Собакалипсис

Я непонимающе посмотрел на машину.

– Каким персонажем?

– Да каким хочешь, – стал возбуждённо рассказывать малец. – Здесь можно быть кем угодно. Управлять машинами, танками, даже самолётами. Можно быть накачанным мужиком, длинноногой тёткой с этими, – мальчик чуть смутился и продолжил:– с ногами длинными, колобком…

– А зачем? – этим вопросом я ненадолго поставил собеседника в тупик.

– Но это же так классно! Никаких ограничений!

– Всегда мечтал покататься на машине! – воскликнул Хуа. – И ведь есть на чём, но никто не знает как. А тут хотя бы на экране. И даже если врежешься куда – не страшно.

Я присел на краешек дивана.

– Ну, что ты привязался к мальчику? – подал голос Сеня. – Дитё должно играть. На то оно и дитё. Я и сам, признаться, иногда хочу порезвиться, как щенок.

Действительно, чего я так разволновался? Ну, гоняет он по экрану на машине. Что с того? Не вполне понятно, как все эти чудные миры помещаются в такую маленькую коробочку, а потом появляются в телевизоре. Но люди навыдумывали много непонятного.

– То есть это что-то вроде сна, – озвучил я свои выводы.

– Только веселее, – добавил Хуа.

Я хмыкнул. Не видел он мой сон в питомнике. Вот уж веселье-то было!

Сенбернар как-то странно на меня посмотрел, а потом перевёл задумчивый взгляд на экран. Покивал каким-то своим мыслям.

– Хочешь попробовать? – спросил меня Маугли и протянул джойстик, если я правильно запомнил название кости с кнопочками.

Я отрицательно помотал головой.

– Я хочу! – Хуа требовательно протянул лапу.

– Мы можем сыграть вместе, – мальчик подошёл к плойке и взял второй джойстик.

Я присел рядом с сенбернаром. Он улыбнулся.

Пока Хуа выбирал себе машину, тыкая в кнопки подушечками лап, а Маугли забавлялся, глядя на его потуги, я размышлял. С одной стороны, дитё должно играть. Любая игра – это, по сути, уход от реальности. В жизни нас кругом подстерегают проблемы. Сковывают всякие разные ограничения. Здоровье там, какие-то моральные принципы. А в игре этого можно избежать.

Помню, во время наших щенячьих забав Хуа иногда побеждал Роти. Если честно, то ротвейлер позволял мелкому пучеглазику почувствовать себя суровым зверем. Я-то никогда не стремился кого-то побеждать. Мне было достаточно того, что меня иногда тискают и дают лизнуть в нос.

Но не думаю, чтобы эти игры приносили кому-то реальную пользу. Вряд ли Маугли научится ездить на машине, лишь поиграв на этой своей плойке. Да там, в настоящей тачке, и нет никаких тазобедренных костей с кнопками. Я заглядывал, так что знаю.

А вообще. Все эти игры, а уж так называемые виртуальные в особенности, похожи на сны. Порой со мной там такие вещи происходят, что диву даёшься. А потом просыпаешься и думаешь, с чего снилась такая чехарда? То ли переел с вечера, то ли химикатов перенюхал.

Об этом я и поведал сидевшему в задумчивости Сене. Он хмыкнул и ответил:

– А у меня вот другая мысль возникла.

– Какая же?

– Вот смотри. Допустим, Маугли и Хуа играют каждый сам за себя. И каждый пытается всячески выбить другого из игры, – сенбернар кивнул на наших игроков.

– Мы сейчас вместе играем, – откликнулся мальчик. – За одну команду.

– Но ведь можно играть за разные?

– Можно…

– Ну, так вот. И доходит у них до того, что готовы просто уничтожить соперника, – Сеня испытующе посмотрел на меня. Мол, понимаю ли я, о чём идёт речь.

– Ну, допустим, – я кивнул. – Главное, чтобы выйдя из игры, Хуа не решил укусить мальчонку.

Сенбернар перевёл взгляд на чихуахуа. Задумался.

– Предположим, что всё нормально, – наконец продолжил он. – И соперничество не выходит за рамки игры. Но их персонажи – будь то машины, люди, или и вовсе собаки – во время состязания страдают и даже умирают. А наши игроки очень сильно за них переживают.

– Не понял, как могут страдать машины? – удивлённо спросил я.

– Это гипотетически.

– Гипо… как?

