Сто первый мир

“Никого нельзя заставить прочесть Истину”, – так гласит первый пункт на форзаце Книги.

– Ладно, я пошла, – чмокнув бабушку в щеку, Саша исчезла за дверью.

Выйдя из подъезда, она по привычке обернулась на бабушкины окна на первом этаже. Наталья Ивановна махнула ей и скрылась в ещё тёмной квартире.

Бабушкины окна… пора бы уже называть их своими. С тех пор, как родители совершили переход, прошло уже десять месяцев и тридцать два дня – срок приличный.

Выдохнув клубочек белого пара в замёрзший воздух, Саша поспешила на учёбу. Лиловые сумерки ещё не развеялись до конца, и, бредя по скованной морозцем земле, Саша с трудом различала идущих навстречу людей, пока те не оказывались достаточно близко. Чаще всего попадались мамы, ведущие детей в садик. Вот группа студентов школьников устремилась за гаражи, а вот бодро шагает старушка с одной-единственной лыжной палкой в качестве трости. Вид у нее был достаточно воинственный, чтобы ехать в час пик на другой конец города.

Саша подняла глаза, и сердце её оборвалось. Высокая фигура в длинном плаще неспешно двигалась по аллее прямо на неё. Разносчик? Нет, кажется, просто высокий человек в пальто. Через минуту они поравнялись, и Саша поразилась своей недальновидности: ну как можно было спутать дворника Дядьженю с Разносчиком? Кивнув знакомому, Саша усилием воли заставила себя дышать. Вдох, выдох, шаг за шагом.

Дунув на пальцы, она достала из кармана телефон, немного помотала ленту вниз. Обычно такие нехитрые манипуляции неплохо переключали ее, но сегодня в ленте не было ничего интересного, кроме запуска Falcon 13… ску-ко-та!

С аллеи Саша свернула в парк. Когда-то здесь был заповедник с непугаными птицами и белками, но в прошлом году добрую половину территории обнесли высоким забором, за которым был возведён Институт Новых. Таких было много по всей стране, ведь совершив переход, многие Новые решали посвятить свою жизнь науке. Блогеров становилось все меньше, а вот агрономов, лингвистов, геологов и других специалистов – больше.

Тропинка лежала совсем близко к забору и, проходя мимо, Саша ощутила, как давят на неё эти массивные бетонные плиты.

Интересно, что Новые делают там? Обычных людей туда не пускают, да Саше не особо и хотелось: ребята из соседней школы лазили через забор и потом рассказывали, что часть деревьев бывшего заповедника сожжена дотла, а из лаборатории доносится низкий гул, после которого весь день болит голова.

“Наверное, те, кто читал Истину, просто знают, что все мы скоро умрём”, – подумала Саша. – Илон на Марс переселяется, а эти товарищи наверняка изобретают какое-то лекарство. Или оружие. Интересно, через пять лет, когда я окончу академию, врачи вообще будут нужны?”

“Прочитав Истину, ты узнаешь все тайны мироздания”, – так гласит второй пункт на форзаце Книги.

Не то, чтобы Саше хотелось работать врачом… Её родители были гематологами, настоящими профессионалами, впрочем, они и есть – прочитавшие Истину ведь не умирают. Да, когда-то она и сама мечтала с гордостью носить белый халат и распутывать сложные диагнозы, но после того, как ее мама и папа прочли Истину (это случилось на первом курсе) едва поступившая в Академию Саша вмиг утратила опору под ногами. Родители больше не поддерживали ее, не мотивировали, не сопротивлялись ее протестам и легко принимали плохие оценки. Профессия врача как-то вдруг потеряла шарм, да сама Саша все чаще и чаще стала думать, медицина не для нее.

Иногда Саше и вовсе казалось, что всё, что её интересует – это наблюдать за людьми и рисовать скетчи на последних страницах тетрадок. С тех пор, как родители стали Новыми, Саша ощущала, что жизнь ее пошла под откос.

“Что было бы, если бы они остались прежними?” – подумала Саша, ухватившись за мшистое дерево: конверсы нещадно скользили по утреннему ледку.

