Чужая

Нирхасс и Амин отсутствовали в Хасароне уже больше десяти дней, хотя обещали вернуться много раньше. Айя не находила себе места. Несчастную рабыню раздирало надвое от ужаса. Она с трудом держала себя в руках, старясь для Саны быть надежной и крепкой. Теплой. Управительница всячески пыталась успокоить свою госпожу, напоминая, что хозяин очень сильный и мудрый воин, что никогда и ничего не делает просто так. Разве что с ней — с Аей его действия не поддавались никаким разумным объяснениям. Но девушку это не утешало. Она подолгу стояла на крыльце и смотрела вдаль, мимо пепелища бывшего когда-то городом. Далеко за стену, где был искрящийся зимой лес. Румир стоял за ее спиной молчаливой тенью. Бдел, выполняя наказ своего командира.

— Они вернутся, — не выдержал гвардеец как-то, видя молчаливые, горячие слезы маленькой госпожи.

— Ты знаешь, куда они отправились? — не оборачиваясь, и зло смахивая влажную слабость с горящих щек, спросила девушка.

— Нет, Айя. Этого я не знаю. Но я очень хорошо знаю командира — они вернутся! Не сомневайтесь.

Бывшая служанка только кивнула в ответ. В те мгновения она почти ненавидела своего ассура, что оставил ее терзаться в мучительном неведении. Психовала. Хотела как в тех сопливых мелодрамах — бить посуду и кричать в пустоту дома о том, какой он невозможный эгоист! И чтобы осколки в разные стороны, чтобы навзрыд, громко и неистово. Слала ему в ночную, морозную пустоту страшные ругательства, а затем, словно пугаясь своих собственных мыслей, прикрывала глаза и молилась всеми известными ей молитвами. Просила. Умоляла. Закусывала губы.

— Только вернись. Вернись ко мне, — шептала, стискивая в холодных руках завязки теплого плаща.

И снова бесконечной чередой тянулись дни полные томительного, изматывающего ожидания. С короткими, уже ставшими привычными набегами врага. Тот словно намеревался взять их измором, извести постоянством своих подлых и скользких действий. Сдерживаемых разбушевавшейся непогодой. Зима лютовала, злилась на разошедшихся, глупых существ, вновь решившихся помериться властью и мощью. Силой. Что в сравнении с нею была смехотворно мала. Ничтожна. Сдалась, едва морозы стали сильнее, а пурга неистовее, заметая дороги и лазы высокими, непроходимыми сугробами.

В хозяйском доме стало заметно холоднее. Камины топились и днем, и ночью, гвардейцы срубали ближайшие деревья, тащили в казармы и дом сохранившееся с пепелищ, бывших когда-то домами. Айя переставила детскую колыбель ближе к огню, кутала малышку, почти не выпускала из рук. Доверяла ее только Тойре. Спала мало — урывками. Боялась проснуться и услышать страшную новость или звуки очередного, отражаемого солдатами Шаррихасса нападения. Изводила себя, не в силах бороться с собственными мыслями и чувствами. Злилась.

Чуть не впала в самую настоящую истерику, когда одной особенно холодной ночью, в их покои тихо постучали. В дверях возникла улыбающаяся голова Румира, сообщившая:

— Господин вернулся, Айя.

Несчастную аж подкинуло из кресла, в котором она укачивала Сану. Девушка заметалась в полумраке помещения, в поисках своих башмаков. Передала почти уснувшую малышку, понимающе улыбающейся Тойре. И плюнув на обувь, как была — в одних носках, теплой сорочке и огромной шали, понеслась прочь из спальни. Сердце в груди замирало с каждым ее стремительным шагом. В ушах шумела гонимая по венам кровь. Облегчение и предвкушение смешались в ней, заставляя глаза влажно блестеть. Гореть. Сверкать карим из-под подрагивающих ресниц.

Замерла на лестнице, разглядывая собравшихся в холле мужчин. Приоткрыла в недоумении рот, отмечая среди собравшихся, высокую, светловолосую фигуру. Райан! Что?! Как?! Почему?! Но в ту же секунду отпустила прочь все свои мысли, перепрыгивая через одну ступеньку рванула вниз, пролетела по коричневому ковру через ярко освещение пространство холла, и почти впрыгнула в горячие объятия Нирхасса. Тот даже пошатнулся, от ее напора, прижимая вздрагивающую девушку к себе. Притискивая ее ближе. Теснее. Вдыхая ее непередаваемый запах. Не обращая внимания на несколько пар глаз, что в удивлении на них смотрели, смущенные столь личной, почти интимной сценой. Айе было все равно. Она так по нему истосковалась и испереживалась, что готова была лезть на стены.

