Страница 12 из 19
Еще один характерный пример, связанный с «Лучшим немцем». Уже после развала Союза, в 1992 году, Рейган и Горбачев прилетели в Германию по случаю присвоения им званий «почетных граждан Берлина». Уже по прибытии Горбачев узнал, что для того, чтобы их включить в список, взамен вычеркнули из него маршала Конева и первого коменданта Берлина генерал-полковника Берзарина. Квота у них такая, ограниченная.
И у этого жалкого человека, экс-президента СССР, не хватило ни такта, ни патриотизма, ни простой мужской порядочности отказаться от получения звания такой ценой. Ни слова не сказал они о бывшем «дорогом друге, товарище Хонеккере», который в это время сидел в берлинской тюрьме Моабит, где уже отбыл 11 лет при фашистском режиме.
Еще тогда, когда Горбачев был у власти, он предал своих немецких друзей, да и не только их. Канцлер Коль сам предложил ему назвать круг людей, в отношении которых, в случае воссоединения, следует отказаться от судебного преследования. А среди них было много искренних друзей нашей страны, партийных и государственных деятелей, старых антифашистов, офицеров армии, погранвойск и разведки. Коль был готов принять наши условия. А Горбачев, к изумлению канцлера, заявил: «Это проблема, с которой справятся сами немцы».
И тогда началась вакханалия арестов, судилищ, преследований. Главное, пала вера в достоинство и репутацию нашей страны. В числе жертв оказался и выдающийся руководитель германской внешней разведки Маркус Вольф, который прибыл в Москву в поисках убежища. Но Горбачев даже не ответил на его письмо и практически выдворил из СССР в руки врагов.
Руководство СССР обоснованно опасалось КГБ, скрывало от службы безопасности свои преступные планы. Потом пришли новые правители. Речь уже пошла о смене формации, реставрации капитализма и дележе государственной собственности. Создавалось впечатление, что новая власть, как инородное тело в этой могучей стране, патологически боится спецслужб, в первую очередь – КГБ. Поэтому и предприняли все возможные и невозможные меры по деформации и развалу самой могущественной в мире службы государственной безопасности.
Сначала из состава КГБ были выведены отдельные структуры и переподчинены другим ведомствам. Девятое управление, «девятка», отвечающее за охрану первых лиц государства, было передано в непосредственное подчинение Ельцину и Коржакову. Самостоятельным ведомством стало Первое Главное управление – внешняя разведка. Так же, как и погранвойска. Выведен комплекс управлений, отвечающий за правительственную связь, шифровку и радиоэлектронную разведку. На их основе был создан Комитет правительственной связи при Президенте СССР. Ну и так далее.
– …Появилось и нечто «новенькое», – продолжал Грачев. – В противовес КГБ СССР было создано АФБ РФ – Агентство федеральной безопасности Российской Федерации. Предусматривалось перевести туда в первую очередь всех поддерживающих новую власть сотрудников госбезопасности. А также заполнить вакансии колеблющимися. Как?
– Сладкими посулами, как же иначе? – усмехнулся Житников. – Так поступали всегда, еще со времен жирондистов во французском Конвенте. Потому их и называли: «болото». Перетекали, куда выгодно в данный исторический момент.
– Верно. И затягивали в свое «болото» других, колеблющихся. Начались уговоры, обещания, перспективы должностей, званий. Меня тоже сманивали, я отказался. Присягу давал Советскому Союзу и КГБ. А вот в моем отделе работал Юрий Заостровский, человек с карьеристскими замашками, так он сразу же перескочил в АФБ помощником руководителя по кадрам, получил еще одну «звездочку» на погоны и стал активно «вербовать» в новое подразделение своих бывших сослуживцев. Я почему вам об этом откровенно говорю, потому что он уже нигде не работает, отовсюду выгнали, и теперь подвизается где-то в Штатах. Таксистом или официантом. Такая судьба всех предателей.
