Страница 83 из 91
— В таком случае… — тяжело вздыхает жрец, он явно хотел бы мне помочь, но и он ограничен определёнными правилами.
— Я всё понимаю, — не дав служителю Света договорить, я вкладываю два золотых, полученных от Ауна, в ладонь жреца, — и готов компенсировать затраты на реагенты для ритуала. Но нам бы провести его как можно быстрее.
Словно по волшебству, тяжёлые монеты пропадают из ладони служителя, а на его лицо возвращается улыбка. Нет, не алчная ухмылка, он действительно рад, что может помочь тому, кто благословлён его господином.
Следуя за жрецом, мы прошли в малую башню Антареса, где служки, повинуясь приказам старшего, начали подготовку к ритуалу, после чего меня попросили подождать снаружи.
Уже сидя на ступенях и ожидая, до меня дошло, что я, возможно, только приговорил Ауна к смерти. Если вдруг у паренька окажется четыре или пять Звёзд Таланта во Тьме, то ритуал это покажет, и жрецы уже не выпустят юношу из Храма! Шанс на подобное безмерно мал, но всё равно существует. От этой мысли мне стало не по себе, и всё время, пока шёл ритуал, все полчаса, я провёл, словно на иголках.
Появление жреца вместе с Ауном я воспринял с огромным облегчением. Если юноша вышел из башни Антареса, значит у него нет четырёх Звёзд во Тьме. Облегчение такое, словно с меня мешок с камнями сняли. Вот вроде что мне до этого Ауна? Но становиться причиной его гибели я не хотел.
Подозвав меня, жрец жестом отпустил паренька и, повернувшись ко мне, сказал:
— В юноше нет следов Тьмы и наложенных Тёмных Ритуалов.
— Спасибо. — Значит первый вариант отпадает. — Это всё, что я хотел знать.
— Но!.. — Служитель Света поднял палец вверх. — Юноша терял недавно кого-то из близких?
— Да, отца. — Не вижу смысла скрывать.
— Служил ли его отец кому-то из Пантеона? — Странный вопрос.
— Он искренне почитал Элаю. — Вспомнил я.
— Тогда всё ясно. — с лёгким облегчением кивает сам себе, словно получив ответ на мучивший его вопрос, жрец.
— Извините, ясно что? — Быстро спрашиваю я, а то жрец Антареса может сейчас развернуться и уйти, с него станется.
— На юношу наложено Предсмертное Благословение. — с сочувствием бросив взгляд на Ауна, произнёс служитель Света. — Видимо, его отец перед смертью попросил от Высших сил заступничества для своего отпрыска и… был услышан. Но, скорее всего, он был низкого Ранга и имел слабое Ядро, так что это Благословение не продлится долго. По правде, оно уже скоро пропадёт, дня два, может три, и оно истает.
— А какого рода Благословение? — Всё из него словно клещами вытаскивать надо.
— Увы, — пожав плечами, отвечает жрец. — Я не служу Элае и не могу сказать точно.
— А если предположить? — Настаиваю я.
— Если предположить? — Он недолго сомневается, но всё же отвечает, — Если Элая, то я бы сказал, что на юноше видны следы, похожие на “Распустившийся Клевер”.
— Заговор на удачу! — Замираю я на мгновение, теперь мне понятно, как Аун избежал смерти три раза и даже не понял этого.
— Благословение! а не заговор! — с жёсткими интонациями поправляет меня жрец.
— Да, конечно. — Соглашаюсь со служителем светлого бога.
Попрощавшись со жрецом, подталкивая Ауна, быстрым шагом покидаю Храм. И уже спускаясь по лестнице, слышу тихое:
— Я всё слышал.
— Так от тебя никто ничего и не скрывал. — Пожимаю плечами в ответ.
— Да? — в сомнении тянет паренёк.
— Разумеется, или ты и правда думаешь, что подслушал разговор жреца Сапфирового ранга против его на то желания? — в моей интонации сквозит ничем неприкрытая усмешка.
— Оу… — Дошло до мальчишки.
— Именно. — Киваю его мыслям.
— Значит на меня наложено благословение на удачу? — Идя рядом, тихо, словно говорит сам с собой, произносит Аун.
— Не привыкай. И не забывай, что Элая Богиня Лета и Жизни, так что удача от неё, это не о выигрышах в кости.
— Да? — в голосе юнца чувствуется лёгкое разочарование.
— А ты уже себе планы настроил по возвращению семейного благосостояния через ставки? — Поддел я его.
— И вовсе я не… — Начал он, но тут же понял, что эта попытка оправдаться выдала его с головой, и перевёл тему разговора, — Значит вы думали, что я проклят?
— Это было легче всего проверить. — Пожимаю плечами, не собираясь от него ничего скрывать.
— Моя семья, мой род почитает только светлых богов! — с жаром просветил меня парень, видимо, подумав, что я обвиняю в чём-то кого-то из его близких.
— И причём здесь это? — Усмехнулся я.
Юноша надулся, словно готовый истово спорить, но передумал, в очередной раз доказав, что мозги у него неплохие.
— К тому же даже за самым благородным и светлым фасадом бывает скрывается тёмный чулан, полный скелетов. — И подняв руки в жесте примирения, добавляю, — я сейчас не конкретно о твоём роде.
— Но в уме вы эти возможные “скелеты” держать будете. — Нахмурившись, бурчит юноша.
На что я ему отвечаю с интонацией Джека Воробья:
— Смекаешь.
— Но раз на мне нет Чёрного Проклятия, то значит мой род вне подозрений. — Пытается убедить сам себя Аун.
— Пф-ф-ф… — Вместо развёрнутого ответа я просто развожу руками, оставляя ему эти тяжёлые мысли.
— Тогда мне следует рассказать о моём роде. — Через некоторое время принимает решение паренёк.
— Позже. — Отмахиваюсь от его слов.
— А? — Не понимает он меня.
В ответ я указываю ему, что мы уже стоим у главного входа Арены.
— Расскажешь потом. А сейчас у меня дела.
— Ой.
— Именно, а тебе бы пора навестить своего кузена. — Подталкиваю я его мысли в нужном мне направлении.
— Кузена? — Вначале не понимает он меня, занятый своими мыслями, но потом до него доходит, и паренёк виновато улыбается. — Конечно. Тогда я пойду?
— Иди, но старайся всё время быть на виду, не оставайся один. Встретимся у фонтана.
— Хорошо. — Очень серьёзно ответил мне юноша и тут же скрылся в толпе.
Перед центральным входом толпилось немало народу. В основном это были зеваки, но были и работники Арены. Следуя указателям, я прошёл в отдельный вход, предназначенный для тех, кто желает зарегистрироваться на Турнир. Мой проход не остался без внимания, и несколько десятков пар глаз принялись меня внимательно разглядывать. Уверен, как только я скрылся от их взгляда, меня тут же принялись обсуждать. Впрочем, это было не столь важно, и я пропустил это всё мимо себя, проигнорировав повышенное внимание к своей персоне.