В автобусе было свободно. Новые, как обычно, заняли “хвостовую часть”; Саша видела их нашивки: белый тессеракт на чёрном фоне. И почему эти бесчувственные всегда располагаются в конце автобуса? Какой в этом смысл? Или они как рыбы, сбиваются в стаи, ведомые инстинктами выживания?

Воткнув в уши наушники и встав возле окна, Саша принялась сочинять в голове комикс из четырёх панелей. В нём автобус с Новыми съехал с трассы и свесился задними колёсами с обрыва. Водитель кричал им: “Всем бежать в голову салона! Иначе мы упадём!”, но молчаливые товарищи не двигались с места – тайные знания, прочитанные в Истине, не позволяли им занимать другую часть автобуса.

Поймав отражение своего подведённого чёрным глаза, Саша ухмыльнулась. Конец мог быть как плохим (автобус с Новыми падал в реку), так и хорошим (сердобольная старушка при помощи лыжной палки со встроенным гарпуном вытаскивала пазик на дорогу).

Саша вздрогнула, когда кто-то прикоснулся к ее плечу. Обернувшись, она заметила парня из параллельной группы. У него были темные волосы до плеч, нос с горбинкой, а еще россыпь прыщей на щеках. Про себя она называла его “Пьеро” еще с первого курса: нескладный, длинный, со вселенской грустью во взгляде, студент всегда казался ей неразговорчивым и даже социопатичным. Интересно, чего он хочет от нее?

– П-привет, – сказал Пьеро, дождавшись, пока Саша вынет наушники.

“Заикается”, – отметила про себя Саша. Это была ее привычка: замечать за людьми их особенности.

– Привет, – несколько удивленно отозвалась Саша.

– Кажется, я знаю, куда ты едешь, – улыбнулся он, но Попова не спешила подыгрывать. Очевидно было, что они едут в одно и то же место – в анатомичку.

– Кажется, я тоже, – натянуто улыбнулась она и отвернулась.

Но вернутся к комиксу было не суждено.

– Ты никогда не думала, почему они всегда ездят в конце автобуса? – неожиданно наклонившись к Саше, прошептал Пьеро.

Зрачки Саши расширились от удивления:

– Не поверишь, только что размышляла о том же! – сказала она, оборачиваясь. – Будет забавно, если когда-нибудь они погибнут из-за этого.

Саша и её собеседник покосились на группу людей с нашивками. Новые были совершенно разными – настолько, насколько могут быть непохожи между собой жители одного города. Молодые и старые, маленькие и большие, симпатичные и совершенно обычные. И только одно роднило всех бесчувственных – остекленевший взгляд и доброжелательно-пофигистичное выражение лица.

“В обмен на тайны мироздания ты потеряешь все чувства”, – так гласит третий пункт на форзаце Истины.

– Странные они, – заключила Саша.

– У моего приятеля есть гипотеза, что люди, читавшие Истину, обладают единым разумом, – оживился Пьеро. – Если один из них принимает решение, ну например, ехать в конце автобуса, его решение поддерживают все.

– Поэтому они так мало разговаривают? – прищурилась Саша. – Типа, знают всё друг о друге?

– В точку, – Пьеро ехидно прищурился, и Саше на мгновение показалось, что эту теорию придумал не приятель, а он сам.

– Не понимаю, как можно стать таким добровольно? – Саша заправила выбившуюся прядку за чуть оттопыренное ухо и взглянула в окно. – В смысле… это стремно. Даже в обмен на тайны вселенной.

– Моя мама прочитала Истину сразу после моего рождения, – пожал плечами Пьеро. – Говорят, у неё была п-послеродовая депрессия, и она просто хотела перестать чувствовать.

– Как и мои родители, – кивнула Саша. – То есть, я не знаю наверняка, что ими двигало, но они тоже…

– Обратились к Разносчикам, – продолжил фразу Пьеро, и Саше вдруг стало неловко из-за того, что он так хорошо понимает ее.

Устав стоять, Саша заняла освободившееся место. Пьеро хотел сказать что-то еще, но Саша сделала вид, что читает нечто невероятно интересное в телефоне. Тогда студент достал из рюкзака атлас Синельникова по анатомии и углубился в него.

“Ботаник, похоже”, – снова заметила Саша.