Страница 4 из 32
Из кармашка на ремне Шарп достал свисток и дунул два раза, после чего снял с плеча винтовку, выступил из-за угла и, взяв на мушку клуб дыма в долине, выстрелил. Приклад сильно толкнул в плечо, и в тот же миг мушкетная пуля ударилась в стену над головой. Осколок камня скользнул по перечеркнутой шрамом щеке и рассек до крови кожу в полудюйме от глаза.
– Хороши, мерзавцы, – нехотя подтвердил Шарп оценку, данную неприятелю Харпером.
А в следующее мгновение оглушительный мушкетный залп оповестил стрелков о том, что Гарри Прайс вывел своих красномундирников на позицию, откуда они и ударили по французам.
Первый же залп Прайса решил исход боя. Шарп услышал громкий приказ на французском, и секундой позже вражеская стрелковая цепь съежилась и исчезла. Времени на второй залп Гарри Прайсу уже не хватило – противник отступил на безопасное расстояние.
– Грин! Хоррел! Макдональд! Кресакр! Смит! Сержант Латимер! – окликнул Шарп своих стрелков. – Пятьдесят шагов вниз, в долину! Передовое охранение. Но если лягушатники снова полезут, возвращайтесь сюда. Всё, пошли! Остальным ждать здесь.
– Господи, сэр! Вам надо это увидеть. – Харпер толкнул дверь ближайшего дома своим семиствольным ружьем.
Оружие это, предназначенное для ведения огня с марсов британских военных кораблей, имело семь стволов полудюймового калибра и один кремневый замок. В сущности, это была миниатюрная картечница, и только самые сильные и крепкие солдаты могли стрелять из нее, не рискуя повредить плечо. Харпер был как раз таким силачом, но отличался трогательной сентиментальностью, и сейчас в глазах здоровяка-ирландца поблескивали слезы.
– О боже! – Сержант перекрестился. – Вот же твари!
Шарп уже почуял кровь и теперь, глянув за спину сержанту, ощутил в горле тошнотворный комок.
– Боже…
Жалкая лачуга была пропитана кровью; ею были забрызганы стены и залит пол, на котором лежали безжизненные детские тела. Шарп попытался сосчитать их, но определить, где кончается одно и начинается другое, было трудно. Детей сначала раздели, а потом им всем перерезали горло. Не избежала общей участи и собачонка, чей труп со спутанной и слипшейся шерстью бросили на детей. Мертвецы казались неестественно белыми на фоне темных разливов крови.
– Боже милосердный! – Шарп попятился и, выйдя из вонючей тени, вдохнул свежего воздуха.
Ужаса в его жизни хватило с лихвой. Рожденный шлюхой в лондонских трущобах, он прошел под бой британских барабанов от Фландрии до Мадраса, пережил индийские войны, прошагал от португальского берега до испанской границы, но никогда, даже в пыточных застенках султана Типу в Серингапатаме, не видел зарезанных детей, сваленных в кучу, словно скот на бойне.
– Сэр, здесь еще, – подал голос капрал Джексон, которого только что вывернуло наизнанку у входа в загон, где лежали окровавленные тела двух стариков.
Перед смертью бедняг подвергли отвратительным пыткам.
Шарп подумал о Терезе, сражавшейся с такими же подонками, которые пытали и потрошили своих жертв. Потом, не выдержав вторгшихся в его мысли образов, сложил ладони рупором и, повернувшись к холму, прокричал:
– Харрис! Сюда!
Стрелок Харрис был самым образованным человеком в роте. Когда-то он был учителем, даже хорошим учителем, но от скуки стал прикладываться к бутылке, и пьянство сгубило его. В том смысле, что из-за него Харрис угодил в армию, где любил порой демонстрировать свою эрудицию.
– Сэр? – спросил он, спустившись с холма.
– По-французски говоришь?
– Так точно, сэр.
– В том доме двое лягушатников. Выясни, что это за часть и зачем сюда приперлась. И… Харрис!
– Да? – Рыжеволосый стрелок обернулся.
– Не церемонься с ними.
Тон, каким это было произнесено, шокировал даже Харриса, привыкшего к манерам капитана.
– Есть, сэр.