– Гипотетически. Условно. Фигура речи.

Я похлопал глазами.

– И к чему ты ведёшь?

– А что, если вся наша жизнь – игра? – с умным видом поставил, я бы даже сказал, воздвиг вопрос Сеня.

– Что наша жизнь? Игра! – пропел Хуа, врезаясь на полном ходу в колонны монументального здания. – Вот я хомячок! В лепёшку расшибся!

– Надо было тормозить, – подсказал Маугли.

– Тормоза придумали трусы, – отмахнулся модник.

– Просто признайся, что не умеешь, – хихикнул мальчик.

– Ну, не умею, и что? – фыркнул его соперник. – Я же должен тебя обогнать, а не тащиться, как Бабуля.

– Ты хотя бы до финиша доберись, – парировал мальчуган.

Сеня покачал головой.

– Видел, как затянуло? И это всего лишь какая-то картинка в телике. А представь себе, если бы погружение было полное. Со всеми чувствами.

Я не мог себе подобного вообразить, но на всякий случай утвердительно кивнул.

– Так к чему ты всё-таки ведёшь? – спросил я.

– А теперь представь, что в подобную игру вступили тысячи тысяч детей, – сенбернар взмахнул лапой, точно волшебной палочкой. – А их отец ходит по дому, поглядывает на них со смесью любви – он же их папка – и недовольства поведением чад в виртуальной реальности. Но ведь он не будет наказывать одного своего отпрыска за то, что тот снёс башку другому в рамках игры?

– Наверно, нет, – я пожал плечами. – Но я бы на его месте разогнал всю эту шайку-лейку и отправил учить уроки. Ну, или обедать.

Сеня поглядел на меня с уважением.

– Возможно, он так и сделает.

– Кто? – переспросил я.

Уважение во взгляде сменилось разочарованием.

– Ну, Джек! – сенбернар всплеснул лапами. – Я уж было подумал, что ты всё понял!

– Да что я должен понять? О чём ты тут толкуешь-то? Скажи по-простому!

Сеня вздохнул.

– Ну, вот мы, а до нас и люди, всё сомневаемся в Творце. Мол, если он такой милосердный, то зачем посылает нам всякие болезни, войны и прочие страдания?

– Ну, я об этом не задумывался, – я снова пожал плечами. – Так зачем он это делает?

– А что, если это всё игра? Если мы – всего лишь заигравшиеся дети? Что если всё вокруг не реально, а потому не имеет большого значения?

С этим я уж никак не мог согласиться. Кроме этой жизни у меня ничего нет. А потому она лично мне дорога. И в реальности её сомневаться не приходится.

– А что же тогда имеет значение? – я скептически поглядел на сенбернара.

– То, что вне игры, – Сеня снова взмахнул лапами.

– Только не обижайся, но мне кажется, ты слишком много думаешь, – после недолгого молчания высказался я. – И фантазия у тебя очень богатая.

Сенбернар вздохнул.

– А что мне обижаться? Это всего лишь моё предположение. И доказать его просто невозможно. Но, согласись, оно бы многое объяснило.

Откровенно говоря, тут я был с ним полностью согласен. Насколько я знал историю человечества, оно всё время своего существования только и занималось тем, что выдумывало теории, что-то объясняющие. Другие люди выдумывали другие теории, зачастую противоположные. Идеи сталкивались, приводя к конфликтам среди своих последователей. Но очень редко эти теории были полностью доказаны или полностью опровергнуты.

21

Я ещё какое-то время понаблюдал за развлекающимися друзьями, вполуха выслушал несколько новых мыслей от сенбернара, а потом отправился к себе.

– Эй, Джек, – услышал я голос Душки. – Подойди к нам.

Она стояла у основания лестницы и нервно помахивала хвостом. Я ехидно фыркнул. Сейчас я ей прочитаю лекцию об ответственности за тех, кого мы приручили.

Я медленно спускался вниз, оттягивая момент триумфа справедливости. А кошка дождалась, когда я буду в зоне прямой видимости и юркнула в квартиру Хуа.

– Эй! – возмущённо крикнул я. – А хозяин в курсе, что ты к нему в гости зашла?

Я в два прыжка преодолел оставшиеся ступени.

Оглянулся на дверь нашей приёмной. Закрыто. Задумавшись на секунду, не стоит ли позвать Роти и Боба, я отбросил эту идею и вошёл следом за кошкой.