Туарег 2

– Вон еще едут!

Вдалеке, сопровождаемый тучей пыли, появился автомобиль.

– Похоже, у них у всех одна и та же карта, потому-то все и едут сюда… – Гасель задумчиво почесал свою черную бороду. – Ну и хорошо, это значит, что нам удастся дела уладить.

– Как?

– Пока не знаю. Но если предыдущие гости нанесли нам вред, то все, кто участвует в этих сучьих гонках, виновны и обязаны ответить.

– Но те, что приезжали вчера, были вежливы, они накормили нас, – напомнила ему мать.

– Возможно, – согласился Гасель. – Но когда мы сталкиваемся с другими племенами, мы не задумываемся над тем, кто хороший человек, а кто плохой. Они – враги, и мы сражаемся с врагами.

– Хочу напомнить тебе, брат, – сказал Сулейман. – Согласно древним законам, если какой-либо воин другого племени наносит нам обиду, то племя обязано передать его нам с целью предотвращения войны.

– Ты с этим согласна, мама?

– Это очень старые законы, сынок. Но я считаю, что они будут действовать, пока пустыня продолжает оставаться пустыней, а туареги – туарегами. Тот, кто совершает преступление, обязан заплатить за это.

– Да будет так!

Тем временем машина остановилась у колодца. Из нее вышли потные усталые мужчины и сразу натолкнулись на черные стволы ружей, нацеленные им между глаз.

– Что это значит? – пробормотал один из них.

– Это значит, что вы стали нашими пленниками, – спокойно ответил Гасель Сайях.

– Пленниками? Что вы хотите этим сказать? Какими такими пленниками?

– Военными.

– Вы в своем уме? Мы ни с кем не находимся в состоянии войны.

– Вы – нет, мы – да.

– И с кем же?

– Со всеми, кто разъезжает по пустыне, считая, что она – их… – Гасель посмотрел на брата и приказал: – Свяжи их.

Двадцать минут спустя внутри еще не разобранного шатра два растерянных пленника непонимающе взирали на своих захватчиков.

– Ну а мы-то здесь при чем? – задал наконец вопрос тот, кто, очевидно, был старшим. – Мы даже не знакомы с этим вашим Марком, и нас никак нельзя обвинить в отравлении вашего колодца.

– А я вас и не обвиняю, – сказал Гасель, присаживаясь напротив. – Если бы я вас обвинял, вы были бы уже мертвы.

– Но что вы собираетесь делать?

– На наших бедных верблюдах нам никогда не догнать виновного, ведь его машина, должно быть, уже находится неподалеку от Сиди-Кауфы… Но пока этот выродок не вернется, чтобы попросить прощения и получить наказание, которое он заслуживает, вы останетесь у нас.

– Что вы имеете в виду?

– Вы будете нашими гостями, пока виновный не вернется.

– Гостями или заложниками?

– Называйте как хотите.

– Но ведь это безумие! – возразил второй мужчина; он не очень хорошо понимал французский, и ему стоило немало труда вникнуть в то, что говорилось. – Настоящее безумие! – повторил он.

– Настоящее безумие – гоняться по камням и дюнам, не щадя ни своей жизни, ни жизни тех, кто встречается на вашем пути. Безумие – красть и отравлять воду, без которой мы приговорены к смерти. Безумие – угрожать оружием тем, кто готов оказать тебе гостеприимство. Если уж ты согласился принять участие в подобной глупости, то должен быть готов к тому, что безумие рано или поздно обрушится на твою голову.

– Но чего вы хотите добиться, удерживая нас? – задал вопрос старший. – Сомневаюсь, что один из козлов, сделавший то, что сделал, согласится вернуться и попросить прощения.

– В таком случае я вам сочувствую.

– Хотите сказать, что готовы убить нас?

– Это естественный конец, который ожидает заложников, если не выполняются требования тех, кто их захватил, и…

– Еще один автомобиль едет!

Гасель посмотрел на прервавшего разговор брата, стоявшего у входа.

– Ну и ну.… Сколько, думаешь, нам еще понадобится? – Он кивнул на заложников.

– Чем больше, тем лучше. Не знаю.

– Ну, пятерых-шестерых будет достаточно. Если больше, они доставят проблемы.