Шарп пересек крохотную площадь в центре поселка. Его люди уже осмотрели два домика на другой стороне реки, но мертвых там не обнаружили. Резня ограничилась тремя жилищами на ближнем берегу, где и стоял сержант Патрик Харпер с мрачно-страдальческим выражением на лице. Уроженца графства Ольстер, что в провинции Донегол, загнали в британскую армию голод и бедность. Настоящий великан, он был на четыре дюйма выше Шарпа, имевшего рост шесть футов. В бою Харпер внушал неприятелю ужас, хотя в обычных обстоятельствах был любезным, веселым и беззаботным. За этим добродушием таилось главное противоречие его жизни, заключавшееся в том, что он не питал никакой любви к королю, за которого сражался, и почти никакой к стране, чей флаг защищал. Однако при этом он был одним из лучших солдат в армии короля Георга и самым верным другом. За друзей Харпер и дрался, а самым близким из них, несмотря на неравенство в служебном положении, был Шарп.
– Это же просто детишки. Кто мог такое сотворить?
– Они. – Шарп кивнул в сторону долины, где речушка вливалась в широкую, полноводную реку.
Там и остановились одетые в серое французы; слишком далеко, чтобы опасаться британских винтовок, но достаточно близко, чтобы видеть происходящее в разграбленном поселке.
– Некоторых детей тоже изнасиловали.
– Я видел, – буркнул Шарп.
– Но зачем, сэр? Какой смысл?
– Это одному Богу известно.
Им обоим было худо, но, как ни докапывайся до корней греха, этим не отомстишь за убитых детей, не спасешь поврежденный рассудок изнасилованной девочки и даже не предашь земле залитые кровью трупы. Это даже не поможет небольшому отряду, оказавшемуся, как уже понял Шарп, в опасной близости от передовых линий французов, отыскать дорогу к британским позициям.
– Задай этот вопрос чертову капеллану, если найдешь его ближе, чем в лиссабонских борделях, – сердито ответил Шарп и, повернувшись, посмотрел на дома с мертвецами. – Как, скажи на милость, их хоронить?
– Нам такое не по силам, сэр. Обрушим на них стены, вот и все. – Харпер посмотрел в долину. – Убил бы этих извергов. Как быть с теми двумя?
– Убьем, – коротко ответил Шарп и, заметив вышедшего из дома Харриса, добавил: – Но сначала получим парочку ответов.
В руке Харрис держал драгунский шлем из серого металла, с плюмажем из стянутых бечевкой длинных конских волос, тоже серых. Подойдя к Шарпу, Харрис запустил пальцы в плюмаж.
– Сэр, я выяснил, кто они. Отряд из бригады Лу – Волчьей бригады. Называется так по имени командира, бригадного генерала Ги Лу. Лу – это «волк» по-французски. Считают себя элитным подразделением. Этой зимой им было поручено держать открытой дорогу через горы, и задание они выполнили, устроив ад для местных. За каждого убитого солдата Лу убивал пятьдесят человек. Вот так они здесь и держались. Двое его людей попали в засаду и были убиты, так что вот это – цена за них. – Харрис кивнул на дома с мертвецами. – Сам Лу, сэр, где-то поблизости. Если только пленные не врут, в чем я сомневаюсь. Он оставил здесь нескольких человек, а сам отправился с эскадроном на поиски беглецов в соседнюю долину.
Шарп посмотрел на лошадь, стоявшую на привязи в центре поселка, и подумал о захваченном в плен пехотинце.
– Эта бригада… она кавалерийская или пехотная?
– Есть и пешие, и конные, – сказал Харрис. – Это особая бригада, сэр, сформированная для борьбы с партизанами. У Лу два пехотных батальона и полк драгун.
– И все носят серое?
– Как волки, сэр.
– Что делать с волками, мы знаем, – кивнул Шарп и повернулся на голос сержанта Латимера, командовавшего пикетом, который стоял между ротой Шарпа и французами.
На этот раз Латимер предупреждал не о новой атаке, а о приближении четырех французских всадников. Один нес трехцветный флажок, едва видневшийся из-под наброшенной на острие пики грязной белой рубашки.
– Хотят поговорить, – сказал Шарп.
– Я с ними поговорю, – процедил Харпер, взводя курок семиствольной винтовки.
– Нет! – остановил его Шарп. – Вернись к роте и скажи, чтобы никто не стрелял. Это приказ.
– Есть, сэр. – Харпер бросил злобный взгляд на приближавшихся французов и отошел, чтобы предупредить стрелков: держать себя в руках и убрать палец со спускового крючка.