Чужая

Бледный старик взял протянутые полотенца, а Нирхас перехватив руки Айи за запястья вытянул их вперед, ранами вверх. Управительница с тихим чпоком откупорила небольшой бутылек и не глядя на извивающуюся девушку, тихо прошептала:

— Держите крепче.

И едва прозрачная жидкость коснулась открытых борозд плоти, как Айя взвыла не своим голосом, сотрясаясь всем телом в руках господина. Боль, которой девушка никогда прежде не испытывала, пронзила все ее тело тысячами раскаленных игл. Что вновь и вновь вонзались в нее, казалось протыкая насквозь. Она беспорядочно перебирала ногами, упираясь спиной в грудь ассура, желая отдернуть руки, избавиться от пытки. А жестокая управительница все капала и капала на нее этим страшным зельем, причиняя немыслимую боль.

— Хватит! Хватит! — выла Айя, дергаясь как в припадке. — Ненавижу! Как я всех вас ненавижу!

И снова забывалась, бешено вращая головой от боли.

Служанка не видела, как вспучивалась кровь на ее кистях, стекая на пол дурно пахнущей зеленоватой пеной.

Тойра закончила свою пытку только когда шипящая пена приобрела светлый, привычный оттенок. К тому времени Айя вся взмокла, тяжело дышала, захлебываясь рыданиями. Выхватив из рук Шорса белоснежные полотенца, женщина осторожно промокнула им страшные раны и выудив из кармана баночку с горько пахнущей мазью, принялась осторожно их обрабатывать, перевязывая тонкими лоскутами марли. Закончила, не сдержав облегченного выдоха, стараясь не смотреть в лицо девушки.

Нирхасс кивнул на бедро своей рабыни, где платье облепило ее ногу темным и липким. Бледная управительница понятливо кивнула, резкими движениями, разрывая ткань. Внимательно осмотрела рану, хватаясь за адский бутыль. Заметив это, Айя попыталась отползти дальше, сильнее вжимаясь в грудь ассура, отчаянно замотала головой.

— Нет, пожалуйста! Пожалуйста! Не надо. Я не смогу больше!

Вцепилась израненными пальцами в перехватившую ее руку Нирхасса.

И забилась в агонии в его сильных объятиях. Кричала, не помня себя от боли, срывала голос страшными воплями. Вгрызалась зубами в его кожу. Сама не заметила, как описалась от невыносимых мук, проваливаясь в спасительную темноту.

Очнулась с тихим всхлипом, когда Тойра осторожно перевязывала ее ногу. Хозяин по-прежнему прижимал ее к себе. Дернулась, но он лишь крепче обхватил девушку.

Слезы снова полились по ее щекам, словно прорвало плотину с необъятным океаном за хрупкими стенами.

— Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу! — зашептала Айя, бешено вращая глазами в темноте помещения, заикаясь и всхлипывая от рыданий. — Я уйду! Уйду и больше не вернусь в это проклятое место! Заберу наш… Мою искорку! Ей нельзя быть здесь! Нельзя! Поганое место! Всегда больно! Я здесь всегда одна! Всегда буду одна…

Нирхасс весь напрягся от ее слов, застыл на мгновение и начал тихо раскачиваться с ней на руках, пытаясь успокоить. Ее? Себя?

— Пропадите вы все пропадом! Ненавижу! Ненавижу! Уйду! Забуду!

— Нет, — шептал над ее головой ассур, целуя влажные от пота волосы, — нет, девочка…

Шорс неловко кашлянув в усы, вышел в вечернюю прохладу, прикуривая и отвешивая любопытному Адаму легкий подзатыльник. Тойра последовала за ними. Руки ее подрагивали.

— Пусти! Пусти меня! Я не хочу! Не могу! Пусти! Я хочу уйти!

— Нет, — повторял за спиной господин, раскачиваясь сильнее со своей вздрагивающей ношей, — нет, Айя. Прости, прости, прости меня моя девочка. Прости. Я не мог иначе. Не мог. Айя, она бы убила тебя. А мои возможности при дворе не безграничны. Я бы не смог… Я должен был…

Айя разрыдалась еще сильнее.

