Страница 116 из 177
— Слушай, это же неприлично.
— Там все равно никого нет. Третий час ночи.
— Но это все равно неприлично.
— Короче, Стью, ты идешь со мной, или нет?
Конечно, он пошел с ней. В баре (надо же, посреди ночи) торчал меганезийский сержант с банкой гиннесса. Он приветствовал их одобрительным вопросом-утверждением:
— Que holgar companero? (в смысле: хорошо гуляем, ребята?).
— No mal! — ответила Фрэн, показала ему двумя пальцами «Victory» (или «Venseremos»), взяла в автомате пачку сигарет и уселась за столик.
Сержант ответил тем же жестом, подмигнул и вернулся к своему пиву.
— Ты уверена, что тебя все это не смущает? — спросил Палфри, подходя с двумя чашками кофе, — я имею в виду…
— Что ты имеешь в виду Стью? Мою нескромную форму одежды? Но почему это должно смущать меня, если это никого не смущает… — она улыбнулась и добавила, — Ну, разве что, кроме тебя. Ведь ты самый правильный американец на планете.
— И только? — спросил он.
— Не только. Во всей Солнечной системе тоже.
— Фрэн, давай честно. В Штатах ты скажешь об этом «было и прошло»?
— Стью, оглядись вокруг. Где мы, а где Штаты?
Палфри несколько сник, пробурчал что-то вроде «ну, понятно» и уткнулся в свою чашку.
— Знаешь, Стью, ты сейчас похож на школьника, которому незаслуженно влепили плохую оценку. Для тебя это действительно так много значит?
— Да, — коротко ответил он.
Она вздохнула.
— Ну, хочешь, я сейчас крикну на весь этот кабак, что люблю тебя?
— Нет, зачем…
— А я хочу, — перебила она, — Эй, слушайте все! Я люблю Стюарта Палфри!
Меганезийский сержант, который в данный момент изображал «всех», отсалютовал своей банкой пива и прокомментировал:
— Oe halla i hoa.
— Ты поняла, что он сказал? — спросил Палфри.
Фрэн улыбнулась.
— Вроде бы, что я нашла хорошего друга.
— Ты говорила: где мы, а где Штаты? Это в каком смысле?
Она пожала плечами.
— Я и сама толком не знаю, в каком. Это вроде трассы через горный перевал, когда еще не видишь, что впереди, а то, что позади, кажется маленьким и игрушечным.
— Ты предлагаешь вообще не смотреть вперед? — спросил он, и добавил, — по-моему, это не очень хорошая идея. Если ты не управляешь событиями, они начинают управлять тобой, и далеко не так, как тебе хотелось бы.
— Знаешь, Стью, я только сейчас по-настоящему стала задумываться над тем, чего бы мне хотелось. То ли это такое странное место, то ли ситуация, в которую мы угодили, так на меня влияет. Интуиция мне подсказывает, что здесь с нами ничего плохого не случится…
— Ну, да, — перебил он, — Разве что, отправят на каторгу лет на пять. Мелочь, верно?
— Не то, чтобы мелочь, — сказала Фрэн, — но уж точно не трагедия. Ну, поработаю морским инженером на какой-нибудь местной посудине. Уж если мне было неплохо на подводном флоте, то…
— Ну, ты сравнила! — возмутился Палфри.
— Я ничего не сравниваю, — возразила она, — я просто говорю, что даже этот худший случай из всех возможных, ни капли меня не пугает. Кажется, я научилась чувствовать жизнь. Я только сейчас это поняла. Смешно звучит, правда? Когда перед выпуском из офицерской школы мы хором зачитывали клятву военнослужащего: «я служу своей стране, я защищаю наш образ жизни, и при необходимости, готов отдать жизнь…», это был просто театр.
Палфри хотел, было, что-то возразить, но она, быстро протянув руку, приложила ему к губам палец.
— Подожди, дай мне сказать. Когда на подходе к Ранафути меганезийцы за нас взялись всерьез, и стало ясно, что мы можем вообще не всплыть, мне было страшно, Но к этому я как раз была готова. Когда мы сдались, и нас построили на палубе, я тоже много к чему была готова. Нам ведь рассказывали, как здесь обращаются с пленными, верно?
