Сабля Цесаревича

Длилась служба, наверное, долго, но Паша совсем утратил чувство времени, и когда хор внезапно смолк и стоявшие рядом с ним люди зашевелились и стали продвигаться куда-то вперед, ему показалось, что все закончилось слишком быстро. Он снова стал осматриваться, пытаясь понять, куда ему идти дальше, и увидел, что прихожане выстраиваются в длинную очередь, начиналась которая где-то ближе к алтарю. На мгновение мальчик забыл, что видит все происходящее во сне, и ему захотелось тоже встать в эту очередь, чтобы снова ощутить единение с остальными людьми, снова делать с ними одно общее дело. Но потом он вспомнил, что находится в какой-то другой эпохе и является в ней невидимым гостем, и решил все-таки более внимательно присмотреться к окружающим его людям.

Их лица уже не были полностью сосредоточенными, как во время молитвы. Они смотрели друг на друга, улыбались, и неторопливо выстраивались в очередь, причем Пожарский с удивлением заметил, что женщины пропускали мужчин вперед. Заинтересовавшись, почему происходит именно так, а не наоборот, Павел стал пробираться к началу очереди, вглядываясь в лицо каждого стоявшего в ней человека. Все лица по-прежнему были ему незнакомы — женщины в платках, молодые, постарше, совсем древние сгорбленные старушки… А потом они вдруг расступились, пропуская к выходу из храма небольшую группу людей — и мальчик узнал среди них четырех девушек, сестер Алексея, которых он не раз видел во сне. А вот и сам Алексей — сейчас он выглядел лет на двенадцать, моложе, чем в предыдущем сновидении. Друг Павла шел чуть позади сестер, и было видно, что каждый шаг дается ему довольно тяжело, словно он сильно устал. Вместе с ним был и тот человек, с которым они пилили дрова в прошлом сне. А за ними Павел увидел еще двух женщин — очень красивых и похожих друг на друга, словно они тоже были близкими родственницами. Одеты они при этом были очень по-разному: одна в нарядном платье и с высокой прической, а другая — в чем-то похожем на одеяние монахини, но не черное, а светло-серое, почти белое.

Паша последовал за ними, и вскоре они вышли из храма на залитый ярким весенним солнцем двор. Впереди виднелись какие-то постройки, но Пожарский не успел как следует рассмотреть их — спутница Алексея в монашеской одежде заговорила, и мальчик сосредоточил свое внимание на ней.

— …конечно, скучаю, Санни, — донеслись до него сказанные ею слова, и он не сразу сообразил, что она говорит по-английски. — Надеюсь, вы будете чаще сюда приезжать…

— Элла, мы постараемся, — ответила похожая на нее женщина в светской одежде. — Я бы с радостью подольше здесь задержалась — это такое спокойное место…

— Спокойное? — усмехнулась ее собеседница. — Только не когда тебе надо со всем управляться! Спокойные минуты у меня бывают только в храме.

Словно подтверждая ее слова, к ней вдруг подбежала девушка в таком же светлом монашеском одеянии:

— Ваше высочество, простите, — быстро заговорила она по-русски, — к вам там пришли из приюта для беспризорников…

— Да-да, конечно, — тоже по-русски ответила женщина, которую до этого назвали Эллой. — Я их еще утром ждала. И пожалуйста, не называй меня высочеством, я же просила! Я теперь просто — Елизавета Федоровна.

— Простите, Елизавета Федоровна, — повторила за ней девушка и почти бегом бросилась к каким-то дальним постройкам.

Элла вновь повернулась к похожей на нее собеседнице:

— Видишь, что делается? Мне придется сейчас вас оставить…

— Я понимаю, тебе непросто. Но зато как тебя здесь все любят! — вздохнула женщина, которую она называла Санни, и в глазах у нее блеснули слезы.

Глава IX

Павел еле встал в понедельник — последний сон полностью захватил его. Ему хотелось быть в чудесном храме, слушать пение, и вовсе не хотелось возвращаться в свой мир, который порядком поблек в его глазах с тех пор, как стали приходить «сны про Лешу». Порой мальчик даже не вполне осознавал, в какой реальности он живет на самом деле.

