Темный орден

И все же она с ног до головы была облачена в черное. Звучало как заявление. Только какое именно? Таким образом она признавала власть Ордена над собой? Или, наоборот, уже считала себя частью Ордена?

— Юлия Дмитриевна, прошу, — распорядитель отодвинул перед ней стул, и теперь она оказалась сидящей по левую руку от Луция, а я — по правую.

Двери зала снова захлопнулись, а все распорядители словно растаяли в воздухе. Я даже начал сомневаться в их реальности.

— Итак, приступим к рассмотрению версий наших свидетелей, — старик, которого я помнил как отца Вергилия, поднялся с места и уставился на дисциплинария. — Полагаю, справедливее начать с вас, темный брат Луций. Поведайте нам о событиях, свидетелем которых вы стали.

Я заметил, что у некоторых советников были особые знаки отличия. На плечах пятерых — трех мужчин и двух женщин — лежали тяжелые цепи с массивными круглыми кулонами. В центре каждого кулона был гладкий отполированный темно-красный камень, похожий то ли на рубин, то ли на гранат. Друзилла была одной из двух дам, что удостоилась такой цепи. У отца Вергилия, к слову, такая тоже имелась.

Знак Примогена?

Дисциплинарий отодвинул стул с тихим скрипом и начал свой рассказ. Причем зашел совсем издалека и затронул события, которые случились еще на острове.

— Уже тогда моим заданием был поиск незарегистрированного носителя Тьмы, которого мы нашли на территории Академии, — сказал Луций. — Однако, прибыв на остров, я обнаружил двоих. Как сейчас понимаю, Юлия Дашкова находилась там по поручению Примогена Эребуса. И тогда же на господина Оболенского было дважды совершено покушение. Из чего я делаю вывод, что задание госпоже Дашковой было дано уже давно. Это не импульсивное решение, господа советники. На Оболенского объявили охоту. И я лично убедился в этом в Изваре.

Друзилла слушала Луция, слегка кивая. Остальные советники, в том числе отец Вергилий, эмоций не показывали, однако я чувствовал, как сгущалось напряжение в зале. Что-то мы сковырнули. Что-то очень неприятное.

— Вы подтверждаете, что находились на острове в Ладожском озере с заданием убить господина Оболенского? — спросил Дашкову отец Вергилий.

Юлия равнодушно пожала плечами.

— Да, такое задание было дано мне еще в июне. Я произвела две попытки, но обе потерпели неудачу. После этого я вернулась в Петербург за дальнейшими распоряжениями.

— Вы подтверждаете, что распоряжения вам отдавал Примоген Эребус?

— Да, Примоген Вергилий, — кивнула Дашкова. — Подтверждаю. Третий приказ я получила, когда Примоген Эребус выяснил, что Оболенского намеревались отправить в Извару. Тогда в срочном порядке меня направили туда.

— С тем же заданием?

— Именно, Примоген Вергилий. С тем же заданием.

— Как оно звучало? Процитируйте, пожалуйста, формулировку.

Дашкова слегка улыбнулась.

— Приказ звучал — лишить Оболенского дара Тьмы. Как известно, существует лишь один гарантированный способ избавиться от дара — умереть.

— Юлия Дмитриевна, вы осознавали, что выполняете незаконный приказ?

— Я получила этот приказ лично от Примогена вместе со знаком его полномочий, — ответила девушка. — Я была уверена, что все согласовано.

— Черта с два! — выпалил я, и Луций едва успел усадить меня на место. — Она знала, что Орден этого не одобрит! Она сама сказала! Именно поэтому привлекли ее, незарегистрированную — чтобы не бросать тень на членов Ордена! Луций, ну скажите же вы им!

Вергилий уставился на нас красными от усталости глазами.

— Вы подтверждаете этот факт, дисциплинарий?

— Да, — отозвался Луций. — Дашкова знала, что действовала тайно. Однако я допускаю, что Примоген Эребус мог утаить от нее детали.

Вергилий жестом велел всем сесть.

— Юлия Дмитриевна, два последних вопроса.

— Разумеется.

— Ваш уровень владения Тьмой высок, а техника отточена. Кто обучал вас ремеслу?

— Примоген Эребус.

