конечно, была, — вмешался док Джерри, под столом показывая Санди кулак, — Генезис мифологических представлений можно прослеживать, начиная с олдувайской культуры, то есть с интервала 2,6–1,8 миллиона лет назад. Соответственно, в эпоху эректусов, создавших около миллиона лет назад ашельскую культуру, мы можем говорить о сформировавшемся фольклоре, то есть, о неком литературном корпусе мифов и преданий, представленных коммуникативными средствами архитектоники в структуре артефактов неутилитарного назначения, в которых фундирована специфика построения и протоиндустриального функционирования архаичного социума эректусов.

— Э… — протянул новозеландец (у него был вид человека, которого только что накормили пирожным из мыла с кремом для бритья), — Спасибо, доктор Винсмарт, за разъяснение с позиции науки, и… Э… Я благодарю вас от имени зрителей нашей программы.

Джерри Винсмарт, чтобы немного успокоиться, опрокинул в себя изрядную порцию рома, выдохнул и, наставив указательный палец на Санди, строго потребовал:

— Объясни, какая муха тебя укусила?

— Ну, этот парень спросил про культуру, — сказала она, — А министр растерялся, и мне стало обидно: что же, получается, наши дети из некультурной расы? Да быть такого не может!

— Превосходно! — воскликнул док Джерри, — Эректусов еще нет, но расовое самосознание уже проснулось! А как на счет того, что я, прикрывая твою юную задницу, вынужден был нести всякую… Всякую…

— Херню, — любезно подсказал док Рау.

— Вот именно. У меня до сих пор уши горят.

— Зато вы классно срезали этого новозеландца, — заметил Спарк.

— Да что ты говоришь? А что будет, когда мой бред попадет на глаза специалистам?

— К специалистам в какой области, коллега? — поинтересовался док Рау, снова наполняя мензурку Винсмарта ромом.

— Да любой! Хоть в культурологи, хоть в искусствоведении!

— Культурология! — торжественно произнесла Келли и, сбросив саронг, осталась только в крошечных трусиках, — Искусствоведение!

Подойдя к одной из опор навеса, она изобразила рядом с ним несколько движений из классического стриптиза.