Страница 5 из 13
– А что с монастырем? – напомнила я.
– Ах да. Постучала в ворота и дрожащим голосом сказала, что опоздала на последний автобус, денег на гостиницу нет, никого в городе не знаю. Умоляла мне помочь.
– Умеешь ты создать трагическую атмосферу.
– Я просто хотела, чтобы сестрам было легче принять решение. Но оказалось, что решения тут принимают вовсе не они. Монахини велели мне подождать, а сами пошли спросить эту… как ее…
– Мать настоятельницу? – подсказала Милена.
– Вот-вот. Та согласилась, и меня отвели в келью два на три метра, но зато высотой метра четыре.
– Как сортир у Квятковской? А зеркало там было?
– Зачем монахиням зеркало? – удивилась Виктория. – Было только маленькое круглое оконце. Утром я вскочила выспавшаяся, как никогда. Сестры подали мне завтрак в постель – ломоть хлеба с сыром и какао. Говорю вам, полный комфорт. Потом провели меня в часовню и сказали, чтобы я помолилась, если мне хочется.
– И что? – спросила я.
– Через пять минут я почувствовала неземное спокойствие и мне показалось, что мое призвание – стать монахиней. Я сразу побежала к одной из них, а она объяснила, что это обычный страх перед действительностью. А от жизни убежать невозможно. Она даже в монастыре тебя настигнет…
За два дня до выселения
Мы пересмотрели все газеты. Миленка истратила четыре телефонные карты – и все без толку. Кроме обшарпанной комнатенки в квартире вместе с алкашами, которые в ванной хранят два кубометра картошки, ничего.
– Не знаю, можно ли это назвать приемлемым предложением, – усомнилась Виктория.
– В конце концов, вы могли бы поселиться у меня, – не слишком уверенно произнесла я, – но сперва мне нужно будет поговорить с папой и убедить его, что необходимо протянуть вам руку помощи потому, что у вас есть потенциал или что вы являетесь будущей интеллектуальной элитой воеводства…
Первой я бы представила ему Вику – с ее милой мордашкой, аккуратной прической и робким выражением глаз за стеклами очков в металлической оправе она просто вылитая зубрила.
– Нет, знаешь, я скорее предпочту парк Иордана, – объявила Миленка.
– Надеюсь, мы найдем что-нибудь поуютнее, – вздохнула Вика. – Листья там уже убраны, да и заморозки начались.
– Можем нелегально перекантоваться в общежитии, – вспомнила вдруг Милена. – У меня там есть знакомый – Анджей с социологии. Правда, у него в комнате уже живут двое, но, может, он пристроит нас под столом или умывальником.
– Остаются еще лестничные клетки в многоэтажках. И летний дачный домик родителей моего экса в очень спокойном районе на том берегу Вислы.
– Огромный выбор! – обрадовалась Милена. – Девочки, все не так плохо!
За день до выселения
Дело дрянь. Мы потратили еще четыре карты. Всюду либо уже сдано месяц назад (что они печатают, эти газеты?), либо квартира еще свободна, но:
– только с Нового года, когда съедут нынешние жильцы;
– сдается только парням, тихим и спокойным, не пользующимся туалетом (видимо, таким, кто облегчается лишь в университетском сортире);
– сдается Золушке, которая после занятий будет готовить обед из трех блюд. Не для себя. Для хозяев;
– студентам не сдается, потому что они успели здорово насолить соседке с четвертого этажа;
– студентам сдается, но только с медицинского, чтобы, в случае чего, могли делать теще уколы. На худой конец, с ветеринарного. Теща не заметит.
Вдобавок ко всему дачный домик уже занят, так же как и последние свободные места за шкафом в общаге у знакомого Миленки.
Одним словом, кранты.
– Я сегодня поговорю с папой. Расскажу о таящемся в вас интеллектуальном потенциале…
Мы стояли на Плянтах, обсуждая, что делать дальше. Где еще могут висеть объявления о нормальной комнате для двух нормальных студенток Ягеллонского университета?
– Пока не торопись, – попросила Милена. – Может, еще чего-нибудь найдем. Может, случится чудо.
В эту минуту на дорожке показались джинсы и свитер, окутанные клубами зеленоватого дыма.
