Страница 16 из 23
– Эй, мы здесь! – закричал он что есть силы на английском языке, размахивая включенным фонариком.
Мотор тотчас заглох, лодка по инерции проплыла еще какое-то расстояние и остановилась. Спасатели задрали головы вверх, ища глазами источник звука.
– Мы здесь, – повторил Михаил и направил на них луч света.
– Сэр, сколько вас там? – спросил спасатель, перейдя на английский.
– Нас двое, – ответил парень. – Мой друг серьезно ранен, ему срочно нужна медицинская помощь, но мы не можем отсюда спуститься.
– Я очень сожалею, сейчас мы не сможем вам помочь, – сообщил спасатель. – Вам придется ждать до утра. Вас надо снимать оттуда с помощью вертолета. Как только рассветет, мы пришлем его за вами, – пообещал он.
– Пожалуйста, только не забудьте о нас, – умоляющим голосом попросил Михаил.
В тот момент он переживал не за себя, а за друга. В отличие от него, Михаил отделался легкими ушибами.
– Сэр, не беспокойтесь, мы вас обязательно спасем и доставим вашего друга в госпиталь, – успокоил мужчина.
Он махнул рукой, отдавая команду помощнику. Мотор снова заурчал, и лодка двинулась дальше искать выживших в этой страшной трагедии.
Михаил, глядя ей вслед, думал, что это самое жестокое разочарование, которое он когда-либо испытывал. Но тогда он еще не до конца осознавал любимое выражение его отца: «Сынок, все относительно в нашей жизни». И то, что сейчас казалось ему ужасным, со временем покажется не таким уж и страшным.
Он постоял еще какое-то время и только тогда ощутил холод, от которого по всему телу побежала дрожь. Михаил вернулся в машину и снова устроился на сиденье.
«Эх, сейчас бы печку включить, да и от гамбургера я бы не отказался», – подумал он и посмотрел на товарища. Тони перевернулся и теперь лежал на спине, положив левую руку на голову, а правой с еле слышным стоном поглаживал раненый бок.
– Майкл, ты как чувствовал, когда говорил, что нам придется ночевать на крыше, – глядя в потолок, вспомнил он.
– К сожалению, они сейчас не могут нас спасти. Нас надо снимать…
– Можешь не повторять, я все слышал, – перебил Тони. – Ты нарочно им сказал, что я тяжело ранен, или правда так считаешь?
Вопрос застал Михаила врасплох. Он не любил врать, но и правду сказать не мог. Когда человек не знает о своей болезни, он живет спокойно, но стоит только узнать – так накрутит себя, что, помимо одной болячки, появится еще куча других.
– Тони, если у тебя есть рана, значит, по-любому надо показаться врачу, – уклончиво ответил он. – А серьезная она или нет, я не могу сказать, я же не доктор.
– Судя по тому, как меня колбасит, думаю, что серьезная, – предположил Тони и признался: – Я нащупал там целую дыру.
– Я же сказал тебе не трогать ее грязными руками, – строго напомнил Михаил. – Хочешь какую-нибудь заразу занести?
– А тебе было бы не интересно узнать, что с тобой? – хмыкнул Тони. Он снова уставился в потолок и неожиданно запел осипшим голосом свою любимую песню из фильма «Криминальное чтиво»: – Girl, you’ll be a woman… soon, I love you so much, can’t count all the ways, I’ve died for you girl, and all they can say is «He’s not your kind».
Всякий раз, когда он исполнял ее, Михаил смеялся в голос и кричал: «Тони, заткнись, побереги мои уши!» Ему тоже нравилась эта вещь, но в устах товарища она звучала не просто плохо, а отвратительно. А теперь, откинув голову на подголовник и глядя в грязное лобовое стекло, он не хотел останавливать друга. Если пение приносило тому хоть мало-мальское облегчение, он готов был терпеливо слушать.
Тони допел, в машине повисла напряженная тишина. Чтобы как-то разрядить обстановку, Михаил снова обернулся и, непринужденно улыбнувшись, пошутил:
– Тони, ты как не умел петь, так и не научился.
– А мне кажется, у меня неплохо получается, – с вымученной улыбкой ответил товарищ.
