Страница 74 из 110
Глава 6
День начался с заполошного крика.
— Херлиф! Херлиф! — вопила женщина.
Я спал в сарае на прошлогодних остатках соломы. Недовольно засопел, перекатился на бок, задев рукой Энока. Ослепитель дрых с открытым ртом. Я засунул ему в ноздрю соломинку и откатился назад, притворившись спящим. Энок засопел, почесался и чихнул.
— Херлиф! Твой отец помирает!
Вчера мы еще долго сидели у затухающего костра. Рысь понемногу разошелся и поведал с десяток историй о бриттских богах и чудовищах. Помимо сестры Херлифа, к нам присоединились и другие члены его семейства, как по мне, они изрядно устали от Арвида, который и здоровым был несносен, а умирающим стал вовсе невыносимым. Только Альрик торчал в доме.
И в какой-то момент, уже после приконченного второго бочонка с элем, Тулле спросил:
— Рысь, ты знаешь истории о славных героях бриттских? Много ли там было хельтов? Сторхельты упоминалось?
— Чего это ты бриттскими песнями заинтересовался? — спросил его Энок.
— Да вот думаю, кто еще может из местных болот вылезти? Сначала шли карлы, потом хускарлы, теперь вот хельты появились. И хорошо бы узнать о сильных драуграх побольше: каков дар, какое оружие, какие слабости.
Оддрун, сидевшая чуть позади брата, заинтересовалась:
— А почему ты спрашиваешь Леофсуна? С чего бы ему знать бриттские песни?
У меня перехватило дыхание. Какая дотошная девка! Не глупее Простодушного. Тулле же, не моргнув и глазом, ответил:
— Леофсун из Сторборга, поди, наслушался скальдов из разных земель. Может, знает и о бриттах чего.
Девушка согласно покивала и уставилась на нашего бритта. Рысь задумался, покусал губы, поскреб затылок.
— Я ж не скальд. Помню песнь о могучем воине, который защищал Бриттланд от наступления фоморов и погиб под ядовитым взглядом Балора, имя его запамятовал, только прозвище и осталось — Серебряное Копье. Еще слышал песни о Дагде, но он был из свиты Дану, наверное, не совсем человек. Да и сказ о нем не особо героический. Когда фоморы в очередной раз попытались захватить Бриттланд, Дану не успела подготовиться к битве и отправила Дагду на переговоры. Он должен был затянуть их, чтобы выиграть время. Фоморы же приготовили особое угощение: в огромный котел залили три ведра молока, набросали туда муки, свиных окороков. Получившуюся кашу они вывалили в свежую яму и сказали Дагде, что если он не съест всю кашу без остатка, его убьют. Дагда проглотил всё и с трудом ушел оттуда, так как его живот раздулся, как насосавшийся крови клещ.
Именно в этот момент к нам подошла бриттка, с трудом таща котел с кашей, которую только что сварили в готовильне.
— В другой песне говорилось про Гвидиона, которому сама Дану преподнесла необычный дар: он был сам по себе войском, так как в любой момент мог призвать при помощи чар десятки хирдов, а потом распустить. Скальд говорил об этом так:
«Я тоже был на том поле и зрел Гвидиона:
Он превращал в воинов деревья, осоку, кусты».
— Если придет Гвидион, Бриттланд вымрет полностью, — прошептала Оддрун.
И мы с ней согласились. Уж больно лесиста здешняя земля. Сотни сотен деревьев окружают деревни и города, и вода им не будет помехой.
— Еще есть песнь о сильномогучем воине по имени Редфрит, но там не говорилось, был он хельтом или сторхельтом. При рождении его поцеловала прекрасновеликая Дану, но и Домну не оставляла его своим вниманием.
Перед его взором ясноорлиным расступались воды,
Под его поступью дрожали земли.
Редфрит великий шел, не склоняясь
Ни перед конунгом, ни перед ярлом.
Каждый знал: за его плечом
Улыбается Домну, даря свои поцелуи.
Вепрь откусил разогретую, истекающую жиром колбасу, глотнул эля и сказал:
— Улыбаться пусть она так и улыбается. А есть чего по делу? Когда жил? Как умер? Может, его похоронили или сожгли?
— Я плохо помню, — пожал плечами Леофсун. — Вряд ли в песнях о том говорится.
И снова в разговор влезла Оддрун. Для дочери Арвида она была уж слишком своенравна.
— Редфрит? Уж не Редфрит ли Краснорукий? Херлиф, ты помнишь историю о битве на Красном болоте?
Простодушный вздрогнул и махнул головой, мол, не помню.
— Ну как же? К нам приходил сказитель года четыре назад. Или ты в рунном доме был? Он прожил у нас дней десять и каждый вечер рассказывал эту историю. Только она была не совсем о Редфрите, там говорилось о нордском ярле Рикарде Мохоглавом.
— И зачем это? — грубо оборвал ее Херлиф.
— Так ведь Рикард Мохоглавый убил бриттского воина по имени Редфрит, тем и прославился. О том и история.
— Ну, так расскажи.
— Да, расскажи нам, — ласково попросил девушку Эгиль Кот.
Оддрун вспыхнула румянцем, вскочила, умчалась в дом.
— Ну вот, спугнул девчонку, — вздохнул Вепрь.
Но она воротилась обратно, держа в руках небольшой бодран и простенькую костяную дудку. Дуделку протянула Херлифу, а бодран положила себе на колени. Простодушный недовольно дернул плечами, но игрушку взял, приложил к губам и заиграл. Долгие протяжные звуки с простыми переливами растеклись по всему двору. А потом забухал бодран. И я словно очутился дома. Так соскучился по сытной еде, спокойствию и историям под музыку! И по Снежному Хвиту с его песнями.
— Одного ярла, что жил возле речки Хито, звали Модольв. Он женился на Гейрхильд, дочери ярла Сёльги, сына ярла Хрольва, что приплыл с Северных островов во время войны конунга Рагнвальда Беспечного и Карла Черного. У них родился сын, которому дали имя Рикард. А Мохоглавым его прозвали из-за привычки стричь волосы на голове и лице коротко, и казалось, будто мох растет. Рикард Мохоглавый стал знаменитейшим мужем и вел себя храбро во всех воинских делах. Много раз он отбивал атаки диких бриттов со своим хирдом, куда собрал лучших из мужей. Там были и Фритьоф Смелый, и Хальвдан Одноухий, и Торстен Тяжелый.
Неуверенная и сбивчивая речь Оддрун вскоре окрепла, оперевшись на крепкий ритм бодрана, и полилась спокойно, переплетаясь с пением дудки Херлифа. Девушка поведала нам о славных подвигах Рикарда Мохоглавого, о его сражениях с тварями и с бриттами, о его женитьбе и сыновьях. А потом перешла к главному — к сражению на Красном болоте.