Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 14

– Ольга! Открой дверь, открой сейчас же! Открой, кому говорю!

Ударил по двери уже раскрытой ладонью, кожу на ней обожгло, Стас поморщился и прислушался: все по-прежнему, внутри тихо, слышен только шум воды, да и тот какой-то странный, будто напор ослаб или струя падает на что-то мягкое и глушит звук. Ни голоса в ответ, ни шума – ничего, будто пусто там.

Стас оглянулся на шорох – в коридор выглянула пожилая женщина, невысокая хрупкая блондинка с короткой стрижкой. Одной рукой она придерживалась за косяк, второй показывала на дверь ванной и сказала почему-то шепотом:

– Полчаса прошло. Я ее звала-звала, она молчит. Потом тебе позвонила…

Мать Ольги говорила что-то еще, но Стас не обращал на женщину внимания. Полчаса – это много, очень много, за полчаса можно таких дел натворить, что исправлять будет поздно, ни «скорая» не поможет, ни реанимация. Он ударил по двери еще раз, та гулко ухнула в ответ, с притолоки посыпалась пыль. Не дверь в ванную обычной двушки, а натуральный сейф, который с налету не открыть, тут навыки особые потребны и инструмент случаю подходящий, и, как назло, нет у Стаса Чиркова ни того, ни другого. Он осмотрелся еще раз, с досады прикусил губу – дверь открывается в коридор, где и развернуться-то негде, уж больно узкий он, тесный, да еще у стены напротив громоздится раритет – швейная машинка породы «Зингер», семейная реликвия и трогать ее не моги, ибо ей лет больше, чем всем присутствующим вместе взятым. Хотя нет, лет десять можно скинуть, наверное.

Прислушался к звукам из-за двери, и сквозь шум воды услышал легкий звон, будто сосулька разбилась. И звон этот вмиг подстегнул, заставил соображать, подсказал выход. Стас ринулся в кухню, толкнул женщину плечом, и та еле удержалась на ногах, охнула, но извиняться времени не было. Он выдернул один ящик стола, другой, и тут нашел, что искал – разделочный топорик, довольно увесистый, с удобной резиновой ручкой. Прикинул его в руке, ухватил половчее и вылетел обратно в коридор.

Мать Ольги и слова не сказала, больше того – ушла от греха в комнату и теперь выглядывала оттуда, Стас краем глаза видел ее отражение в большом зеркале шкафа. Их взгляды встретились, женщина едва заметно кивнула Стасу и зажмурилась, прижала ладонь к губам.

– Ольга! – рявкнул Стас во все горло, – Ольга, открывай! Или я дверь сломаю!

Ответа не последовало, в ванной звонко шумела вода, определенно громче, чем пару минут назад. Там что-то произошло, изменилось, и явно не к лучшему, поэтому Стас повернулся к двери боком, сжал ручку топора обеими руками и ударил по створке чуть выше замка.

Дело сразу пошло на лад: щепки летели во все стороны, дверь трещала и дрожала, по филенке ползли трещины. Над ручкой скоро образовалась дыра, Стас парой хороших ударов расширил ее, просунул руку, нащупал и повернул задвижку. Топорик отлетел в сторону зеркала, Стас рванул на себя дверь и невольно отстранился. В лицо ударил тяжелый запах сырой штукатурки и чего-то сладко-душного, до того омерзительного, что к горлу подкатила тошнота, а перед глазами малость помутилось. Но это уже от пара, густого и липкого, у Стаса перехватило горло, он шагнул через порог и сразу увидел Ольгу. Она сидела на полу, перевесившись через край ванной так, что видны были только обтянутая футболкой спина и темные пряди волос длиной почти до поясницы. Тяжелых, влажных, густых, как грива, сидела и не шевелилась.

– Ольга! – позвал ее Стас, но девушка не шелохнулась. Тогда он подошел ближе, наклонился, глядя вниз и все никак не мог сообразить, что он такое видит в духоте, полумраке и клубах пара. Получалось, что Ольга решила подстричься, и лучшего места, чем ванная, для этого не нашла. И сделать успела довольно много – дно ванны и ее стенки покрывали темные длинные полосы, издалека похожие на пряди волос. Тяжелых, темных, густых… Стас наклонился ниже, пригляделся… На дне ванной лежал небольшой, похожий на скальпель, нож, а по светлой эмали текла темная кровь.