– Травка! – обрадовалась Миленка. – Что ты тут делаешь?
– Гуляю. Ну и еще поставщика жду. Он уже час назад должен был прийти.
– Как мы рады тебя видеть. Ты так неожиданно исчез, что мы даже не успели попрощаться.
– Это в знак протеста и из солидарности с тобой, – объяснил Травка. – Пусть теперь она ищет желающих на обе комнаты.
– А где ты теперь живешь?
– В Казимеже[5] у друга, большого любителя компьютерных игр. Рядом есть еще одна квартира, сейчас она как раз свободна. А вы где теперь живете?
– Нигде, мы ничего не нашли, – пожаловалась Вика с обреченностью андерсеновской девочки, у которой осталась всего одна спичка.
– Уже нашли, – торжественно объявил Травка. – Добро пожаловать в Казимеж!
День, на который назначено выселение
Все вещи девочки перетащили еще вчера, чтобы не травмировать пани Квятковскую своим видом. Без нескольких минут одиннадцать, усталые, но счастливые, они выключили антикварную люстру, заперли старинную дверь, ключ же от антикварной квартиры положили под старый, выцветший дверной коврик. Как воспитанные дети. А сегодня я помогала им устраиваться на новом месте. Мама дала мне коекакие вещи для них – занавески, одеяло, разную посуду.
– Если что-то не понадобится, выбросьте на помойку, – сказала она, укладывая все в большую полиэтиленовую сумку. – Вишня, а ты не хотела бы пожить с ними?
– Наверно, нет, – ответила я. – У меня же есть дом, своя комната…
– А я бы с таким удовольствием переехала на недельку или хотя бы денька на три… – Мама перестала укладывать вещи и застыла, глядя на голые деревья за окном.
Я посмотрела на ее грустное, тщательно подкрашенное лицо и подумала, что наступил тот единственный, неповторимый момент, когда можно сказать, что я перевелась.
– Мама, – начала я, – мое поступление на СЭРБ было не самой удачной идеей, хотя папа считает…
Мама не дала мне закончить:
– Не все решения твоего отца так уж бесспорны. Боже! Уже почти два, а я еще не сварила вермишель для бульона!
Ну да, завтра же воскресенье. А по воскресеньям у нас всегда бульон. Я вздохнула. Волшебное мгновение улетучилось. Я закончила паковать сумку и поехала к девчонкам.
– Кухня большая, – осматриваясь, сделала вывод Виктория. – Точнее, кухня, совмещенная с ванной.
– Слава богу, что не с клозетом. Представляете, одна оладушки печет, а другая на горшке тужится?
– А я так когда-то и жила, – сообщила Вика. – В Познани, до переезда в Краков. Все находилось в одном помещении. Унитаз, газовая плитка, спальня, душ. И мы жили там вчетвером. А потом, когда Гоську вышибли из общаги, даже впятером.
– И как вы там устраивались?
– Нормально. Если кому-то приспичило на горшок, все выходили на балкон или садились спиной и затыкали уши. Все культурно. Ну ладно. – Вика осмотрела комнату. – Где лежанку устроим?
– Наверное, на том большом столе в углу, – предложила Милена, – потому что каменный пол – не самое лучшее место для чувствительных почек. А мне именно такие достались в лотерею.
– Можно и на столе. Проверим только, устойчивый ли он.
– На таких-то ножищах? – Я показала на толстенные древесные стволы, подпирающие столешницу. – Да скорее пол провалится, чем рухнет этот стол.
– Тогда забрасываем матрац, – скомандовала Милена. – Беритесь за углы. На счет «три» вверх его. Раз, два, у-ух, три, рывок! – Матрац упал на стол, взбив клубы вековой пыли.
– Надо было сперва протереть, – заметила Вика секунд через пятнадцать после броска. – Стучат?
– Пойду открою. – Милена подбежала к двери. – Привет, Травка. Какой ты общительный стал. На старой квартире ты носа не высовывал из своего логова.
– У меня была осенняя депрессия, – объяснил Травка, окутанный, как обычно, огромным облаком дыма, но на этот раз цвета баклажанов. – У, как вы здорово устроились.
5
Казимеж – исторический район Кракова, где с XVI века до Второй мировой войны жили евреи.