Сердце пацана

— Белов! — воскликнула, и от тут же обернулся с очаровательной улыбочкой.

— Ну, вот, — вытянул обиженно губу — опять Белов, а я-то тебе душу наизнанку вывернул. А она опять Белов, — проворчал, но я-то знала что он потешался. Глазки-то хитростью сверкали, краешки губ предательски подергивались.

— Ты из ума выжил? — расставила руки в боки, точно моя недовольная ба, не обратив внимания на шутку.

— А что такого-то, мышка? — поинтересовался, облокотившись на столешницу и складывая руки на упругой груди.

Кажется, он действительно не понимал…

— По тебе как танк проехался, а тебе хоть бы что! — топнула ногой.

— Скачешь тут, а тебе лежать нужно!

— Ой, да ладно тебе, — в своей манере лоботряса обронил.

Но я осталась стоять на своем. Так и таранила его взором, оставшись стоять на месте. Белов, конечно же, делал крайне занятой вид. Достал чашки, затем из пакета чай, принялся заливать кипятком… Стоп. Пакет?

— Белов, ты что еще и в магазине был?

— Не-а, — покачал головой. — Танька принесла, — ответил, покосившись на меня, словно проверяя мою реакцию.

И она не заставила себя ждать. Эта девушка была лишена всяких манер, учитывая, сколько незаслуженной гадости мне пришлось вчера выслушать. Абсолютная беспардонность! И пусть я не сторонница насилия, а её бы мордой об асфальт повозила. Проверила бы, так-с сказать, прочность материалов…

Откуда она могла знать, что я чувствовала к Герману? Да еще и сказала, что тот в меня влюблен! Ночью я готова была почти в это поверить, но с приходом утра отмела эти навязчивые мысли. Я так долго была безответно влюблена, так долго грезила о нем, что все ее слова казались непроходимой глупостью. Как это по-другому? Что это такое взаимность? Мне было неведомо.

— Понятно, — понуро буркнула, а Белов просиял, сделал излишне резкое движение и ударился бедром о столешницу, отчего тихо застонал.

— Сильно больно? — подлетела к нему, разом забыв обо всем на свете.

— А ты поцелуй и все пройдет, — прокряхтел он.

— Б-белов!

Ну, не дурак ли?

— Ничего страшного, — выпрямился, проникновенно заглядывая в глаза.

Руки по-хозяйски опустились на мои бедра, и, прежде чем я бы успела пикнуть, меня посадили на столешницу. Свои руки он так и оставил лежать на моих бедрах. Сладкое томление разрослось в животе. На мне все еще был длинный белый халат и только белье. Лифчик остался висеть на батареи сушиться, да и не привыкла в нем спать… Одна его рука плавно поднялась по бедру, скользнула на талию, слегка сжав. Прошлась по ребрам. Едва ли коснулась груди, не откровенно, но и отнюдь не невинно. Пальцы пробежались по ключице, что открывали створы халата, мягко скользнули на затылок, зарываясь в волосы и с жадностью притягивая к себе.

— Ч-что ты делаешь? — дрожащим шепотом выдохнула.

— Соблазняю тебя, — в губы улыбнулся и оставил на них легкий поцелуй.

Дрожь пробежала по спине, руки непроизвольно потянулись к его плечам, сжали, будто призывая к действиям.

— Нетерпеливо моя, — со сладким смешком прошептал на ушко и оставил еще один поцелуй на щеке, прошелся вдоль скулы носом, чтобы затем требовательно впиться в губы.

Своим поцелуем он покорял меня, терзал губы и заставлял повиноваться его неожиданно откровенной ласке языка. Это намного больше, чем в прошлый раз. Это более откровенно, но вместе с тем и ошеломляюще. Его пресс прижимался ко мне вплотную, а мои ноги в какой-то момент обвили его талию, забыв про стыд. Руки находились под халатом, поглаживая мои ноги. Сверху вниз и обратно.

— М-м-м, — запрокинула голову назад, когда его пальцы осторожно погладили меня по бедру.

Там, под халатом. Пальцы пробежались по краешку трусиков, очертили пупок и поднялись к ребрам. Кажется, сама не своя я прижалась к нему ближе, а бедрами нетерпеливо потерлась. Мне так хотелось… так хотелось… Но тут вдруг его рука замерла, еще раз ласково прошлась по ребрам, а после исчезла. Сам Герман отстранился. Перед глазами поплыло, а шальная голова закружилась.

