Хрономот

Потом я в школу загремел,

С десяток лет в ней отсидел,

И в институт окно рубил,

Экзамен сдал и поступил.

Учеба шла, и жизнь текла,

И я на ком-то женился.

Она кричала “presto, presto”,

Не замечая, что спит.

И каждый день я к девяти

Куда-то должен был идти,

И я пахал что было сил,

Домой бумажки ей носил.

Потом играл в отцов-детей,

Завел животных всех мастей,

И пробежал свой марафон,

К концу подходит чертов сон.

О, голова! О, как болит!

Мне нужен срочно анальгин:

Я под столом в том кабаке

С пустой бутылкою в руке.

На последнем припеве мне стали хлопать, сначала редко, а потом вдруг аплодисменты стремительно переросли в настоящий шквал. Это определенно был успех.

– Это был Гильермо Ромеро! – проорал в микрофон ведущий в красной рубахе, – со своей совершенно нефламенковой, но от этого не менее удачной песней – «Марафон»!

Под громкие аплодисменты я спустился со сцены, ища глазами друзей. Через две минуты поисков я наткнулся на них, они стояли в самом центре площади.

– Хорошо спел, Гил! – похвалила меня Аника.

– Мы все сегодня хорошо выступили, – улыбнулся я, – а ты, Аника, просто спасла меня, когда начала танцевать. Мне надо было сразу попросить тебя об этом.

– В следующий раз догадаешься, – улыбнулась Аника, подставляя щеку. Я поцеловал ее, ощутив на себе завистливый взгляд Мартина. Кажется, он был влюблен в Анику.

– Куда сейчас? – спросил я Мартин, давая ему шанс исправить ситуацию в свою пользу.

– Давайте выпьем пива, – предложил Мартин, – я угощаю.

***

Только сейчас я заметил, что этот Фернандо Мигуэль ниже меня на целую голову. Однако наблюдая за его короткими, словно осторожными шажками и почувствовав уверенное рукопожатие узкой ладони, мягкой, но сильной, я подумал, что этому типу лучше не класть пальца в рот: откусит. То, с какой непринужденной легкостью он стрелял из своего оружия, пусть всего лишь парализующего, навело меня на мысль, что он применяет его чаще, чем это приличествует простому мирному парню из Севильи.

Во мне полыхали разыгравшиеся эмоции. Не каждый день на тебя нападают вооруженные бандиты. Я не мог и представить, что могло понадобиться этим людям от меня. Я был простым студентом, не сыном кого-то богатого, не блогером, не публичной личностью. В моей голове не укладывалось, кому и зачем могло прийти в голову напасть на меня ночью.

– Помоги мне, – сказал Фер, – надо затолкать этих ребят ко мне в багажник, пока никто нас не заметил и не вызвал полицию.

– А почему не надо полицию? – уточнил я. Идея везти куда-то тела этих мужчин показалась дикой.

– Ты же хочешь узнать, почему они на тебя напали?

Я не стал спорить. Я чувствовал себя эмоционально выжатым, а Фер произвел впечатление человека, которому можно доверять.

Фер направился в синему седану «ауди», припаркованному в десяти метрах позади. Я распознал модель 2008 года, это была одна из лучших. Мой новый знакомый подогнал машину поближе, и вместе мы перетащили наших спящих красавцев в багажник. Об их комфорте мы мало заботились – эти двое были потенциальными убийцами, да еще, кажется, и садистами. Когда им не удалось сбить меня машиной, они могли сразу пристрелить меня, но нет, они хотели позабавиться со мной: вывалять в грязи, избить ногами, разбить в кровь лицо. Собственно, я отплатил им той же монетой, а Фер вне зависимости от его истинных намерений появился очень вовремя. По факту, он спас меня. Я внезапно и нервно улыбнулся. Два скрюченных в три погибели человека в багажнике седана – это очень живо напомнило мне сцену из «Криминального чтива».

Прежде, чем закрыть багажник, мой новый знакомый хорошенько обшарил бандитов: у одного он изъял ключи от черного «инфинити», а еще его добычей стали два мобильных телефона. Потом Фер достал два длинных автомобильных троса и ловко связал пленников – стянутые за спиной руки он притянул к перехваченным затяжной петлей лодыжкам. Пока он возился с веревками, я вглядывался в лица этих людей: определенно, я видел их первый раз в жизни.