Облегчение. Восторг. Мороз. Ночная зимняя свежесть.

Кедр…

Уткнулась ему носом в шею, обхватила руками сильную спину, сжала в изуродованных шрамами пальцах его плащ. Зашептала, сбиваясь:

— Не делай так. Никогда больше так не делай, Нир. Я думала, что умру…

Он успокаивающе гладил ее по спине, целовал в макушку, согласно кивал.

— Пройдемте, — раздался совсем рядом уверенный голос Амина, и прибывшие вместе с хозяином гости устремились за ассуром в главную залу.

Когда последний из них скрылся за широкими дверьми, господин наконец, подхватил Айю на руки, заставив обнять его еще и ногами. Впился в ее губы жадным, собственническим поцелуем. Весь напрягся, задышал шумно и тяжело. Огладил горячими ладонями тонкую спину и то, что ниже. Подтянул ближе к себе, засуетился, готовый разложить ее прямо здесь, на входе в собственный дом. Айя даже не представляла, как он скучал по ней. Как каждая его мысль все эти дни была только о них с Саной, о их безопасности.

С трудом оторвался от раскрасневшейся, повисшей в его руках женщины. Настолько желанной, что скручивало узлом внутренности и бешено стучало в висках. Та протестующе замычала, опускаясь на пол, топнула неосознанно ножкой, снова обвивая его шею цепкими руками.

— Так соскучилась? — не удержался Нирхасс, ухмыльнувшись. Шалея от ее напора.

— Соскучилась, — не заметив смешинок в его словах, согласно закивала Айя, неотрывно глядя на его губы. Так, что ассуру даже стало совестно, за эту легкую дразнилку. Снова припал к ее губам, не сдержав тихого стона удовольствия, граничащего с болью.

Только с ней одной было так.

— Айя, девочка… Не сейчас, родная…

Райан опустившись на массивный диван, устало прикрыл янтарные глаза. Шумно дышал, стараясь взять себя в руки. В мыслях тут же возник образ бегущей им навстречу девушки. Маленькой, взволнованной. Длинные волосы ее разметались, глаза блестели, она была так близко, что запах ее тела почти вырвал из него все самообладание. А то, как она смотрела не на него, чуть не выбило почву из-под ног, перевернувшего за считанные месяцы целую Империю, ассура. Зверь в нем выл на все лады, скулил впервые. Жалобно. Тоскливо. Отвергнутый. Непринятый.

Мужчина тряхнул головой, стараясь сбросить охватившее его наваждение.

— Ну что, начнем, друзья? — горько ухмыльнулся вошедший в помещение Шаррихасс. От него так разило Аей, что делалось дурно. Ревность драла сердце изнутри острыми когтями. Вытравливала, выжигала все другие чувства. Настолько сильной она была. Король Райан Амадей Кровавый усилием воли удерживал себя на месте, а на лице ставшую привычной невозмутимость. Хотелось разодрать, разрушить, отобрать и увезти. Вот только это никого не сделало бы счастливым. Она бы ненавидела его всю оставшуюся жизнь. Презирала. Не простила бы. Смотрела, как когда-то одной пьяной ночью, когда он невольно сделал ей больно…

Сделать ей снова больно, было гораздо хуже, чем умереть.

— Начнем, — твердо ответил южанин, ловко поднимаясь с дивана и подходя к длинному, массивному столу.

Айя мерила нервными шагами покои. Думала. Взвешивала. То, что Райан был здесь, будоражило и одновременно успокаивало несчастную узницу чужого мира. Не без удивления она отметила, что скучала по нему. По теплым медовым глазам и тихим беседам. По странной, спокойной, свойственной только ему уверенности. Надежности.

Почему он здесь? Неужели, чтобы помочь Нирхассу? Но ведь они враги! Он называл его безродным бешенным псом, но все равно пришел.

А те другие, что были в холле, выглядели совсем необычно. Страшные, серые с острыми ушами и носами. Прямо, как хищные птицы. Неприятные. Пугающие. Они с Райаном?