– Не всех, – возразил Житников. – Опять же вспомним Великую французскую революцию. Талейрана. Кого он только не предавал! Церковь, Конвент, Людовика, Наполеона, новых Бурбонов, опять Бонапарта, снова Бурбонов, и всегда выползал сухим из воды. И закончил свою жизнь в роскошном замке с огромным богатством. Так же, как и его современник Фуше, тоже выдающийся предатель, министр госбезопасности, по аналогии с КГБ.
– Но в истории они все равно остались предателями. А Ельцин на протяжении всей своей жизни относился к КГБ крайне негативно. Неприязнь и недоверие к спецслужбам дошло у него до патологической мании. Скорее всего, из-за того, что он сам тщательно скрывал компрометирующие факты своей биографии при поступлении на руководящую должность в Свердловске.
– А что это за факты? – спросил Житников.
– Репрессированного отца и раскулаченного деда. Он всегда жил под страхом разоблачения, ненависти к органам безопасности, да и не только к ним. К КПСС и к Советскому Союзу тоже. Знать бы имя того разгильдяя-чекиста, который проверял его биографию, когда Ельцин подавал документы на работу в обком.
– И что бы вы с ним сделали?
– Выгнал бы со службы. Ельцин шел на перспективную номенклатурную должность в Свердловске. А потом стал взбираться все выше и выше. И, кто знает, страна могла бы иметь совсем другую историю, если бы он не дорвался до самой главной власти в Кремле. Если бы не оплошность какого-то ленивого или бестолкового капитана УКГБ по Свердловской области.
– Вы, Сергей Витальевич, всерьез считаете, что этот недальновидный и злосчастный капитан мог повлиять на будущую судьбу СССР?
Грачев немного подумал и ответил:
– Нет, конечно. Нашелся бы другой «Ельцин».
– А вы откровенны. Не забывайте, что Борис Николаевич все еще действующий президент России и обладает сейчас по новой Конституции гигантскими, просто царскими полномочиями, абсолютной властью. Не боитесь?
– Чего?
– Что он может стереть вас в порошок, если ему донесут о нашем разговоре и ваших взглядах?
– Нет, не боюсь. К тому же мы здесь с вами одни, а вам никто не поверит. Да вы ведь и сами под следствием. И еще. Мне кажется, что вы по своему характеру не способны на предательство. А с МИ-6 вынуждены были сотрудничать из-за сложившихся обстоятельств. Да и то, что я вам говорил о Ельцине, обсуждают во всем российском обществе, от Калининграда до Владивостока. Народ уже давно прозрел. Вот почему рейтинг Ельцина сейчас стремительно движется к нулю.
– Что ж, спасибо за доверие.
– Я продолжу. В такой обстановке органы госбезопасности в течение полутора лет оказались практически парализованными. Не было ни оперативных разработок, ни материалов, ни информации. Ничего. Только курение и чаепитие. Скажу вам, Анатолий Львович, откровенно, сотрудники, приходя утром на службу, не знали, доработают ли до вечера. Одна реорганизация сменялась другой. Офицеры по полгода находились за штатами.
Никакое другое ведомство не реформировалось после августа 1991 года с такой частотой, как органы госбезопасности. Сменилось шесть вывесок: КГБ – АФБ – МБВД – МБ – ФСК – ФСБ. С каждой новой «реформой» вымывались лучшие кадры, профессионалы, самые работоспособные звенья системы, все те, кто мог себя безболезненно найти на гражданке.
Житников с любопытством спросил, словно журналист, бравший интервью у генерал-майора госбезопасности:
– Но что же происходило внутри КГБ, каково было настроение сотрудников, их психологический и моральный настрой?
Грачев никогда никаких интервью не давал, особенно на такую тему. Но сейчас посчитал нужным, что надо ответить. Потому что Житников, планируемый им для работы в ФСБ, должен был знать, чувствовать реалии, атмосферу, метафизику и сакральную мистику Лубянки.
Мысленно сказав это, он сам себя и одернул: не слишком ли загнул в своей философической эскападе? Нет, ответил себе, не слишком. Иначе разведчиками и контрразведчиками не становятся. Здесь особая специфика, правда и суть профессии. А вслух продолжил, отвечая на вопрос оппонента и приводя факты и аргументы: