Сабля Цесаревича

Врач направился к двери, но внезапно остановился, а потом отступил назад, пропуская в комнату стайку девочек в белых старинных платьях. Одна из них, на вид самая младшая, лет примерно семи, вырвалась вперед и первой подбежала к кровати мальчика.

— Доброго утра! — донеслось до Паши, и она, наклонившись над подушкой, поцеловала маленького пациента в щеку. Ее примеру последовала еще одна девочка, более высокая и крупная, а потом и две остальные — они выглядели старше нее, почти подростками, но были более худенькими и изящными. Все эти девочки уселись с обеих сторон на кровать и стали о чем-то разговаривать с мальчиком, пока женщина помогала ему одеться. А потом из-за дверей донесся еще чей-то голос, и девочки, спрыгнув с кровати, заспешили в соседнее помещение. Самая младшая бросилась вперед, явно торопясь обогнать остальных, и первой выбежала из комнаты. За ней потянулись и остальные, а мальчик, уже одетый, недовольно заерзал на краю постели.

— Машка! — крикнул он обиженным голосом — на этот раз достаточно громко, чтобы Паша мог хорошо его расслышать. — Ну куда же ты? Отнеси меня!

Девочка, показавшаяся Пожарскому самой крупной и сильной, хотя она явно была не самой старшей, оглянулась и в два прыжка снова очутилась возле кровати.

— Садись! — звонко сказала она, поворачиваясь к мальчику спиной, и он, приподнявшись, обхватил ее руками за шею. Девочка чуть поднатужилась и посадила его к себе на спину, после чего быстрым шагом пошла догонять остальных. Ей как будто бы не было тяжело нести на себе пусть и худого, но все-таки уже не совсем крошечного ребенка.

— Машка, догоняй! — послышался из соседней комнаты голос кого-то из старших девочек.

— Иду! — девочка с малышом на спине прибавила шагу, и это вновь как будто бы почти не потребовало от нее особых усилий.

Дверь за ней бесшумно закрылась. Еще несколько мгновений из соседнего помещения доносились детские голоса, какие-то обрывки слов, которые вновь нельзя было разобрать, а потом солнечный свет, заливавший пустую спальню, начал медленно меркнуть, как люстры в театре, и она постепенно погрузилась в полную темноту.

Паша открыл глаза и обнаружил, что лежит в собственной кровати. В комнате, несмотря на задвинутые шторы, было уже довольно светло. Проспал?! Впрочем, подросток тут же вспомнил, что сегодня воскресенье, так что вскакивать и собираться в школу ему не требовалось. Можно было спокойно полежать и попытаться понять, что же такое он видел ночью. Лица детей, которые ему приснились, как будто бы были ему смутно знакомы. Но где он мог их видеть? В школе? Точно нет. Просто на улице? Тогда он вряд ли запомнил бы их… Обычно ему снились или совершенно незнакомые люди, созданные его собственным воображением, или те, кого он хорошо знал — родные, одноклассники, учителя… Это, конечно, не значило, что он не мог увидеть во сне кого-нибудь еще, но почему именно сегодня..?

Хотя самым удивительным было другое. Во всех своих снах Паша всегда играл главную роль — какие бы события ему ни снились, он принимал в них самое деятельное участие. А на этот раз он просто смотрел на происходящее и даже не пытался ни заговорить с людьми, которых видел, ни выйти из комнаты, ни спрятаться, чтобы его не заметили… Он как будто бы знал, что его и так никто не увидит, что бы он ни делал. Словно ему показали отрывок какого-то очень реалистичного фильма. Может, это и был кусок какого-то телесериала о прошлом, который он краем глаза видел совсем маленьким, прочно забыл, а теперь вот он вдруг возник в его сне? Игры подсознания, бывает…

Да и мало ли что тебе привиделось! Стоит ли придавать снам, пусть даже очень ярким и реалистичным, значение? Тем более, что ничего особенно интересного в этом сне не было. Просто кусочек жизни какой-то большой семьи, встреча маленького мальчика со старшими сестрами…

Да, скорее всего, это были его сестры, очень уж они все были похожи друг на друга, решил Паша и вылез из-под одеяла.

Однако мысли о странном сне не отпускали его и позже, пока он одевался и умывался. Почему-то хотелось узнать, что было с этими девочками и их братом дальше. Или хотя бы просто увидеть их еще раз, посмотреть, как они весело болтают и улыбаются друг другу, как сестры заботятся о больном младшем брате, как одна из них даже таскает его на руках.

