Страница 7 из 56
— А зачем сдвигать крышу? Она же прозрачная.
— Крыша на случай непогоды. Но даже стеклянная крыша задерживает какую-то часть света, а это удлиняет время выдержки и замедляет работу, — пояснил Метон.
— Кстати, мы же, кажется, хотели попробовать химическую вспышку. Там секундную выдержку можно ставить… — вспомнил Алексиус.
Гелиограф скривился и переглянулся с Метоном. Тот, словно извиняясь, развел руками:
— Пока не получается. Очень много брака. Не удается сделать однородную смесь. А в результате или пересвет, или слишком темно.
— И пожар один раз чуть не устроили… — подхватила Артемисия.
— Пожар? — обеспокоенно переспросил Алексиус.
Метон окатил дочь гневным взглядом и пренебрежительно махнул рукой.
— Ну какой это пожар… Так… вспыхнуло немного… Но мы всегда наготове! — он кивнул на бочку с водой и ящик с песком, стоящие на краю крыши. — Да тут и гореть-то нечему, — добавил Метон. — А в хранилище свитков, как ты и предлагал, сделали газовую систему тушения.
— Ого! — удивился Алексиус. — И как? Работает?
— Да. Раз в месяц проводим тренировку. Любой огонь гаснет за пару минут.
— Вы что, каждый месяц ее запускаете?
— Да. Уксус все равно выдыхается, так что его приходится менять. А после запуска комбината в Плевроне цена на соду упала, так что проблем нет.
— Неплохо… — одобрительно кивнул Алексус.
Пандора улыбнулась и подошла ближе к гелиокамере.
Гелиограф торопливо закрыл крышкой объектив. Вставил в гнездо кассету с дагерротипом и вытянул его из аппарата. Затем зарядил новую пластинку.
Раздались шаги. За их спиной появился помощник гелиографа. Он протянул новую кассету и торопливо пошел в лабораторию, сжимая в руках отснятую пластину.
Не обращая на него внимания, гелиограф подошел к скрижали, нажал на кнопку и, бросив взгляд на листок с тенями, вернулся к аппарату.
Пока гости разглядывали гелиокамеру, Артемисия с тоской смотрела на хрупкую скрижаль. Вот он, источник удивительных знаний… и ее бед. Бог из машины, поработивший всех вокруг. Вся жизнь на островах вертелась вокруг этого неведомого устройства. Его нужно было холить и лелеять, сдувать с него пыль и молиться, чтобы оно продолжало работать…
— И сколько делаете снимков в день? — спросил Алексиус у ректора.
— Летом в хорошую погоду — до восьми сотен.
— Ого!
— А вот переводим в десять раз меньше… — озабоченно покачал головой Метон.
— Ну ничего. Было бы что переводить… Рано или поздно скрижали перестанут работать, — вздохнул стратег, — а снимки уже никуда не денутся.
Гелиограф что-то недовольно буркнул, когда тень от Пандоры упала на скрижаль, и Алексиус заторопился к выходу.
— Ладно, не будем мешать. Вижу, что у вас все под контролем. Отличная работа!
Они снова вышли на улицу.
Алексиус продолжал расспрашивать Метона:
— А какой уровень брака?
— Что? — растерянно моргнул ректор.
— «Брак» — это неполучившиеся снимки, — подсказала Артемисия отцу. Все-таки он недостаточно хорошо владел запретным языком.
— Ага… Понял… Ну, примерно один из пятнадцати снимков приходится переделывать. Обычно вечером проверяем, а утром переснимаем неудачные кадры за прошлый день.
— А где хранится скрижаль по ночам?
— О! Это самое защищенное место на островах! — улыбнулся Метон. — Пойдемте покажу…
Глава 4
1
Телемах с Теллидом стояли навытяжку перед командиром гарнизона. Тот раздраженно мерил шагами небольшой дворик, прилегающий к кордегардии, и кричал:
— Позор! Отвратительно! Как вам не стыдно, бойцы!
— Нам очень стыдно, командир… — пробасил Теллид, но капитан стражи лишь отмахнулся от его оправданий.
— С тобой все ясно! Но ты! Ты, Телемах! — он испытующе посмотрел на юношу. — от тебя я такого не ожидал!
Телемах стиснул губы и отвел взгляд.
— Капитан! Все было не так! Эти дуры… — начал Теллид.
Но командир оборвал его:
— Молчать! Думай, что говоришь о дочери нашего ректора!
— Клянусь Зевсом! Они сами спровоцировали нас!
