Где трава зеленая…

– Мне исполнилось сорок меньше года назад, – рассмеялась Скай. – А тебе до сорока еще девять месяцев. Ешь, пока можешь.

– Ты что! – ужаснулась Пейтон и отпила вина. – У меня обмен веществ ни к черту не годится, как и вагина. – Я тебе рассказывала?

– Да, всего лишь каких-то пару тысяч раз.

– Одни несчастные, самые обычные роды миллион лет назад, а она так и не восстановилась.

Скай предостерегающе подняла руку:

– Пожалуйста, не начинай. В прошлый раз, когда ты сравнила ее с кусками ветчины в витрине «Голд», я двое суток есть не могла.

– Ладно, не буду, – отмахнулась Пейтон. – Я нашла нового физиотерапевта, и она порекомендовала мне комплект утяжелителей. Такие шарики: начинаешь с самого легкого и постепенно увеличиваешь вес. Когда сможешь удерживать самый тяжелый, больше не будешь писаться при каждом чихе.

– И как? – улыбнулась Скай.

– Я не смогла удержать даже начальный вес! Представляешь, самый легкий, типа для начинающих. Их надо носить десять минут в день, занимаясь обычными делами, а у меня он постоянно выпадал. Врачиха сказала, что никогда не встречала женщины, не способной удержать начальный вес.

– Умеет она подбодрить.

– Ага, типа: «Ого, у тебя самая растянутая вагина из всех, что мне попадались, а я в таких делах собаку съела».

Скай промокнула выступившие от смеха слезы. Она часто жалела, что зрители никогда не видели сестру такой безбожно смешной, беспечной хохотушкой.

– Бред какой-то, – продолжала Пейтон. – Один средних размеров ребенок сто лет назад. Слава богу, я хоть грудью не кормила, поэтому она неплохо сохранилась.

– В наши дни за такое признание могут повесить.

– Я тебя умоляю! Современным мамам намного легче. Они укладывают волосы, делают маникюр с педикюром и едут рожать в специальном удобном такси для беременных, заранее договорившись с врачом. Все чинно и благородно.

– Ну конечно, ведь рождение ребенка должно быть самым значительным и прекрасным событием в жизни женщины.

Пейтон сделала еще один большой глоток:

– Может, значительным. Но прекрасным это событие могут назвать только женщины, которые рожают дома в ванне. Жесть.

– Эстер говорит, что испытала ни с чем не сравнимые ощущения, – засмеялась Скай.

– Ты знаешь, как я отношусь к Эстер, – закатила глаза Пейтон. – Только не надо напоминать мне о ее домашних родах… Кстати, как она?

– Вроде хорошо. Ни с кем не встречается, но не теряет надежды.

Стараясь ничего не рассыпать, Скай осторожно вытащила из битком набитой сумки айпад.

– Она консультировала меня по юридическим вопросам, связанным с резиденцией для девочек, и очень помогла. Хочешь посмотреть мой мудборд?

– Да, только не называй это так, – попросила Пейтон, взяла планшет и начала рассматривать ковры, декор, мебель и постельное белье, выбранные сестрой для дома с пятью спальнями, где та собиралась поселить девочек из малообеспеченных семей, которые будут посещать старшие классы образцовой школы в Парадайсе. – Ух, потрясающе.

– Скоро все будет готово.

– Чудесно. Когда заселяетесь?

– Самое позднее – на День труда, чтобы не разрывать учебный год. Вот-вот должны прийти деньги от друга Айзека, и тогда мы успеем.

– Генри тот еще мудак, но деньги даст. Это единственное, в чем на него можно положиться.

– До сих пор он казался мне ужасно милым, – призналась Скай, доедая салат.

– Скорее всего, он решил стать спонсором, чтобы его компания удовлетворяла каким-то там требованиям о корпоративной социальной ответственности.

– Мне все равно, какие у него мотивы, лишь бы не отказался.

Пейтон схватила за горлышко бутылку Пино Гриджио и вытащила из серебряного ведерка со льдом.

– Я горжусь тобой за то, что ты придумала и воплотила в жизнь идею с жильем для девочек. И вернулась к работе после такого большого перерыва.

Скай возмущенно уставилась на сестру.

– Что я такого сказала? – спросила Пейтон. – Я не осуждаю тебя за неслыханно долгий декретный отпуск. Просто ты постоянно ныла, что тебе надоели герлскауты и ты хочешь заниматься чем-то более… творческим.