Вот оно! Внезапно Пожарский понял, что особенно «зацепило» его в этом сне. Он ни разу не видел, чтобы братья или сестры так хорошо ладили между собой и были так ласковы друг с другом. Он вообще видел не так уж много братьев и сестер. Сам он был единственным ребенком, большинство его одноклассников — тоже. Но у пары девчонок в седьмом «А» были младшие братья, о чем знал весь класс — они при каждом удобном случае жаловались, какие эти братья ужасные и как им надоело за ними присматривать. А еще у одной девочки была старшая сестра, уже совсем взрослая, и она тоже жаловалась, что эта сестра все время занята какими-то своими делами и не уделяет ей внимания. Слушая все эти стенания, Паша иногда радовался, что в его семье больше нет детей, так что и сам он ни на кого не обижен, и его никто не ненавидит просто за то, что он появился на свет. Нет, он, конечно, понимал, что должны в мире существовать и такие семьи, где братья или сестры дружат и ни в чем друг друга не упрекают — но лично ни с одной такой семьей знаком не был.

Кажется, сегодня во сне он вообще впервые увидел любящих друг друга сестер и брата собственными глазами.

Впрочем, Павел довольно быстро перестал думать о ночном видении. Мамы дома не было — настала жаркая предвыборная пора, и муниципальные депутаты по выходным дома сидели редко. Отец тоже уехал — сегодня он дежурил в больнице. Так что Паша быстро проглотил оставленный матерью завтрак, не потрудившись разогреть кашу в микроволновке, и, крутя одной рукой балисонг, что наловчился делать уже прилично, второй стал водить по столу мышью, просматривая чаты и группы ВКонтакте в поисках интересного. Такового было мало, так что он выключил комп, влез в джинсы и прочую одежду и покинул квартиру, сбежав по старинной, но жутко загаженной лестнице.

Конечно, он пошел гулять не потому, что в Сети не оказалось ничего стоящего — все равно бы пошел, как делал на прошлой неделе при каждом удобном случае. Потому что только так он мог встретиться с Лешей.

После их знакомства таких встреч было еще две, и оба раза это случалось неожиданно. Алексей никогда не говорил, когда появится — просто возникал, когда Паша гулял в одиночестве. Первое время тот пытался назначить новую встречу, но Леша всегда вежливо уходил от ответа. Лишь один раз сказал:

— Понимаешь, я бы сам хотел чаще с тобой встречаться. Но это зависит не от меня.

— А от кого?

— От тех, кто дает мне на то дозволение, — ответил Алексей в свой обычной олдовой манере.

Прозвучало это настолько строго и веско, что Павел больше не возвращался к этой теме.

Хотя вообще-то, Алексей нечасто бывал таким сановито-важным. Основную часть времени он вел себя и говорил, как обычный мальчишка. Они болтали обо всем, о чем обычно болтают между собой неглупые начитанные подростки — об оружии, книгах, фильмах. Правда, Леша недолюбливал компьютерные игры и плохо в них разбирался. А Пашу потрясала осведомленность друга в истории. Он знал такие вещи, которые вряд ли были известны и выпускникам истфака. Сам немало читавший по истории Павел признавал свое полное невежество, когда Алексей начинал рассказывать о каком-то давнем событии так, словно самолично там присутствовал.

В общем, можно сказать, теперь Павел жил от встречи до встречи с другом, а вся остальная его жизнь порядком поблекла. Родители решили, что парень влюбился и не особенно к нему приставали, и хотя им казалось, что в последнее время он отдаляется от них, полагали это естественным симптомом взросления. А одноклассники держались от него в стороне больше, чем обычно. Причиной этому неожиданно стала та стычка с Зомбиком и компанией. Конечно же, по району среди подростков о ней пошли слухи, и, многократно искаженная история гласила, что Пожар связался с каким-то настолько крутым деятелем АУЕ, что его шугается и лиговская гопота. Забавно, что вскоре в эту байку, похоже, поверил и сам Зомбик, которому надо было как-то самооправдаться за свое поражение, и больше к Павлу не приставал. Побочным же эффектом стало то, что школьники начали смотреть на Пожарского с тайным восхищением, но и с некоторой опаской — мало ли что может прийти в голову ему и его блатному другу. Даже списывать стали просить гораздо меньше.