Одному из них явно было за сорок, другой, высокий, вряд ли был сильно старше Фера. Ему, должно быть, пришлось хуже, чем первому мужчине, коренастому крепышу: чтобы затолкать этого парня в багажник нам пришлось буквально сложить его втрое.

– Фер, – окликнул я своего нового знакомого, когда тот захлопнул и закрыл на ключ багажник. Благодарственные речи, равно как извинения, я произносить не любил, но в данной ситуации мне хотелось сразу расставить все точки над “ай”, – эмм, думаю, ты спас мне жизнь. Спасибо.

– Не стоит благодарности, – ухмыльнулся кудрявый, – мне кажется, ты и без меня неплохо справлялся. Сам-то цел?

–Цел, – машинально ответил я, ощупывая правый бок. Расстегнув сорочку я осмотрел свое боевое ранение. Только сейчас я осознал, насколько опасной и реальной была драка. Пуля, кусок металла длиной с фалангу мизинца, засела в моем теле наполовину. Я никогда не ранился так серьезно. Наверно, у меня останется шрам.

– Фер, аптечка есть?

– Есть. Не бойся, я помогу.

Я вытащил пулю, а кудрявый дал бинты. Вместе мы перетянули мне грудь. Бинт сразу окрасился красным. Я в голос выругался.

Только теперь я вспомнил про свою гитару: она так и валялась посреди дороги. Я склонился над многострадальным инструментом, медленно расстегнул защелки чехла и откинул пробитую в двух местах крышку. Да, гитара была повреждена серьезно, это было ясно с первого взгляда. Пуля попала в самый центр корпуса и порвала третью струну. Пулевое отверстие вызвало длинную продольную трещину от розетки до самого нижнего порожка. Второй выстрел ударил левее, трещина от него прошла мимо розетки и порожка и потому оказалась еще длиннее. Я бережно вынул инструмент и перевернул. Естественно, задняя дека была также изуродована, хотя на ней повреждения были все же не такие страшные, как на входе.

Я прикинул, во сколько обойдется ремонт. Замена верхней и нижней деки, новый нижний порожек, лакировка, ну и, естественно, новые струны и чехол. Наверное, будет евро восемьсот – девятьсот. Было забавно думать о таких мелочах, когда только что поцеловался со смертью. Я с любовью посмотрел на гитару. Розетка зияла чернотой, как пустой безжизненный глаз, но восемьсот евро исправят положение. Получается, я выкупил свою жизнь у смерти за пару купюр. Нормальная цена за ремонт гитары, но маловато за жизнь человека. Я грустно усмехнулся.

Пошарив рукой в чехле, я нащупал еще одну нулю. Она на две трети застряла в мягкой обивке чехла. Я вытащил ее. Металл еще хранил в себе жар пороховых газов. Я машинально сунул ее в карман, где уже лежала предыдущая, обагренная моей кровью. Бережно уложив гитару в мягкую обивку, я защелкнул чехол и оглянулся в поисках Фера. Тот сидел на водительском месте черного «инфинити» и явно шуровал по ящикам. Надеюсь, у него хватит ума удержаться от приватизации этой машины. Я положил гитару на обочину и сел в трофейный джип на правое сиденье, рядом с моим новым знакомым.

Одного взгляда на внутренность машины было достаточно, чтобы с уверенностью сказать: владелец этой машины не бедствовал. Внутри салон был отделан мягкой светлой кожей, то ли новой, то ли вычищенной всего пару дней назад. Изящная приборная панель, качественная магнитола, даже серебряный крестик, свисающий с потолка – все говорило о благополучии владельца и, пожалуй, о некоторой его религиозности: с панели подушки безопасности на меня смотрело изображение Франциска Ассизского.

– Ты ведь не знаешь этих парней? – поинтересовался Фер, осматривая свои находки.

– Первый раз вижу, – подтвердил я, – ты нашел что-то интересное?

– Вот, их документы и бумажники, – Фер протянул мне толстую пачку.