— Да? — капитан хмыкнул. — Спровоцировали на что?
— Ну… — Теллид сбился и сердито засопел.
— А ты что скажешь? — повернулся капитан к Телемаху. — Кто спровоцировал тебя?
— Никто.
— Хочешь что-то добавить?
— Нет.
На пороге появился Метон.
Капитан почтительно поклонился. Стоявшие по стойке смирно бойцы еще больше присмирели.
Глянув исподлобья на провинившихся юношей, Метон наклонился к уху капитана и что-то сказал тому.
Капитан кивнул и сурово посмотрел на провинившихся солдат:
— Сдайте оружие и ждите меня в казарме!
— Так точно! — рявкнули бойцы и направились к выходу.
Повисла тишина. Метон с капитаном молча смотрели друг на друга, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
Наконец начальник стражи решился:
— Прошу прощения, господин ректор. Случившееся недопустимо. Я приложу все силы, чтобы вбить это в их тупые головы! Они запомнят этот урок!
— Полно, Эвксин, — Метон устало вздохнул и опустился на клисмос. — Я все понимаю. Так же, как и ты сам. Молодые ребята, запертые здесь. Кровь бурлит, кружит голову… Все мы были молодыми…
С лица капитана исчезла маска холодного высокомерия. Он облегченно вздохнул и улыбнулся.
— Я рад, что ты понимаешь, Метон. Дурацкая история. Честно говоря, зная Киниску, я вполне могу поверить, что это девчоночьи проказы.
Метон скривился.
— Но твоя дочь хорошая девочка! Она, разумеется, ни при чем! — торопливо добавил Эвксин.
— Разумеется…
— Я накажу этих обормотов! — горячился Эвксин. — Даже если перед тобой хвостом крутят, воин должен уметь держать себя в руках! На месяц запрещу увольнительные! И по три наряда вне очереди! — капитан покосился на недовольную физиономию Метона и поправился: — По пять нарядов и полтора месяца без увольнительной! Пусть знают!..
Но Метон продолжал с кислой миной смотреть на Эвксина.
— Что? Еще строже наказать?
Ректор вздохнул:
— Скажи, Эвксин, а в последнее время в поведении этих бойцов ничего не было необычного?
— Необычного? — растерянно переспросил капитан.
— Ну, каких-нибудь намеков, разговоров, других странностей?
— Кажется, нет… У нас здесь всё строго… А в чем дело?
— Я сегодня говорил со стратегом. Чем-то ему взгляд Телемаха не понравился.
— Взгляд? Какой у него взгляд?
— Не знаю! — со злостью выкрикнул Метон и вскочил со стула.
Он начал раздраженно мерить шагами тесный дворик, вымощенный грубо отесанными каменными плитами.
— Не знаю… — повторил он уже спокойным голосом. — Но стратегу этот взгляд не понравился.
— И что? Это всего лишь взгляд! Я не могу предъявлять бойцам то, что они как-то не так на кого-то взглянули! Тем более сыновьям героев Эллады!
Метон остановился и сказал:
— Это ты не можешь предъявить. Согласен. Но вот неподобающее поведение — очевидный факт.
— И что? Предлагаешь избавиться от бойцов под этим предлогом?
Метон пожал плечами:
— Ты командир гарнизона, и решать тебе. Я просто высказал свои опасения и донес до тебя соображения стратега…
— Проклятье! — Эвксин тоже поднялся. — Ты не оставляешь мне выбора!
— У нас у всех есть долг! Перед богами и перед нашим общим делом! Ты знаешь это лучше меня…
— Хорошо, — кивнул Эвксин. — Я подумаю, как лучше поступить.
2
Артемисия вернулась к работе. Но у нее все никак не шли из головы слова Пандоры. Византий, праздник… Она вздыхала и косилась на подаренную сумочку. И зачем ей этот подарок здесь?! Куда тут ходить с ним? Это же нечестно! Она постоянно поглядывала на дверь в надежде, что та распахнется, войдет отец, улыбнется и скажет: «Дорогая, я вижу как много ты работаешь! Ты заслужила отдых! Поезжай с господином Алексиусом!..»
Артемисия почти убедила себя, что это произойдет. Вот сейчас. Еще чуть-чуть потерпеть. Всего несколько минут… Но время тянулось и тянулось. Стало вечереть. Когда пришел слуга и стал зажигать на столах у аспирантов масляные светильники, Артемисия поняла, что ее надеждам не суждено сбыться. Она с отчаянием сжала кулаки и зажмурилась, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Как же это несправедливо!