А через пару дней господин отправил слуг домой. В свои владения, оставляя во дворце только нескольких гвардейцев. Хотел как можно скорее спрятать самое важное для него подальше от гнева будущей правительницы севера. Гонимый несвойственным ему чувством вины, стремился укрыть Айю за надежными стенами своего дома. Старательно отгонял мысли, что она действительно снова может уйти. Насовсем…

Сам должен был вернуться в поместье через пару недель, что уже казались ему вечностью.

И если бы ассур понимал, как ошибочно было его решение, бросился бы вдогонку удаляющемуся обозу, перегрызая глотки лошадям, возвращая ее назад.

Но тогда Нирхасс еще не знал, что на север шла неизбежная война под стягом Белой Лилии, тяжелой поступью сминая холодные земли. И первым оплотом сопротивления на ее пути было обдуваемое солеными ветрами имение Шаррихасс.

Глава седьмая

В поместье Айю долго осматривал пожилой лекарь, втирал в ее раны какие-то мази. Заставлял пить горькие настои, от которых девушка поначалу наотрез отказывалась.

— Они безопасны в вашем положении, — уверял старик в круглых очках, то и дело почесывая редеющую макушку.

И теперь все без исключения в замке обращались к ней, не иначе как госпожа. Распоряжение хозяина было доведено до слуг щепетильной Тойрой в свойственной ей, жесткой манере.

Айя не противилась. Ей было все равно. Прикрывая двери своих покоев, она словно отрезала от себя весь существующий мир. Забиралась с ногами в кресло и подолгу смотрела в окно, на такую переменчивую погоду Севера.

Короткое, опаляющее лето подходило к концу. Все чаще на землю обрушивались холодные дожди, а небо заволакивало темно-синим или низким серым, грязным. Ветра несли с гор известия о приближающейся осени.

Айе было все равно…

Нирхасс стоял у широкого подоконника, глядя на опускающиеся сумерки. Ширрин совсем недавно покинула его спальню уже который раз не получив желаемого. Прикрывая высокую, обнаженную грудь шелком халата и вызывающе вздергивая подбородок. Блестела гневом в изумрудной глубине глаз. Громко шваркнула дверью напоследок. А ведь он любил ее когда-то…

А может ему это просто казалось?

Они были обещаны друг другу много десятилетий назад и давно смирились с данным фактом, находя в этом свое особенное удовольствие. Ее компания была интересной, занимательной. Нирхассу нравилась ее хищная грация, горделивая и часто неуместная спесь. Красивая внешность, гибкая огненная пантера, что жила внутри. Принцесса была редким цветком среди народа ассурин. И мужчина был тщеславно горд, что такая как Ширрин принадлежала ему.

Сколько раз за эти годы они предавались страсти? Безудержной! Пылкой! Всепоглощающей! Бессчетное множество.

И ни один из них не мог сравниться с тем, что дарила ему Айя…

Айя…

Человек…

Невзрачная девчонка из обслуги, из низших… так одуряюще пахнущая… пахнущая его женщиной. Его! И каждым ничтожеством, хоть раз касавшимся ее как мужчина!

И сколько бы не брал ее, сколько бы ни метил, этот шлейф чужих запахов, словно впитался в нее и тек по венам вместе с кровью, взбудораживая в нем зверя. Что ластился к ней и желал разодрать одновременно…

И стыдясь признаться самому себе, Нирхасс ревновал. О! Как он ее ревновал! Дико и яростно. Поглощенный животной злобой несмотря на то, что ее жалкая жизнь и так всецело принадлежала ему. И при всем при этом оставаясь для него какой-то болезненно недосягаемой. Нераскрытой.

Чужой.

Нирхасс постоянно думал о ней. Каждую секунду, каждое мгновение своей жизни. Чем бы он не был занят, девчонка не покидала его мыслей.

Айя так быстро стала настоящим его наваждением. Одержимостью. С постоянным напоминанием, что он был не единственный…

И только совсем недавно она стала так ярко и необычно пахнуть им. Только им одним! Словно к ее крови, примешалась кровь ассурин. Его кровь! Какой же восторг Нирхасс тогда испытал. Непередаваемый, чистый, всепоглощающий! Ничем неприкрытое счастье!

А как она стала смотреть на него! Как отдавала себя несмотря на то, что он с ней сделал…

Ассур недовольно дернул головой, услышав тихий стук в двери своих покоев, выдернувший его из раздумий.