Впрочем, такое состояние после пробуждения быстро проходило, и Паша вновь встраивался в поток каждодневных событий. Это было неприятно — но что делать?.. Он хорошо понимал, что мир его снов безвозвратно исчез из реальности и никогда в нее не вернется.

Тяжело вздохнув, Паша начал собираться в школу. Родителей дома не было. Несомненно, вечером они захотят расспросить его в подробностях об Алексее, и Павел не очень хорошо понимал, что будет им рассказывать — не свои же фантастические предположения…

«Придумаю что-нибудь», — решил он и выскочил на улицу.

Она встретила его моросящим дождем — побаловав бабьим летом, Питер явно возвращался к осенней норме. Павел неохотно потащился по серой мокрети в гимназию, которая была совсем близко от дома, по Английскому через Декабристов. На окружающее он особого внимания не обращал, поэтому вздрогнул, услышав знакомый голос:

— Думаю, тебе не стоит сегодня идти на учебу.

Алексей, как всегда выглядел безупречно в своей светлой нарядной одежде — чистой и сухой, словно не было дождя сверху и грязных луж внизу.

Павел, конечно, был рад, но несколько озадачен.

— Сегодня контрольная по алгебре, — нерешительно начал он. — Нельзя…

— Оставь, — махнул рукой Леша. — Поверь мне, все обойдется.

Конечно, Паше гораздо больше хотелось пойти со своим другом, чем сидеть в классе. Внутренне уже почти решив прогулять школу, он все же сделал еще одну попытку возразить:

— Куда же мы пойдем в такую погоду?

— Дождь пройдет, — улыбнулся Алексей. — И потом, мы будем под крышей.

— Где?

— Ну, я познакомился с твоими родителями. А ты теперь не хочешь увидеть моих? Они тебя пригласили…

От изумления Павел чуть не сел на месте в лужу — такое предложение было последним, что он мог предположить. Родители и сестры Алексея были для него совершенно загадочными, недостижимыми фигурами. Его разум просто отказывался вставлять их в координаты реального мира — спокойнее было думать, что, вот, в настоящей жизни есть классный парень Леша, с которым так здорово и интересно. А в снах есть Наследник и его Семья, фигуры привлекательные и трогательные, но при этом величественные и к будничной жизни никак не относящиеся. Соединение же двух этих ипостасей казалось невероятным и тревожило.

— Да не бойся ты, — искренне рассмеялся Алексей. — Мои родители и сестры тебя не укусят, они прекрасные добрые люди.

— Я не боюсь, — буркнул Павел, уже готовый согласиться.

— Ну так и пойдем, — заключил Леша, разворачиваясь с таким видом, словно не сомневался, что друг последует за ним.

И он действительно последовал. Правда, первый шаг дался Павлу нелегко — было такое впечатление, будто он пытается переставить ноги в воде. И все тело словно бы с трудом проникало сквозь некое невидимое препятствие — прозрачную, но плотную вуаль. На мгновение в груди у Павла все сжалось, а в глазах возникла странная золотистая рябь, он почти не видел улицу и спину уходящего вперед Алексея. Дух захватило, как будто они снова оказались на «свободном падении». Впрочем, странное это ощущение через пару шагов прошло, и мальчик зашагал размашисто и легко, как всегда.

А дождь и впрямь кончился. Причем неким невероятным образом мостовая под ногами была совершенно сухой — противные лужи исчезли. Мостовая?.. Из ровных плит?.. Здесь же только что был асфальт!

Павел поднял глаза и обомлел. Перед ним в лучах яркого утреннего солнца предстало здание безумное и прекрасное. Больше всего напоминало оно чудесный замок — с островерхой угловой башенкой, причудливыми окнами и балконами, огромными цветными панно на стенах. Словно бы подчеркивая волшебную сущность этого удивительного строения, на углу его распростерла крылья каменная птица Феникс.

Но ведь такого не могло быть! Еще минуту назад здесь возвышался довольно скучный, темный, громоздкий, с раннего детства знакомый угловой дом, лишь отдаленно напоминающий созерцаемое им невероятное ведение.

— Это сказка, — прошептал мальчик.