Страница 20 из 23
Вертолет летел достаточно низко, чтобы можно было рассмотреть в иллюминатор весь тот ужас, который натворила стихия. На всем пути следования Михаил видел одну и ту же картину: города и поселки выглядели как затопленные пустыри, среди которых плавали кучи мусора. Казалось, в Японии не осталось ни одного уцелевшего населенного пункта.
«Почему природа периодически преподносит людям подобные испытания? – думал Михаил, разглядывая последствия чудовищного события. – Может, она дает нам понять, что недовольна родом человеческим, и мстит за все то зло, которое мы ей причиняем?»
– И так почти по всему восточному побережью, – голос Котаро выдернул его из размышлений. Михаил оторвал взгляд от жуткого зрелища и перевел на него. Он стоял рядом и тоже смотрел в иллюминатор. – Страшная трагедия. Это сильнейшее землетрясение в истории нашей страны. Сейсмологи говорят, оно произошло из-за сдвига тектонических плит в океане и спровоцировало цунами. Волнам потребовалось чуть меньше получаса, чтобы достичь первых пострадавших регионов. Сейчас сложно оценить масштаб катастрофы, но, думаю, он колоссальный. – Он протянул Михаилу пластиковую упаковку с белой наклейкой, сплошь исписанной иероглифами. – Вот, возьмите.
– Что это? – не понял Михаил.
– Сухой паек, – ответил он. – Перекусите, пока летим. Другу вашему не предлагаю, пусть поспит. Для него сейчас сон гораздо важней еды.
– Спасибо, – поблагодарил Михаил.
Хоть он и был голодным, как стая диких койотов, но не сразу начал есть. Его внимание привлекло то, как пожилой японец ухаживал за своей женой, после того как доктор вручил им такие же упаковки. Мужчина сначала открыл ее паек, достал одноразовые приборы, потом вытащил упаковку с галетами, бутылку с напитком, две небольшие банки и, откупорив их, сервировал все это на подносе, который тоже выудил из упаковки и поставил жене на колени. Не произнеся ни слова, женщина сдержанно улыбнулась и благодарно кивнула. И только когда супруга начала есть, муж занялся своим пайком. Японец показался Михаилу по-настоящему любящим мужем.
Наблюдая за пожилой парой, он думал о своей семье. Окажись его родители на месте этой пары, его мать ухаживала бы за отцом. Мама была традиционной итальянкой, послушной и благодарной судьбе за, как она выражалась, умного и красивого мужа. И хоть они прожили вместе более двадцати лет, она по-прежнему в нем души не чаяла. Впрочем, как и он в ней. Иногда Михаилу казалось, что, если отец скажет: «Габи, хочу на ужин салат из соловьиных язычков», мать целый день просидит в парке с рогаткой, но исполнит желание драгоценного супруга. Ну а если она захочет носить ожерелье, которое сделано из жемчужин, собранных в Марианской впадине, отец разобьется в лепешку и достанет его.
До недавнего времени подобных отношений между мужчиной и женщиной Михаил не понимал. Все его влюбленности были сплошным баловством. Пока он не встретил Юми…
«Интересно, родители уже знают о том, что случилось? – подумал он. – Судя по масштабам трагедии, наверняка об этом уже трубит весь мир. Но, даже если они узнали, что толку? Они не могут позвонить мне, точно так же, как я им. Надо найти какой-нибудь…» – Мысль резко оборвалась, его внезапно осенило.
– Сэр, вы можете дать мне свой телефон? – Михаил обратился к врачу. Тот сидел на откидном кресле с другой стороны кушетки. Всю дорогу Котаро не спускал глаз с Тони, бесконечно проверяя его пульс и наблюдая за дыханием, из чего Михаил сделал вывод, что состояние друга действительно тяжелое. – Я скажу родителям, что со мной все в порядке.
– Майкл-сан, я дам вам его, вот только позвонить вы не сможете. – Доктор развел руками. – После катастрофы мобильной связи нет на всем восточном побережье.
– Черт, – от досады выругался парень, – и как я об этом не подумал?
Потрясенный очередной новостью, Михаил уставился в иллюминатор, покачивая от досады головой.
«Неужели все это на самом деле происходит со мной?» – подумал Михаил и даже ущипнул себя, надеясь, что это всего лишь дурной сон. Но, увы, он не спал. Михаил вдруг вспомнил, как уговаривала его инспектор курса поехать в Японию, и мысленно передразнил ее: «Восприми поездку как маленькое приключение».
Теперь ее слова выглядели какой-то зловещей иронией.
«Ничего себе приключение, такого и врагу не пожелаешь», – мысленно ухмыльнулся Михаил.
– Сейчас прилетим в Сендай, возможно, там найдете, откуда позвонить, – голос Котаро вновь выдернул его из раздумий. – Майкл-сан, вы должны поесть. – Он кивнул на паек. – Теперь вам понадобится много сил.
