Страница 57 из 66
— Привет! — Парень из братства с окровавленным носом в конце ряда кричит на проходящего мимо помощника шерифа. — Эй! Ты свяжешься с моим отцом по телефону. Слышишь меня? Мой отец надерет тебе задницу.
— Мужик, заткнись. — Через несколько стульев от меня горожанин с подбитым глазом смотрит в потолок. — Никому нет дела до твоего тупого папочки.
— Ты мертвец. Все вы, идиоты, мертвецы.
Парень из братства ерзает на своем стуле, и я понимаю, что они приковали его к нему наручниками.
— Когда мой отец приедет сюда, вы все пожалеете.
— Чувак, — говорит горожанин. — Я уже сожалею сейчас. Если мне придется продолжать слушать нытье этой киски, кто-нибудь, просто дайте мне пистолет. Я сам себя убью..
Я устала, голодна, и мне хотелось в туалет с того момента, как Рэндалл бросил меня в машину. Моя нога подпрыгивает от беспокойства и ожидания.
Мои мысли проносятся со скоростью мили в минуту, представляя, как Трина заходит внутрь и обнаруживает, что я и ее сумочка исчезли, и интересно, поняла ли она, что произошло. Я размышляю о шансах, что она связалась с моим отцом или одним из моих братьев, учитывая, что ее телефон, скорее всего, сейчас находится в хранилище для улик. Затем я понимаю, что если она поняла это, она не вернется за мной. Она уберется к чертовой матери из штата, пока копы не вытащили ее водительские права из сумочки и не отправились на ее поиски.
— У тебя все хорошо. — Женщина в майке с блестками и мини-юбке выглядит почти как дзен, когда она сидит рядом со мной, совершенно расслабленная. — Не волнуйся. Это не так страшно, как кажется по телевизору.
— Когда мы сможем кому-нибудь позвонить? Нам разрешат это сделать, верно?
По иронии судьбы, столько раз, сколько я попадала в неприятности и выбиралась из них, я никогда раньше не сидела в этом полицейском участке. Учитывая мой предыдущий образ жизни, мне, вероятно, следовало приложить больше усилий, чтобы разобраться в тонкостях системы уголовного правосудия. В ответ женщина откидывает голову назад и закрывает глаза.
— Устраивайся поудобнее, милая. Это может занять некоторое время.
Некоторое время — это мягко сказано. Только на то, чтобы снять отпечатки пальцев, уходит больше часа. Еще час для фотографий. Еще час ожидания, еще немного. Такое чувство, что каждый помощник шерифа в участке подходит, чтобы посмотреть на меня, каждый с выражением веселья или самодовольного удовлетворения. Я узнаю некоторых из них, которые грозили мне пальцами и насмехались надо мной, когда я училась в средней школе. Они оставляют у меня внутреннее ощущение беспомощности тюремного заключения, и я всего лишь сижу в хорошо освещенном коридоре. В этих стенах у них есть вся власть, а у нас ее нет. Мы виновные дегенераты, потому что они так говорят.
Недостоин уважения или элементарной человеческой порядочности. Этого достаточно, чтобы радикализировать даже самого мягкого жителя пригорода.
Еще час бумажной волокиты и еще больше сидения без дела, прежде чем нас, наконец, поместят в камеры предварительного заключения. Мужчины и женщины разделились. Мои запястья болят и покрыты синяками, когда я сажусь на скамейку рядом со спящей бездомной женщиной. В углу блондинка-туристка, вероятно, примерно моего возраста, тихо плачет, уткнувшись в ладони, в то время как ее подруга сидит рядом со скучающим видом. Металлическая комбинация унитаза и раковины на дальней стене пахнет так, как будто в нее стекают все туалеты бара в заливе, избавляя меня от любых мыслей о необходимости идти.
Где-то посреди ночи мое имя вырывает меня из моих мыслей.
Я посмотрела на железные прутья и чуть не расплакалась. Это Харрисон. В военной форме.
Потому что эта ночь была недостаточно унизительной. Неохотно я иду встречать его у входа в камеру.
— Это уместно, а? Как показ игрового шоу “Свидание вслепую”.
— Я услышал, что ты здесь, и пришел, как только смог. — Бедняга выглядит искренним в своем беспокойстве. — Ты в порядке? Кто-нибудь плохо с тобой обращался?
Я не знаю, спрашивает ли он о людях внутри этой камеры или снаружи.