— Кажется, это ты меня соблазнила, — просипел, все так же держа руки от меня на расстоянии.

Сглотнув, и я убрала свои ладошки с его плеч и только сейчас заметила, как неприлично был задан халат, и как оттопырены были его боксеры… Батюшки, мы же чуть не… Прикусив губу, отодвинулась, мигом прикрываясь халатом. Белов с шумом вздохнул, взъерошил свои волосы и хмуро брякнул:

— Я в душ.

Ему не понравилось? Почему он остановился? Почему он так стремительно ушел? Это меня задело. Неприятно кольнуло, отзываясь точно в сердце, и нанося удар на женское самолюбие. Это было обидно, как только может быть обидно отвергнутой девчонке.

Ну и подумаешь! Не очень-то и хотелось.

Я прекрасно себе отдавала отчет в действиях. В конце концов, я его любила, а первый раз должен быть с любимым человеком. И потом… я не чувствовала себя не желанной рядом с ним. Конечно, до тех пор пока он тактично не смылся… Ужиком-ужиком и уполз! Спрыгнув со стола, потуже завязала халат и стала раскладывать продукты.

Когда Белов соизволил ко мне выйти, я уже всю куховарила. На него едва ли обратила внимание. Только украдкой покосилась. Так, проверить… Живой ли…Живой! Я бы сказала даже живенький. На диване вальяжно расселся, ноги на стол закинул и играл себе в приставку. В следующий же раз, когда я позволила себе на него украдкой посмотреть, Белов уже дрых. Еще бы! На диване ж оно удобнее, чем на кровати! И все же не сдержалась. Сама не поняла, как принесла одеяло, подушку и укрыла этого сорванца. Белов же только издал непонятный, но, очевидно, довольный звук, повернулся, положил подушку под голову и засопел.

Проснулся он когда на город опустилась ночь. Я позволила себе вольность, и без зазрения совести напялила на себя его футболку, что случайно нашла в пакете. В белом махровом халате готовить было крайне неудобно, а в футболке в самый раз. Хоть та и открывала мои ноги, однако больше прикрывала. Уж пятую точку так точно, а это уже не мало, учитывая какие юбки нынче были в моде. Ужин уже давно стоял на плите. Макароны с сыром и сосисками. В принципе, что принесла Алексеева, то и приготовила.

Я сидела в самом конце дивана, листая ленту в инстаграмме, попутно отвечая девчонкам. Они крайне настойчиво интересовались, дескать, куда я пропала. Разве я могла им сказать? Пришлось сослаться на важные предновогодние дела. Да уж, а ведь всего через три дня новый год.

«Ой, чет мне не верится в твои сказки, Дунька!» — писала Варя, она же Цветочек.

«Неужто ли нашла себе кавалера?» — это уже Улька.

«Что потеряла свой цветок невинности? Не дождался Белов?!» — и хихикающий смайлик.

У Фроловой все мысли об одном, и все они так или иначе переходили в горизонтальную плоскость. Такие поддевки частенько мы все от нее слышали, однако сейчас как никогда она была близка к правде. Правда, вот с Беловым не отгадала и слово «почти» забыла добавить.

«Ой, девки, а я вот в Альпы завтра улетаю! На работу только через две недели попаду, а там новый начальник говорят зверюга еще тот и хамло базарное. Стремно что-то…» — жаловалась Сонечка.

«Так вали оттуда!» — дала дельный совет Цветочек. Она-то, поди, новый год отмечать будет с Морозовым и родителями. Сан Саныч требовал «зятя», а мы только диву давались, как Илья еще деру не дал.

«Не могу!» — я четко могла представить, как капризно и на одной ноте Сонька протянула эти слова.

«Папенька изволит меня тогда под венец отправить за этого убогого! Видели бы вы его рыло — смотреть страшно! Так, что буду работать!»

М-да, отец у Сонечки, будто из средневековья. Дочь подложить, да подороже! Чтоб окупились все труды ненастные! Ну и наследника, разумеется, хотел. Бизнес — не бабьего ума дело. Пожалуй, потому к двадцати годам при своих финансах, при всех своих знакомствах Сонька батрачила на окраине города, в захудалом ресторане с неведомым зверем начальником. Знакомства были, а умений и знаний не было. Я так увлекательно строчила, что и не заметила, как за мной с неподдельным интересом следил Белов, пока он не подал голос.