Михаил прислушался к совету, открыл упаковку и, бросив взгляд на пожилую пару, принялся за обед. Несмотря на моральные потрясения, он с удовольствием умял баночку макрели в томатном соусе и отварной рис. В тот момент ему казалось, что он ничего вкуснее не ел. И только теперь до него стал доходить смысл любимого выражения отца: «Сынок, все в нашей жизни относительно». Если бы еще день назад ему сказали, что он будет с аппетитом уплетать рыбные консервы, он рассмеялся бы тому шутнику в лицо. Раньше он выносил рыбу только в роллах – и то если не было другого выбора.
Заметив, что Михаил поглядывает на них, японец улыбнулся, поднял вверх бутылку, имитируя тост, и, перекрикивая шум, что-то громко сказал. Михаил в недоумении пожал плечами.
– Он сказал – за жизнь, – перевел Котаро. – После того как они с женой чудом уцелели в этой катастрофе, это самый подходящий тост.
– А как они оказались на крыше? – машинально спросил Михаил и понял, что задал наиглупейший вопрос, но было уже поздно. Как говорится, слово не воробей, вылетит – не поймаешь.
– Спасались от цунами, – ответил Котаро. – Когда произошло землетрясение, они сразу выбежали из дома. Это первое, что мы делаем в таких случаях, поскольку у нас это частое явление. Мы привыкли к землетрясениям и не воспринимаем их как что-то из ряда вон выходящее. А когда оказались на улице, услышали по громкоговорителям сообщение о приближающемся цунами и срочной эвакуации жителей. И, несмотря на это, решили вернуться за вещами и документами… – Он замолчал и вздохнул. – Они сказали, все произошло настолько молниеносно, что, когда волна ударила в окна их дома, они успели только взяться за руки. Это и спасло женщине жизнь, иначе бы ее унесло потоком. Муж каким-то образом умудрился сам не захлебнуться, вытащил ее из воды и вместе с ней выбрался на крышу, где они, точно так же, как и вы, провели всю ночь. А теперь мы везем их в Сендай, в лагерь для пострадавших.
– Получается, они остались без дома? – поинтересовался Михаил. – Я видел, что его полностью затопило.
– Майкл-сан, они сейчас не об этом думают, – ответил доктор. – Старики радуются, что остались живы.
Михаил посмотрел на них. Они закончили с обедом и теперь сидели, обнявшись. Женщина склонила голову на плечо мужа, он поглаживал ее по волосам и что-то говорил, а она улыбалась, слушая его. Их морщинистые лица светились счастьем, и Михаил невольно залюбовался. Он ни разу не видел, чтобы японцы так открыто демонстрировали свои чувства. Но, судя по всему, в тот момент они не думали об этом, их переполняла радость, ведь цунами не разлучило их.
«Слава богу, что все самое страшное уже позади», – подумал Михаил и поймал на себе взгляд пожилых людей. Он поднял вверх бутылку с соком и, улыбнувшись, произнес по-русски:
– За жизнь!
Шелестя лопастями, вертолет мчался вдоль береговой линии, а Михаил смотрел в иллюминатор и не понимал, что ему делать дальше. Если действительно университет пострадал от землетрясения, как рассказывал Котаро, то о какой учебе может идти речь? Наверняка его закроют на период восстановления, а обучение, возможно, будет проходить в уцелевших зданиях. «Думай, не думай – королем не станешь, – мысленно произнес он и принял решение: – Положу Тони в госпиталь и поеду в университет».
Если все-таки отменят учебу, придется возвращаться в Москву. С одной стороны, эта мысль радовала его, ведь за эти полтора месяца он успел соскучиться по дому, с другой, огорчала. Он понимал, что вместе с этим землетрясением рухнули все надежды еще когда-нибудь увидеть Юми. Михаил вытащил из кармана куртки сломанный карандаш и блокнот, пролистал страницы, сморщенные, словно печеное яблоко, бегло просматривая рисунки. Дойдя до последнего, того, который он рисовал в поезде, с тоской взглянул на расплывчатое и словно подернутое рябью изображение девушки, будто оно отражалось в воде. Оставалась надежда на блокноты, оставшиеся в общежитии, в них было еще несколько работ с Юми. Он вдруг подумал, а вдруг общежития больше нет? Тогда он лишится последнего, что у него осталось в память о девушке. От этой мысли его словно током пронзило. Он закрыл глаза и стал лихорадочно восстанавливать в памяти ее образ: вот она смеется, запрокидывая голову, темные волосы шелком рассыпаются по спине, она запускает в них руки и вскидывает вверх, будто подбрасывает охапку листьев, и хохочет еще громче. Он так отчетливо представил ее, что буквально услышал ее голос. Боясь забыть ее образ, он захотел срочно запечатлеть его. Вот только рисовать на листе его блокнота – как рисовать на стиральной доске. Да и чем, если карандаш сломан? Он глянул на Котаро, тот в задумчивости смотрел в иллюминатор.