— Я в порядке, учитывая обстоятельства. — Я криво улыбаюсь. — Не думаю, что ты хочешь случайно уронить ключ и уйти.
— Хорошо, — говорит он, его голос понижается до театрального шепота. — Но тебе нужно, чтобы это выглядело убедительно, чтобы я мог сказать им, что ты одолела меня, когда я пытался остановить тебя.
— Хотя, если серьезно. Как это работает? У меня есть деньги. Если ты сможешь внести залог за меня или что-то еще, я верну тебе деньги. Они даже не позволили мне еще кому-то позвонить.
Он отводит взгляд со вздохом разочарования.
— Шерифа нет, он в городе на каком-то семейном мероприятии, так что никто особо не торопится проталкивать бумаги.
То есть любая надежда, которая у меня была, что шериф Никсон может понять, что я здесь, и, по крайней мере, дать знать моему отцу, исчезла. В этом нельзя было быть уверенным, но Хэл Никсон и папа ежемесячно играют в покер и подружились за последние пару лет. Я подумала, что, может быть, если мне очень повезет, Никсон позволит мне заявить, что все это недоразумение, вызванное мстительным мудаком.
— Не могу внести залог, пока они не зарегистрируют арест, — продолжает Харрисон. — Я не знаю, что за задержка телефонных звонков. Я позабочусь об этом.
— Я этого не делала. — Я смотрю ему прямо в глаза. — Это снова Рэндалл. Ты видел его. У него есть вендетта.
— Мы разберемся с этим. — Конфликт и нерешительность искажают его лицо.
Не то чтобы я чувствовала себя особенно великодушной, учитывая мою нынешнюю ситуацию, но в последнее время у меня было время для глубоких размышлений, и я могу оценить, что хрупкое мировоззрение полицейского-новичка, возможно, немного пошатнулось, столкнувшись с таким вопиющим дерьмом.
В конце концов, это его люди.
Мой тон смягчается.
— Было мило с твоей стороны проведать меня. Даже если это это было просто для того, чтобы подтвердить, что я застряла здесь.
Его напряженная поза расслабляется.
— Мне очень жаль. Я чувствую, что есть еще что-то, что я должен сделать, но я действительно не играю тут важной роли.
— Вот что я тебе скажу, — говорю я, просовывая свою руку сквозь решетку, чтобы взять его за руку. — Когда меня посадят в кресло, я хочу, чтобы ты был тем, кто переключит переключатель.
— Иисус. — Харрисон выкашливает тревожный смешок. — Ты..
Это хороший способ сказать, что мне лучше в малых дозах.
— Да.
— Я собираюсь посмотреть, что я смогу выяснить. Я постараюсь вернуться, если смогу. Ты хочешь, чтобы я кому-нибудь позвонил вместо тебя?
Я качаю головой. Как бы мне ни хотелось отсюда выбраться, будет хуже, если папе позвонит Харрисон, а не я. Кроме того, я только что привыкла к здешнему запаху.
— Продолжайте, помощник шерифа. Убирайся отсюда.
С последним сожалеющим кивком он уходит. Харрисон никогда не найдет дорогу назад. Вместо этого, проходит бессонная ночь и нетерпеливое утро, прежде чем мне разрешат позвонить.
— Папа… — Смущение, которое я чувствую, когда он отвечает, зная, что я должна ему сказать, у меня была вся ночь, чтобы мучиться над этим, и это все еще хуже, чем я ожидала. — Послушай, я в офисе шерифа.
— Ты в порядке? Что случилось? — Беспокойство отца распространяется рябью по всей линии.
Я ненавижу это. Стоя у телефона на стене с линией позади меня, я рисую нервные узоры на облупившейся краске ногтем большого пальца. Мой желудок тошнотворно сжимается, когда я заставляю себя произнести эти слова.
— Меня арестовали.
Он молчит, пока я спешу объяснить. Что сумочка была не моя. Этот Рэндалл достал меня. И чем больше я говорю, тем больше злюсь. Все это началось, когда я не приняла сексуальные домогательства женатого мужчины со значком. Я так долго чувствовала себя виноватой за то, что разрушила эту семью своим пьяным вторжением, но теперь меня поражает, что я не делала этого с ним. Он так и сделал. Он привел в движение всю эту годичную цепочку событий, потому что он больной, мелочный человек. Я должна был пнуть его по яйцам, когда у меня был шанс.