Страница 34 из 110
Глава 12
Хмурый невыспавшийся Тулле еще дожевывал холодное вчерашнее мясо, когда Альрик позвал его в дорогу. Хёвдинг сегодня выглядел побогаче прежнего. Вепрь отчистил кольчугу от ржи, и теперь она не осыпалась коричневыми хлопьями при каждом шаге.
— Альрик, давай сначала сердце твари добудем! — я в очередной раз попытался его остановить.
Чутье у меня работало плоховато, но сейчас я был уверен, что идти в Сторборг — дурная затея, и не в последнюю очередь из-за меня.
Уж сколько раз отчитывали за непослушание! Сколько со мной бился Альрик! Но до кишок проняло только сейчас. Если бы я не вернулся в город и не убил Хрокра, то решение хёвдинга было бы правильным и даже красивым. Его хирд несправедливо обвинили в поджоге, но он простил и даже предупредил конунга об опасности. А сейчас из-за меня Альрика могут убить. И не только Альрика.
— Нет. Нужно поспеть до жреца или вместе с ним.
— Пусть жрец и предупреждает тогда! Он же конунгу служит!
— Он служит Мамиру. Вспомни, Тулле два дня просидел в Сторборге. Если бы жрец хотел предупредить, то уже пришел бы.
— Ну, так, а нам больше всех надо? Может, Мамир указал, что нельзя рассказывать конунгу про драугров? Может, это наказание такое? Или испытание
Беззащитный замер на мгновение, затем подошел вплотную.
— Убийство Хрокра было твоим решением. Наказывать Бриттланд — решением богов. Жрец решает, предупреждать ему или нет. А за себя я решаю сам.
— Так ведь убьют!
— А это уже будет решать конунг.
— Тогда я пойду тоже. Пусть лучше меня судят.
Альрик усмехнулся.
— Погляди-ка, редкое зрелище — ответственный Кай! Оставайся здесь, отыщи подходящую тварь и жди. Не я, так Тулле вернется. И, кстати, где, ты говорил, дом Ульвида?
— Так возле Красной площади, с юга. Задняя стена прямо на площадь выходит.
Хёвдинг кивнул, махнул дожевавшему Тулле, подхватил Плосконосого и они ушли. Вскоре после них попрощался и Полузубый. Едва добрался сюда, а уже возвращается. Только зря такой путь проделал.
— Не зря. Я услышал весть богов о драу́грах. Как знать, может, союз с ма́лахами пригодится уже в этом году!
Сказать по правде, я не понимал, чего все так переполошились. Не так уж сложно убить мертвеца: отрубить голову или сжечь. Не стоит оно того, чтоб добровольно класть голову на плаху. И Полузубый… Его люди уже убивали драугров. Жаль только, что оружие и доспехи мертвецов изрядно подпорчены временем и водой, а то можно было б и поохотиться. Хирд бы приоделся, запасным оружием обзавелся, а то мы до сих пор как побирушки ходим.
И Тулле снова ушел…
Ему было не по себе среди бриттов, даже на Полузубого толком не взглянул. Это мы с ними прожили несколько месяцев. Даже Плосконосый и Булочка перестали видеть в бриттах только рабов.
После ухода хёвдинга я позвал собратьев и предложил поискать подходящую тварь. Важное условие — та должна быть наравне с десятирунным воином или сильнее. Сердца слабых тварей не годятся. Вот огненный червь в Сторбаше перевалил за пятнадцатую руну, потому его сердце сгодилось не только для Дагны, которая в ту пору еще не стала хельтом, но и для Флиппи Дельфина, который шагнул в сторхельты.
Я не знал, влияет ли сила твари на рост воина. Вдруг чем выше тварь, тем могучее будет хельт? Но сейчас мы не справимся с пятнадцатирунной. А без Альрика вряд ли убьем и десятирунную. Потому я хотел лишь отыскать следы, логово, высмотреть манеру боя и слабости, дождаться хёвдинга и привести его на готовое. Может, он отдаст мне право на ее убийство?
Да не, с чего бы? Надо ульверов подтянуть до хускарлов, тогда наш хирд сразу станет значимой силой! Хёвдинг — хельт! Хирдманы — хускарлы! Вернемся на север героями и сам Ра́гнвальд нам будет не указ.
Так как ближайших тварей ульверы уже выбили, придется уходить не меньше, чем на дневной переход. И всей гурьбой идти тоже не стоит. Чем больше сумеем обойти, тем скорее найдем подходящую жертву. Потому с разрешения Вепря мы разделились на пары, договорившись, что соберемся в селении бриттов через три дня: день туда, день на поиски, день обратно. Я взял Видарссона как самого слабого.
Под ногами хрустела трава. Каждый зверь в двадцати-тридцати шагах слышал, как мы идем. Хорошо, что толстые обросшие мхом деревья глушили звуки, иначе бы пол-леса знало, что ульверы вышли на охоту. А уж под Видарссоном хрустели не только подмерзшие травинки, но и упавшие ветки, и небольшие деревца. Деревенский увалень так и не научился правильно ходить. И каждый раз, когда раздавался пронзительный треск, я злобно шипел:
— Мать родила, а глаза вылепить забыла?
— Под ноги гляди!
— Может, привязать тебя к дереву да кровь пустить? Так тварь быстрее отыщем.
Видарссон вздрагивал, кивал косматой головой и снова наступал на сухой сучок. Как нарочно!
Наконец я не выдержал, остановился и посмотрел снизу вверх на его бороду.
— Ты что, в лес никогда не ходил?
— Так нет, — пробасил он. — Охотиться меня не брали, сам же видел: я на первой руне был. Только на ярмарку в город, да в поле с сохой, да на пастбища с коровами.
— Глаза раскрой! Что видишь?
— Деревья…
— Деревья, — передразнил его я. — Под ногами что видишь?
— Листья, траву, — замялся он. — Всякое.
Всякое! Он видит всякое! И, видимо, сразу же в него наступает.
— Ты когда за коровами ходил, всегда в говно вляпывался?
— Так нет. Говно — его ж видно.
— И ветки в лесу тоже видно. Вон, смотри, черное торчит промеж ног. Да внизу, среди травы, остолоп! Это ветка. Наступишь — шум на весь лес пойдет. Перешагни. Вон, дальше, гнилушка. Снаружи-то она мягкая, а внутри еще, может, твердая. Раздавишь — снова шум. Дальше…
Потратил уйму времени, растолковывая Видарссону то, что знал каждый ребенок в Сторбаше. Конечно, сразу он не научился видеть и ходить, но шум от него поуменьшился.
После полудня лес оборвался, и перед нами раскинулись взрытые с осени поля, а поодаль виднелась деревушка. На самом виду, на холме, а под ним небольшая речушка. Не бритты, норды. Можно обойти, а можно и заглянуть, насчет тварей поспрашивать. Поди, конунг Харальд вестников с нашими именами не рассылал, а если рассылал, так имя и поменять несложно.
— Так, Видарссон, меня отныне зовут не Кай, а…
Я задумался. Первое, что на ум пришло, это имя Ульв. Вроде бы и не обман даже, я же ульвер.
— Пусть будет Ульв. Понял? А тебя назовем…
— Бьярки. Меня отец Бьярки нарек.
— А, хорошо, — согласился я.
Даже я не помнил его настоящего имени, так откуда ж остальным знать? Да и смешно выходит: один — волк, второй — медведь.
— Запомнил? Называй меня Ульвом. Ошибешься хоть раз, точно к дереву привяжу. Хоть мешать не будешь.