«Черт!» – он в последний момент прикусил язык. Еще не хватало перепугать Ольгину мать – кто знает, как отреагирует пожилая женщина, увидев разрезанные вены на руках дочери. В лучшем случае в обморок грянется, а если в истерику сорвется – что тогда? На двоих ему не разорваться.

– Зачем, глупая, зачем? Вот же дура, прости господи, – пробормотал Стас, схватил Ольгу под мышки, приподнял и потащил в коридор. Навстречу сунулась ее мать, и сразу все поняла, побледнела еще больше, и Стас уж решил, что его будущая теща сейчас потеряет сознание, но женщина держалась молодцом.

– В «скорую» звоните! – хотел крикнуть ей Стас, но голос сорвался, получилось невнятно и хрипло. Но та все отлично поняла, побежала к себе в комнату, где помещался телефон, и через несколько мгновений Стас услышал:

– Человек без сознания, приезжайте скорее! Что? Двадцать три года, девушка! Побыстрее можете? Адрес…

Стас слышал ее краем уха, он дотащил тяжелую неподвижную Ольгу до дивана, уложил на спину, поднял обе ее руки, быстро осмотрел. Кровь еще не свернулась, текла по белой тонкой коже уже нехотя, багровые струйки тяжело сбегали от запястий к локтям, извивались, обвивали Ольгины руки точно побеги странного растения. Живые и алчные побеги, их стало слишком много, смотреть на них было неприятно, Стас стер их попавшимся под руку Ольгиным халатом, и увидел длинные разрезы. Располосовала она себя знатно – на правой руке три параллельных борозды, на левой две, одна короткая, кривая. Будто вела карандашом по листу, да уснула, а острие сорвалось, ушло вбок. Уснула, понятное дело, при острой кровопотере снижается поступление кислорода в мозг, и человек теряет сознание. Как и Ольга сейчас – даже в полутьме комнаты ее лицо было бледным и неживым, волосы на его фоне – каштановые с рыжиной – казались черными, и напоминали неряшливую груду мокрых водорослей.

Стас опустил руки девушки, и кровь побежала быстрее, из глубоких разрезов она била небольшими фонтанчиками, потемнела и будто вскипала над раной. Стас бросился обратно в ванную, подобрал скальпель, на обратном пути вырвал из Ольгиного халата пояс, разрезал его и перетянул Ольге обе руки выше разрезов. Девушка не шелохнулась, не издала ни единого звука, Стас встал на колени рядом с ней, всмотрелся в ее лицо, прислушался – вроде, дышит. Потянулся к запястьям, но они были все в крови, свежей и липкой, тогда он осторожно коснулся ее шеи под нижней челюстью, припоминая, что пульс можно проверить и так. Делал это неловко и неумело, но все же почувствовал под пальцами еле уловимое движение в венах, немного успокоился – жива, но без сознания.

И только сейчас почувствовал, как саднят костяшки пальцев. Оказалось, что он и сам не заметил, как ободрал их до крови, видимо, когда просунул руку в дыру и поворачивал задвижку замка. Стас лизнул ободранную кожу и заметил, что манжеты форменной рубашки покрывают темные пятна крови, непонятно, своей или Ольгиной.

В коридоре послышались тихие быстрые шаги, приоткрылась дверь. Стас успел бросить скальпель под диван, повернул голову, увидел Ольгину мать. Та бледная, как дочь, шагнула в комнату, но тут раздался резкий звонок в дверь. Женщина вздрогнула, зачем-то прижала палец к губам и пошла открывать, Стас поднялся на ноги и отошел к стене. В коридоре раздались громкие голоса, потом звуки шагов, потом дверь распахнулась. Первым вошел плотный невысокий человек во врачебной форме, за ним суетилась мать Ольги, сунулась в комнату, но врач ловко оттеснил ее, оглядел Стаса с головы до ног, задержался на погонах, оценил звание и его растерянный – чего уж там – вид, и скомандовал:

– Посторонних попрошу выйти!

Мигом оценил обстановку, шагнул к дивану и поставил на пол объемистый пластиковый чемодан, откинул крышку и принялся деловито копаться внутри, зазвенел чем-то.

«Я не посторонний» – Стас счел за благо пока помолчать, тем более что формально он был именно посторонним. Пока посторонним, и еще сегодня утром думал, что скоро перестанет быть таковым, но Ольга решила по-другому. Решила в своей манере – за себя и за него, хорошо, что ее мать сразу позвонила будущему зятю, как только почуяла неладное, и тот примчался на зов, и успел, хоть и в последний момент.