– А ты как? – спросила Скай. – Макс ведь уезжает в колледж? Твоя милая крошка скоро выпорхнет из гнезда?

– Она не милая, а раздражительная и упрямая, – сморщила нос Пейтон.

– Ты к ней слишком сурова.

– К ребенку, который не хочет учиться в Принстоне?

– Я лишь хотела сказать, что учеба в киношколе не испортила бы ей жизнь, – вздохнула Скай.

– Да сколько можно? Господи, это ПРИНСТОН! В любом случае она все лето проведет у тебя.

– Не могу дождаться. Может, вы с Айзеком тоже поживете у нас?

– Макс будет против. Кроме того, летом я просто поселюсь в студии – чтобы закрепить успех и обеспечить рост рейтингов осенью. – Она указала на телефон сестры. – Тебе пришло сообщение.

В ту же секунду завибрировал ее собственный мобильный.

– Откуда она знает, что мы вместе? – пробормотала Скай, посмотрев на уведомление. – Если бы мамуля умела загружать приложения, я бы подумала, что она за нами следит.

Пейтон открыла письмо и прочла вслух:

– «Тема: детская присыпка».

– О, только не это! – простонала Скай, взявшись за голову.

– «Дорогие девочки! – прочла Пейтон, старательно копируя голос Марши. – Существуют некоторые свидетельства (круглая скобка), не окончательно подтвержденные (скобка закрылась), что детская присыпка повышает вероятность (кавычки) рака яичников (кавычки закрылись). Я часто применяла ее при уходе за вами обеими. Возможно, вам стоит проинформировать об этом своих врачей. С любовью, мама».

– И как бы мы обошлись без столь важной информации в это чудесное июньское утро? – сказала Скай.

– Интересно, почему она взяла слова «рак яичников» в кавычки? – фыркнула Пейтон. – Она считает, что такой болезни нет?

– Все равно это не сравнится с письмом о тете Хэтти, – заметила Скай.

– «Дорогие девочки, – прочла по памяти Пейтон, – к сожалению, вынуждена вам сообщить, что прошлой ночью умерла тетя Хэтти. Напишу вам, как только узнаю подробности о траурной церемонии. Что касается других новостей, то я наконец приняла решение по поводу цвета моей новой «камри». Снаружи «серебряное облако», а салон – антрацитово-серая кожа. С любовью, мама».

Обе плакали от смеха. Письмо, процитированное тысячу раз, не становилось менее смешным.

– Смейся, пока можешь, – сказала Пейтон, намазывая губы мерцающим блеском бренда, о котором Скай никогда не слышала. – Пройдет время, и мы будем писать такое своим дочерям.

– Говори за себя. Думаю, всем известно, что я крутая мать, – ответила Скай.

– Из меня вышла бы отличная мама для мальчика, – задумчиво кивнула Пейтон.

– По-моему, в Парадайсе вообще какой-то нездоровый бум на мальчиков. Не может быть, чтобы столько мальчиков рождалось естественным путем.

– Охреневший у вас город. – Пейтон заправила за ухо светлый локон. – Почему все хотят именно мальчиков?

– Думаю, из-за спорта. Чем больше в семье мальчиков, тем больше ты можешь за них болеть, ходить на игры и тренировать команды. Согласно моей рабочей версии таким способом пары, несчастливые в браке, избегают необходимости проводить вместе лишнюю минуту по выходным.

Пейтон засмеялась.

– Я тебя предупреждала, когда вы решили переехать за город. Знаю, знаю – лучшие школы, работа Гейба… Только чего ты ожидала? Здесь живет непростая публика. – Она отодвинула стул. – Ну что, пошли отсюда?

Они расплатились, прошли мимо дружелюбной теперь хостес и вышли из ресторана. Увидев Пейтон, сидевшие через несколько столиков мать с дочерью уставились на нее во все глаза. Она помахала и улыбнулась.

– Не понимаю, как тебе это удается, – заметила Скай, наблюдая за обменом любезностями.

– Что?

– Постоянно улыбаться обожающей публике. Никогда не хотелось пойти куда-нибудь, где тебя никто не узнает? Особенно в выходные.

– Не-а.

– Ты сумасшедшая, – засмеялась Скай. – Я тебя люблю.