Страница 15 из 110
— Что там? — спросил он, ощупав затылок. Тварь запустила в него малахом, и Альрик сильно ударился головой о камни.
— Ничего. Все убежали. Погибло полтора десятка человек. Из бриттов — Одноглазый. И хельт тот тоже помер. Малахи вон, разговаривают. И жрец с ними.
Беззащитный с трудом поднялся и, пошатываясь, побрел к малахам. Я попытался его остановить, но в итоге пошел с ним, поддерживая от падения.
Малахские хельты выглядели самоуверенно, хоть даже не вступили в бой, они смерили нас презрительными взглядами, и один из них сказал что-то, из-за чего большухи улыбнулись. Жрец сидел с каменным лицом. Возле дымился котелок с едой, пахло мясом, и суетились женщины, равные мне по руне. Неприятно осознавать, что моя шестая руна тут ценится наравне с кашеварами.
— Ты что-то понял, жрец? — сразу спросил Альрик, даже не усевшись. — Что ты узнал?
Гачай зачерпнул пригоршню снега, хоть тот лежал тоненькой пеленой, протер себе лицо, поднял голову наверх.
— Снег. Странная вещь. Каждый раз, когда вижу его, удивляюсь. Замерзшая вода падает с неба. И она такая красивая, как узоры на халатах халифов. В наших землях бывает очень холодно, так, что даже вода застывает и становится твердой, но снег там не падает.
— Потом расскажешь про свою страну, — оборвал его Альрик.
Но жрец будто бы и не услышал его.
— В пустынях водятся разные твари. Одна из самых опасных и сильных — аляхтроп. Он прячется под песком и выскакивает прямо под верблюдами и лошадьми, перерубает им ноги, а потом неспешно ест. Днем в жару охотиться на аляхтропа нельзя: он слишком быстр, слишком силен. Даже хельт может не справиться с ним. Поэтому мы охотимся на него только холодными ночами. От холода аляхтроп становится вялым, медленным, и даже хускарл может убить его.
Беззащитный все же сел у костра, малаха подала ему блюдо с мясной кашей. Я пристроился сбоку, снял верхнюю рубаху, сломал сосновую ветку, напялил рубаху на нее и воткнул возле огня. Пусть просохнет. Одна большуха что-то вякнула, но другие ничего не сказали. Раз не сказали, значит, можно. А нижняя рубаха и на мне просохнет. Не хотел я лишний раз показывать рисунки на своей шкуре.
— Значит, тот измененный тоже на холоде замедляется? Потому ты сказал нападать быстрее?
— Я поговорил с уважаемыми большухами. Они сказали, что все нападения на рода были еще до первых морозов, летом и в начале осени. Потом тварь притихла, затаилась и лишь отбивалась от нападений. Ты же видел, что сафа не отвечал на слабые удары! Может ли так быть, что он не чувствовал их вовсе? И лишь боль от тех, что пробивали его толстую шкуру, заставляла его двигаться.
Альрик посмотрел на небо. Я тоже глянул наверх. Оно было затянуто серыми мрачными тучами, без единого просвета.
— И что говорят малахи?
— Говорят, что нужно собрать больше людей. Зима еще не скоро кончится. Если позвать еще и северные рода, то с тварью будет легче справиться.
К нам подковылял Полузубый, хромая на правую ногу. Плюхнулся рядом со мной, отодвинул ветку с рубахой и внимательно слушал.
— Но с северными у наших малахов какие-то сложности. Старая вражда. Они готовы заключить союз с бриттами, нежели с северными. Говорят, там есть еще хельты, но не хотят звать лису в сарай, чтобы та наловила мышей. Вдруг ей куры понравятся на вкус больше?
Альрик снова потер затылок, вынул из волос пару мелких камешков, почесал нос.
— Значит, они не хотят звать северных… А если я скажу, как убить тварь вот этим же войском?
Жрец перевел его слова малахам. Хельты хором заговорили, но сине-белая большуха одним движением руки заставила их замолчать. А потом сказала на бриттском:
— Говори, белоголовый.