– Американец, надо признать, что тебе на ухо наступил гризли, – рассмеялся Михаил.
– Майкл, а ты помнишь, как мы с тобой познакомились? – спросил Тони.
– Еще бы, – усмехнулся тот, – я полчаса слушал твои арии, пока ты душ принимал.
В тот день Михаил прилетел в Токио, добрался до Сендая на поезде и сразу поехал в университет. С помощью гугл-карты отыскал административный корпус под названием «Катахира» и отправился на встречу с президентом университета. Господин Хидзо Оно встретил его почти как родного сына. То ли Михаил был первым россиянином, который приехал к ним учиться по программе обмена студентами, то ли сам Хидзо Оно был добродушным человеком. После общения с ним парень направился в кампус «Каваути», где ему предстояло учиться. Там он познакомился с деканом факультета филологии. Тот встретил Михаила не менее радушно, чем президент. Бесконечно рассыпаясь в любезностях, вручил индивидуальный план обучения. Наконец, разобравшись со всеми вопросами по учебе, Михаил отправился в общежитие. Милая рыжеволосая японка, сотрудница службы размещения студентов, тоже оказала теплый прием. Она рассказала об условиях проживания, которые заметно отличались от условий проживания в российском общежитии. Хоть Михаил и не жил в нем, зато часто бывал в гостях у Вована, а иногда даже оставался на ночь, когда после бурных тусовок не хотелось ехать домой и получать от матери нагоняй. Правда, приходилось проходить в общагу под чужим пропуском. Хорошо, что Михаила ни разу не поймали, иначе лишили бы возможности приходить к друзьям в гости минимум на год.
Так вот, самое главное отличие японского общежития от русского заключалось в том, что здесь можно было приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится, приводить кого хочешь и даже устраивать вечеринки. Единственное условие, которое студенты должны беспрекословно выполнять, – не причинять неудобства другим. После небольшого инструктажа сотрудница выдала две пластиковые карточки: одну – от той самой калитки, которую, к своему стыду, Михаил смог открыть в первый раз только с помощью проходившей мимо японки, другую – от комнаты. После чего с добродушной улыбкой пожелала хорошего проживания. Михаил до сих пор помнит, как, передвигаясь в тот день по территории университета, повсюду встречал приветливых, улыбчивых людей, а его элементарное знание языка приводило их в бесконечное восхищение, заставляя чувствовать себя чуть ли не гением. С одной стороны, их дружелюбие приводило его в легкое замешательство. Еще бы, в Москве редко увидишь, чтобы проходящий мимо незнакомец улыбался тебе просто так, а даже если и улыбнется, то у тебя невольно возникает мысль, вдруг у него не в порядке с головой. С другой стороны, ему нравилась приветливость японцев. Они радовались при встрече как дети. Уже тогда Михаил понял, что они другие, не от мира сего, люди.
Комната, в которой Михаилу предстояло жить, находилась на третьем этаже. Волоча за собой чемодан, он вышел из лифта и по указателям направился по коридору, сканируя глазами номера на дверях. Вокруг стояла тишина, ее нарушало лишь чье-то пение, доносившееся из какой-то комнаты, – и, даже не обладая музыкальным слухом, можно было понять, как фальшивит артист. Своей невероятной чистотой и ухоженностью общежитие больше походило на гостиницу категории как минимум четыре звезды. На белых стенах, отделанных темными деревянными панелями, висели картины с изображением персонажей из аниме. «Да здесь босиком можно ходить», – подумал Михаил, глядя на идеально вымытый пол. И, словно в подтверждение его мыслей, из одной из комнат вышел японец и направился ему навстречу, шлепая босыми ногами по коридору. Проходя мимо Михаила, он улыбнулся, кивнул как ни в чем не бывало и спросил:
– How are you?
– Fine, – улыбнулся в ответ Михаил.
Чем ближе он подходил к своему новому жилищу, тем отчетливее слышал пение. Оказавшись возле нужной комнаты, он несказанно удивился, поняв, что звук доносится оттуда. А когда вошел внутрь и осознал, что неизвестный артист (и по совместительству его сосед) параллельно с выступлением принимает душ, вообще обалдел.