Страница 20 из 110
Мы начали обшаривать ближайшие кусты, и вдруг в паре десятков шагов что-то зашуршало, и из неприметной ложбинки выскочил малах. Он оглянулся, и я увидел яркую желтую полосу, проходящую через его лицо.
Полузубый взревел и погнался за желтолицым. Тот что-то кричал, убегая, и тер ладонью лицо. Сделав несколько огромных прыжков, Полузубый добрался до малаха и с разбегу полоснул его по спине. Тот рухнул. Бритт сразу же взмахнул мечом и отсек ему голову.
— Да стой же! — крикнул Альрик, но было уже поздно.
— Что?
Беззащитный рывком повернулся ко мне:
— Что он кричал?
— Желтолицый-то? Я не разобрал.
— Тупица! — взревел хёвдинг. Правда, не на меня, а на Полузубого. — Зачем ты его убил?
— А что с ним надо было делать? По плечу похлопать? Он моего человека убил! — зарычал и Полузубый.
— Да он ли? А зачем? Сколько тут еще желтолицых? Может, нам надо бежать со всех ног с этих проклятых земель?
— Да толку-то? — уже тише сказал бритт. — Их безднов язык, кроме жреца, и не знает никто.
Альрик осмотрел обезглавленное тело и указал на потертости на запястьях и лодыжках. Потом заглянул в ложбинку и нашел обрывки веревок.
— Какой странный малах! Убил Жареного и связал себя, потом вырвался прямо перед нашим приходом и побежал.
Полузубый прихватил голову желтолицего, и мы вернулись обратно в поселок.
Там Синелицая большуха уже запихала Жареному в живот его кишки и сейчас стягивала края разреза тонкими сухожилиями. На лицо налепила каких-то листьев, раны на руках и ногах перевязала. Но выкарабкается ли он? Жареный — хускарл, и хускарл не из слабых, но и покалечили его неслабо.
Когда она закончила, Альрик с моей помощью спросил:
— Ты знаешь этого человека?
И протянул голову желтолицего.
Большуха отшатнулась, забормотала что-то, но я ничего не смог разобрать.
— Надо послать за жрецом, — решил Беззащитный. — Жареный найден. Теперь спешить некуда.
С трудом я объяснил старухе, что нужен гонец, чтобы привести Гачая, и она отправила одного из своих людей. Синелицые больше всего были заинтересованы в нашем союзе, так как их земли граничат с бриттами, потому мы могли доверять только им, и то лишь едва-едва.
Мы ждали. Малахские шутники притихли. Воины других родов сторонились нас. Может, боялись, что желтолицые нападут еще раз?
Жареный иногда приходил в себя, просил пить, шептал о желтолицых, а потом снова проваливался в беспамятство. Бритты могли лишь молить своих богинь о его спасении.
К вечеру следующего дня пришел жрец, а вместе с ним и сине-белая большуха, и десяток ее людей. Большуха ягоднолицых, так мы их прозвали, не знала, как и угодить такой гостье. Сразу отдала ей свой дом, проводила к Жареному, рассказала всё, что знала. Сине-белая большуха осмотрела раны бритта, передала горшочек с лечебной смесью, а потом потребовала показать ей голову предателя.
Гачай не отходил от сине-белой большухи ни на шаг. Они долго обсуждали что-то, глядя на отрубленную голову, пока мы ждали ее ответа.
— Великая Бахи говорит, что в этих краях никто не красит лицо в желтый цвет, зато дальше, на севере есть такое место, где земля выбрасывает ярко-желтую глину. И на севере есть рода, которые разрисовывают лица этой краской. Эти рода не вступили в союз с бриттами. Но они никогда не заходили так сильно на юг.
— Зачем кому-то нужно было убивать Жареного? — спросил Полузубый.
Жрец покачал головой.
— Вряд ли выбирали, кого именно убить. Скорее всего, хотели разрушить союз между малахами и бриттами. Нападение северных было бы понятно, если бы южные посягали на их земли. Тогда усиление за счет бриттов было бы опасно. Но великая Бахи говорит, что вот уже три десятка лет не было потасовок. Северные все время воюют друг с другом, им некогда смотреть на юг. А еще Бахи думает, что северные не успели бы узнать об этом союзе так быстро.
— И что получается? — грубо спросил Полузубый на нордском. Он помнил, что Сине-белая знала бриттский.
— Она не понимает, какой в этом смысл.
— Может, Жареный кого-то оскорбил? — предположил кто-то из бриттов.
Старуха растянула сухие губы, обнажив с десяток уцелевших зубов.
— За оскорбление убивают открыто! — проскрипела она на бриттском. — А потом похваляются перед родом.
— А что, если это не желтолицый? Что, если кто-то другой перекрасил себе лицо? — высказал я давно мучившую меня мысль.
Жрец быстро перевел ей, и большуха посмотрела на него, как на полного болвана. Я такой взгляд сразу угадывал.
— Нет. Покрыть свое лицо краской чужого рода? Нельзя. Немыслимо! Недопустимо! Как после смерти понять, какому роду ты принадлежишь?
Альрик огляделся, приказал Булочке принести тряпку и воду, намочил тряпку и протер голову. Желтизна легко сошла, а под ней в морщинках и складках мы увидели иные въевшиеся в кожу цвета.
— А кто-то другой может насильно перекрасить малаха? — задумчиво спросил Беззащитный.
Старуха наклонилась над головой, поковырялась в складочках возле глаз и внимательно осмотрела свои ногти.
— Красный и синий, — сказала она на своем языке, а потом повторила на бриттском.
У меня перед глазами всплыло воспоминание: женщина с двумя топорами мчится по мелкой речушке, перескакивает с камня на камень и исчезает из виду за выступом. А потом мы обрушиваем сверху валуны. Как ее звали? Рэнид из рода Красно-синих.
— Это сделал кто-то из шедших с нами малахов, — сказал Альрик. — И, скорее всего, он был не один. Жареный был на восьмой руне, его в одиночку бы никто не скрутил. Разве что…
Я невольно дернулся. Так зачем хельт с красно-черным лицом шел с нами? Чтобы защитить? А зачем нужно было придумывать такой сложный план? Если хочешь кого-то убить, вызови его на бой. Если ты слабее него, тогда убей по-тихому. Судя по словам большухи, обычаи малахов мало отличались от наших.
Если кто-то захотел разрушить наш союз, то лучше было бы убить Полузубого. Или они думали, что Полузубый рассорится с малахами из-за одного Жареного?
Сине-белая большуха созвала всех пришлых малахов, включая синелицых, построила их в ряд, за их спинами с оружием в руках встали сине-белые воины. Затем она заговорила.
Жрец шепотом переводил ее слова на нордский.
— Большухи всех родов, кроме северных, принесли клятву безлицым. Мы поклялись бережно хранить мир между нашими родами, поклялись вместе встречать беды и радоваться победам. Если мы нарушим клятву, то ляжем в землю с пустыми лицами. Нас не коснется рука Праматери, не отведет в земли наших предков. Мы не увидим ни матерей, ни детей, ни внуков, а будем вечно скитаться по безлюдным землям.