— Пропаганда всегда преувеличивает угрозу, — спокойно сказал он, — наверное, так и надо. Люди должны быть готовы к худшему…
— Я была не готова к тому, что произошло на самом деле, — перебила Фрэн, — Я была не готова оказаться в стране, где вообще нет этого шахматного театра с белыми и черными фигурами, где люди это не фигуры определенного цвета, а просто люди, которые живут каждый своей жизнью. Стью, ты не задумывался о том, в какой мере наш образ жизни действительно наш, а не копия с идиотских образов из телесериалов? Как часто ты делашь что-то не потому, что так положено или принято, а потому, что лично ты так хочешь?
— Телесериалы это чума, — согласился он, — но мы ведь защищаем не 2500 долбанных серий «Санта-Барбары», а то, что в реальности. Живых людей. Их семьи. Их дома. Понимаешь?
— Знать бы точно, где одно, а где другое, — сказала она, — Средний американец, по-моему, давно запутался в этом, и живет не в реальности, а в реалити-шоу от CNN. И черт с ним. Девчонке по имени Фрэн этот скучный тип теперь безразличен. Она, видишь ли, четыре года просидела внутри белой пешки с биркой «офицер флота США Ф. Лаудер», но теперь она выбралась наружу и занимается своими реальными делами в реальном мире.
— Ты как относишься к дзен-буддизму? — спросил Палфри, — Там про личности, вложенные друг в друга на манер русской матрешки. Раскрываешь одну, а в ней вторая, в ней третья, и так далее. Внутри самой последней — пустота, которая и есть единственная настоящая личность, а все остальное это фальшивки, маски.
Фрэн чуть не свалилась под стол от удивления.
— Стью, ты дзен-буддист!? О, черт! Значит мир еще веселее, чем я думала.
— Да нет, я протестант, — смущенно ответил он, — а дзен-буддизм у нас был на допкурсах по стрелковой подготовке. Про личности это вроде психотренинга, чтобы правильно дышать. Хорошая штука. Я выбивал 230 из 300, а стал выбивать 270, и все за счет дыхания. В этих восточных религиях есть кое-что полезное. Только не надо эту их философию принимать всерьез, а то можно в два счета свернуть себе мозги.
— Ты намекаешь, что я их себе уже свернула? — спросила Фрэн, и хихикнула.
— Нет, что ты. Это я так, к слову. Прямо скажу, философия это вообще не для меня. Там все слишком расплывчато, а мне по душе, когда все четко. Понимаешь?
— Понимаю. Не хотелось бы тебя расстраивать, Стью, но в жизни тоже все расплывчато.
— Я знаю, — сказал он, — Но иногда это здорово достает.
— Ладно, — решила она, — к черту философию. Пойдем ко мне.
Сообщение для экипажа «Норфолка».
Леди и джентльмены, в связи с прибытием рабочей группы верховного суда, просим вас собраться в 11:30 в помещении ресторана.
Повторяю: экипажу «Норфолка» собраться в 11:30…
— Черт, — сонно пробурчала Фрэн, — Стью, сколько времени?
— 10:33, — сообщил он, — Это передают уже второй раз. Первый был полчаса назад.
— А что ты меня не разбудил?
— Понимаешь, ты так здорово спала, и я подумал: наверное, тебе снится что-нибудь хорошее. А нам надо всего 10 минут, чтобы собраться и спуститься вниз.
— Ладно, будем приводить себя в порядок, — сказала она, — хотя, нет, подожди, я хочу еще немного полежать вот так. Это ведь действительно здорово.
Палфри ничего не ответил, а только крепче прижал ее к себе.
— Сегодня все решится, — добавила Фрэн через минуту, — Знаешь, даже если нас с тобой отправят за тысячи миль друг от друга, все равно у нас была эта ночь и это утро.
Она не угадала. В этот день суд занялся только судьбой матросов, а офицеры лишь давали короткие свидетельские показания. Слушания заняли чуть больше полутора часов, а затем судья огласил общее постановление для всех 12 матросов.
— За исполнительское соучастие во вторжении на военной субмарине в территориальные воды Меганезии, суд налагает на каждого из нарушителей штраф в размере 5 миллионов долларов США. До уплаты штрафа, с доходов нарушителя в Меганезии будет изыматься половина от части, превышающей социальный минимум. До уплаты штрафа, нарушитель может покидать территорию Меганезии лишь под залог или финансовое поручительство. Штраф отменятся, если нарушитель поступит на службу в ВМФ Меганезии по контракту на 4 года или более. Всем ли присутствующим понятно решение суда?