К полудню, когда раскаленным воздухом уже нельзя было дышать, семь потных пленников, один из которых примчался на мотоцикле, сидели в шатре из верблюжьей шерсти.

Лейла и Аиша забрали из автомобилей воду и провиант, не считая это воровством. И воду и продукты придется разделить на всех.

К вечеру животные были навьючены и готовы к выходу.

Гасель присел на корточки перед сникшим мотоциклистом и наставил на него указательный палец:

– Ты вернешься туда, откуда прибыл. Твоя задача – задерживать всех остальных. Объяснишь ситуацию. Скажешь, что твоих товарищей я отведу в такое место, где их никогда не смогут найти. За ними проследит моя семья… Сам я останусь здесь – подожду, пока тот, кого зовут Марк, не предстанет предо мной. Ты понял?

– Да, – неуверенно кивнул парень.

– Ты в чем-то сомневаешься?

– Только в одном. Вы намерены убить их?

– Если не будет другого выхода – да.

– Всего лишь за каплю воды?

– Хочешь пить?

– Очень.

– Тогда я тебя оставлю здесь, без воды. И завтра ты убьешь свою мать, чтобы получить хоть каплю. – Он вытащил из ножен остро отточенную кумию и разрезал толстые ремни, связывавшие руки парня. – Иди!

– Можно попить хоть немного?

– Нет.

– Но у меня рот пересох!

– Это позволит тебе лучше понять, какое преступление совершил твой друг.

– Он не мой друг! – громко возразил парень. – Я никогда его не видел!

– Серьезная ошибка с твоей стороны – пуститься в авантюру, не зная, что за люди путешествуют с тобой, – заключил туарег. – Так ты едешь, или я отправлю другого?

– Еду, еду! – поспешил ответить парень и посмотрел на других пленников. – Держитесь тут. Через пару дней все будет решено.

– Да уж постарайся… И, пожалуйста, пусть оповестят наши семьи.

– Да, конечно… – Парень выругался и добавил на немецком: – Какая же потаскуха родила этого козла! Ты смотри, как все организовал!

Все еще сыпя проклятия, он вскочил на свой пыльный мотоцикл, завел его и через несколько секунд летел по равнине.

Гасель и Сулейман долго смотрели ему вслед. Наконец младший брат заметил:

– Будет лучше, если мы прямо сейчас отправимся в путь. Нам надо добраться до пещеры, прежде чем начнет светать. Днем с самолетов нас легко засекут.

– Будь осторожен в горах.

– Сам знаешь, что буду.

Спустя полчаса маленький караван тронулся на север.

Возглавляли его три верблюда, на которых сидели Лейла, Аиша и Сулейман. Четыре других были нагружены пожитками. В хвосте плелась вереница пленников, на чьих лицах отражался страх.

– Куда нас ведут? – спросил один, с трудом разлепив губы.

– В одно надежное место, – обернулся к нему Сулейман. – Вам нечего нас бояться, мы не бандиты. Как только виновный будет наказан, вернетесь домой живыми и здоровыми.

– Но почему бы не ускорить возвращение? У меня в машине спрятаны сто тысяч франков на непредвиденный случай. Уверен, что у других есть заначка. Деньги ваши, но только отпустите нас!

– Можете быть уверены, ваших денег никто не возьмет. Они здесь годны лишь для разведения огня. Советую помолиться вашему богу, чтобы тот, кто все это завертел, поскорее пришел повиниться.

– А если он этого не сделает?

– Мой брат их убьет.

– Спаси нас, Боже! – чуть ли не хором воскликнули пленники.

Когда караван скрылся за скалами, защищавшими селеньице от грозного харматтана, дувшего по нескольку недель, Гасель Сайях сел под любимой пальмой и начал ждать с тем спокойствием, на которое способны только люди, живущие в песках и на каменистых равнинах.

Когда он был еще ребенком, отец научил его прятаться в песке целый день, оставляя снаружи только нос и глаза. Жара, жажда, скорпионы и змеи в расчет не принимались. От него требовалось превратиться в камень, не шевельнуть ни единой мышцей, чтобы не выдать себя. Он дожидался, когда пугливые антилопы приближались совсем близко, и только после этого нажимал на спусковой крючок. В пустыне патроны ценились дорого, нельзя было тратить их впустую, и хороший охотник никогда не стрелял, если не был абсолютно уверен, что не промахнется.