Камеристка

Тувэ была наслышана, как мужчины королевств относятся к женщинам. Чего стоило одно только то, что они сжигали на кострах почти всех одарённых девушек. Не щадили никого. Нет положенного органа между ног, а Боги наградили даром, скажем, безобидного предвидения — в огонь их! Не важно, ребёнок перед ними, старуха или носящая в утробе плод. И северян ещё считали жестокими! В общем-то Тувэ немного знала о местных порядках и страшно ненавидела и презирала это их отношение. Но кто бы мог подумать, что выйти замуж она должна будет именно за такого человека?

Тувэ понимала, что ей нечего противопоставить его требованиям. Он вправе настаивать на воспитании и прочей ерунде. Что раздражало ещё больше, Нер-Рорг знала, что Элиот мог выбрать себе невестой любую знатную даму, а то, что выбор его остановился на ней, — унизительная милость. Это страшно бесило! Она даже не могла затеять с ним драку, потому что в таком случае, сколь бы сильными ни были её воины, а их всё равно ждала бы смерть, задавили бы числом.

Никаких прав у неё тут не было. Только нужда в этом короле и его силе. Старший брат отца славно подсуетился, выдав её поскорее Лейхгару, вроде и предлог хороший, начало налаживания отношений, и отсвечивать она ему не будет. Но Тувэ надеялась, что сможет подобраться к королю, найдёт, что предложить ему, а взамен она бы заполучила поддержку и возможность вернуться на север, не пав там бесполезной смертью.

Поэтому Тувэ терпела притворную вежливость Элиота. Она кожей ощущалась всё его презрение к себе. Но молчала. Терпела. Хотела взять нож, которым разрезали курицу, приколоть им его за платок на шее к столу и взывать «Чем ты недоволен, мерзавец?! Я и так делаю, что могу!». Но она просто сжимала зубы, а он даже не соизволил ответить, как зовут Камеристку.

— Твоё имя? — Тувэ наполнила кубок. Голос у неё был мрачный, грозный. Она была зла. И не собиралась этого скрывать.

— Кая, — раздалось за спиной.

Тувэ развернулась на стуле, положила подбородок на спинку и спросила, глядя на Камеристку:

— Зачем из имени делать такой секрет?

— Моё имя не секрет. Но без дозволения Его Величества я никому его не называю.

— Почему?

— Приказ Его Величества.

Тувэ поморщилась. Опять эта Камеристка увиливала. Нет. Что-то точно за всем этим крылось. Она нутром чуяла. И колдун был с ней согласен.

Зачем королю так тщательно контролировать круг лиц, знающих имя какой-то служанки? Хотя… С его-то мерзким характером, возможно, это просто прихоть, чтобы потешить своё эго мучителя, лишний раз напоминая девушке, насколько короток поводок, на который её посадили.

— Я возвращаюсь.

Она поднялась и направилась к выходу. Камеристка и её охранник проводили Тувэ до покоев. Сколько Нер-Рорг ни сопротивлялась и ни заверяла, что уж дорогу она со своими воинами найдет сама, а все равно Кая ходила за ней следом, и на всё у неё был один ответ: «приказ Его Величества короля».

Следующим днём, после обеда, Камеристка представила Тувэ десяток мужчин и одну женщину. Учителя. Конечно, она только посмеялась. Подумала, неужели у неё всё настолько плохо, что ей нужен целый отряд наставников? Тувэ себя настолько глупой и необразованной не считала. В каких-то вопросах леди во дворце были даже намного несмышлёней.

Учителя были непреклонны. География, этикет, танцы, литература, язык, право… Они не выпускали её на прогулку, не желали прерывать занятия, чтобы она могла встретиться со своими людьми. Тувэ была заперта в библиотеке, и голова её бесконечно пухла. Знать нужно было, как делать книксен, к кому как обращаться, какое королевство с каким в каких отношениях… А танцы… Проклятые королевские танцы! Никакой в них души! Все нужно танцевать по строгим правилам. Неудивительно, что Его Величество такой нервный ублюдок. Попробуй расслабиться и быть нормальным в таких-то условиях!