— Второй вопрос. Почему вы, зная, что задание крайне рискованное и потенциально незаконное, согласились его выполнить?

Дашкова хищно улыбнулась и уставилась на Вергилия в упор.

— Потому что я видела то, что видел Примоген Эребус. Я видела то, что так его напугало. Вы ошибаетесь, если думаете, что он сошел с ума или что я решила помогать ему ради какой-то выгоды. Единственная выгода от этой затеи — выживание всего Ордена. Эребус пошел на это ради вас, ради всех вас. А я, понимая, что тоже вскоре стану частью Ордена, не могла не вмешаться.

По залу прокатился ропот.

— Вот мы и подошли к ключевой части заседания, — сказал Вергилий, переглянувшись с Друзиллой и остальными Примогенами. — Эребус, друг мой. Покажите же наконец, что вас так обеспокоило.

Эребус оказался живым мужчиной лет шестидесяти — невысоким, сухим, с залысинами и слегка всклокоченными отросшими седыми волосами. В отличие от многих присутствующих, одет он был скромно и свое примогенство явно не выпячивал — только цепь и больше никаких украшений.

Говоря откровенно, он единственный из этого сборища выглядел похожим на ученого и того, кто действительно заботился о постижении каки-то истин. И это меня пугало больше всего. Потому что ему я бы и сам поверил.

Эребус с готовностью кивнул и жестом подозвал распорядителя. Тот вынес из темноты несколько длинных тубусов, в каких обычно носят карты или чертежи.

— Вот, прошу внимания, — он откупорил первый тубус и вывалил на стол какую-то бумагу. Это не было похоже ни на чертеж, ни вообще на что-либо из ранее мной увиденного. Какие-то символы, расчерченные на клеточки квадраты с причудливыми знаками…

— Что это? — шепнул я Луцию.

— Звездная карта господина Оболенского, сделанная по заказу его матери в день его рождения, — пояснил за дисциплинария Эребус. — Тогда я лично делал этот заказ.

Советники повставали со своих мест и уставились на символы. В отличие от меня, они явно что-то в этом смыслили. Друзилла равнодушно хмыкнула.

— Ничего особенного, почтенный Примоген, — проворчала она. — Да, в шестом и десятом Домах большие риски, но карта совершенно обычная.

— Вот именно! — возведя палец к небу, воскликнул Эребус. — А теперь посмотрите на эту карту…

Он вытащил следующую бумагу, размером с четыре ватмана. В отличие от первой, эта была выполнена чуть менее аккуратно. Зато на полях я заметил множество подписей, заметок, каких-то стрелочек и указаний…

Увидев начертанное на второй карте, советники переполошились.

— Совершенно другой расклад, верно? — Триумфально улыбнулся Эребус и ткнул на заголовок карты. — Это звездная карта Владимира Анлреевича Оболенского, которую я сделал в конце июня этого года. Когда выяснилось, что юноша носит на себе печать Тьмы. Смотрите, почтенные коллеги. Смотрите внимательно!

А вот сейчас Друзилла действительно напряглась. И без того сморщенное, как урюк, ее лицо и вовсе превратилось в одну большую складку.

— Этого не может быть, — безапелляционно заявила она. — Подобное попросту невозможно. Это карта другого человека.

— Конечно, я тоже так подумал. Подумал, что ошибся в расчетах или использовал неверные данные. Но нет, Прима! Я трижды переделывал карту, по двадцать раз все перепроверял — а вы знаете, я щепетилен в подобных вопросах. И всякий раз я получал эту картину.

Отец Вергилий нахмурился.

— Крайне редко, но все же схемы карты могут меняться. Это зависит и от положения светил на небесах… Хотя, разумеется, такие случаи редки, если не сказать, хрестоматийны… Но карта действительно выглядит так, словно принадлежит иному человеку.

— А теперь главное, — Эребус настолько увлекся доказательством своей гипотезы, что уже не замечал страха в глазах советников. Им хватило уже и этой новости. Меня пока что спасало полное непонимание этих астрологических тонкостей.

Примоген бережно поставил на стол черный тубус, украшенный золотым гербом Ордена. Жестом велев остальным отойти, Эребус достал из кармана белые перчатки, быстро надел их и аккуратно, стараясь даже не дышать на тубус, снял крышку.