Камеристка приходила проведать её каждый раз, как сменялся наставник. Будто боялась, что она сбежит. Да только вот под дверью караулила королевская стража и пара её людей. И Тувэ, гордясь непомерно, приносила себя в жертву более или менее гладким отношениям между северянами и жителями королевства. Хотя она и видела недовольство со стороны своих, но упорно делала вид, что всё хорошо. Им нельзя было отступать. А с какими-то там уроками она справится.

Через неделю, под покровом ночи, потому что это было единственное свободное время у Нер-Рорг, в её покоях состоялась тактическая встреча. Колдун привёл ближайших советников.

— Нер-Рорг, уверена, что всё в порядке? Мы вытащим тебя из этого дворца. Ты знаешь, на севере есть те, кто смогут схоронить тебя, — Ньял ещё ни разу не бывал в её покоях, поэтому придирчиво осматривал комнаты, трогая вазы, картины и канделябры. Тувэ несколько минут давила в себе смех, когда узнала, как называют необычные позолоченные держатели для свеч. Впрочем, Ньял весёлым не выглядел. Он вообще был слишком грозным, здоровым и хмурым даже по меркам северян.

— Нам не нужно укрытие. Нам нужны обратно наши земли, — отрезала она.

Отец Ньяла до самой смерти оставался предан её отцу. Его верность перешла и сыну. Ньял занял место родителя рядом с Роргом, когда ему только исполнилось восемнадцать. А теперь, спустя десять лет, когда и отец Тувэ погиб, он не желал оставлять Нер-Рорг, которую считал достойной места одного из правителей севера. Он был готов умереть за то, чтобы она стала главой земель, еще полгода назад принадлежавших её отцу. Тувэ ценила его жертвенность и рвение, но разбрасываться жизнями сторонников считала неприемлемым. Всё будет без толку, если они не сумеют отнять власть у старшего брата отца.

— Так, что вы успели выяснить? Есть вести от людей, скрывающихся в городе? — сама Тувэ едва ли что могла сделать, с утра до ночи занятая уроками как маленькая девочка.

Они разместились за низким столиком на полу. Комичное было зрелище. Северяне выглядели крайне нелепо в роскошных покоях на дорогих коврах, в окружении красных, расшитых золотыми нитями подушках. Старались они вести свои тайные беседы как можно тише. Никакого колдовства, скрывающего голоса, в покоях не было. Ир тратил прорву времени на разгадку тайны Камеристки, но ни на шаг не приблизился к ответам. Колдун совершенно не расстраивался по этому поводу. Только и повторял, что ему хоть есть, чем заняться, помимо обхаживания горничных.

— Слуги держат язык за зубами. Отсылают к Камеристке. Не применяя силу, из них ничего не вытрясти, — нахмурился Ульф. Шаманом он был молодым. Но в силе уступал разве что Ньялу и Колдуну. Последнему — и то только из-за неумения колдовать. За Тувэ он пошёл, потому что точил зуб на нынешнего Рорга. Ульф не говорил, что тот сделал, да и слов никаких не нужно было, стоило только раз увидеть, как от ярости бледнело его лицо, когда шаман вспоминал о ещё неуплаченном кровавом долге. Всё сразу становилось понятно.

— А духи? — Тувэ понадеялась, что если уж способности Ира были бесполезны в замке, то, может быть, Ульф мог бы сделать хоть что-то. Но он только отрицательно покачал головой.

— Тишина. Как будто тут и вовсе никого нет. Ни животных, ни предков. Я зову, но никто не отвечает.

— А это, — Ир положил локоть на стол и со скучающим видом подпёр голову кулаком, слегка заваливаясь на Ульфа, — тоже может быть из-за Камеристки и её странного влияния на это место.

— Никто не способен просто так заткнуть духов! — он отпихнул Ира. Отношения у этих двоих были славными. Они подшучивали, острили, делали вид, что враждуют, но на поле боя стояли друг за друга горой. Ульф был одним из немногих, кто точно не желал колдуну скорейшей кончины, не только из-за его полезности, но ещё и потому, что искренне считал того своим другом. — Даже твоё колдовство! Что, скажешь, она колдуньей посильнее тебя будет?

— Вряд ли она колдунья, — Ир просто пожал плечами. — И вообще, раз на то пошло, то не колдунья, а ведьма, бестолочь!

— Да обычная она! Усмири уже свой больной интерес! — Ульф смерил колдуна грозным взглядом. — И нет практически никаких отличий между ведьмой и колдуньей.