Страница 64 из 75
Я выхватил свой зачарованный кастет и попытался уработать в область сердца, но снова не попал.
Китовый жир, в котором тонули наши ноги, мешал. Не битва, а какая-то возня в болоте. О том, чтобы взлететь и пробить мой любимый летучий маваши гери не могло быть и речи.
Древородов явно меня срежет еще при попытке оторваться от земли...
Где Полётов и его противник, я уже не видел, но мой дорогой дядюшка торчал в десятке метров от нас, на самом берегу.
— Нагибин, помоги! — заорал я ему, уклоняясь от могучего хука Древородова.
— Это твой бой, племяш! — дяде, судя по всему, было весело.
Вероятно урод задумал просто забрать Перводрево, после того, как мы все тут друг друга перебьем. Изящный план, ничего не скажешь.
— Как кончу рыцаря — займусь тобой! — пообещал я дяде.
— Тогда Таня умрёт! — захохотал дядя, — Не отвлекайся, Нагибин!
Но я и не отвлекался. Я провёл наконец успешную подсечку, и мы оба — и я, и Древородов повалились в серую вонючую жижу.
Я схватил Древородова за плечо и впечатал в него подавление воли — Багатур-Булановское заклятие.
Над нами метнулся фонтанчик золотой царской ауры, заклинание явно прошло. Вот только... Древородову было плевать, что оно прошло. Уж не знаю, в чем было дело, то ли в рыцарской чести, то ли в том, что ублюдок на самом деле подъедал Перводрево, которое ему приказали сторожить.
Но факт оставался фактом — Древородов не стал покорным и боевого ража не утратил.
Он только зарычал, его глаза налились кровью, как у быка. Древородов ударил меня в нос, сломав мне его, и одновременно впечатал в меня какое-то заклятие...
— Тая, не стой, добивай его! — заорал я.
Мы оба, и я, и рыцарь, все еще барахтались в китовом жире. А вот Тая оставалась на ногах, вот только попасть сапожком по Древородову не могла, хотя и пыталась, рыцарь сохранял стремительность даже в партере...
— Телепортируйся в него, как твой дед! — закричал я.
— Я так не умею, Нагибин...
Я схватил Древородова за ноги, пытаясь зафиксировать вертлявого ублюдка, чтобы Тая могла размозжить ему башку одним мощным ударом.
Я активировал на максимум всю свою ауру, чтобы удержать Древородова и впечатать его в землю, но с моим разбитым носом тем временем стало происходить нечто странное...
Кровь из носа лилась мне прямо в горло, я захлебывался ей, но это было дело обычным. Непонятно было, почему мне стало вдруг так трудно дышать, раньше моя аура быстро решала этот вопрос и открывала дыхательные пути, когда мне ломали нос.
Но не сейчас... Сейчас я натурально задыхался.
И нос ощущался, как совсем чужой, даже не болел...
Мне пришлось отпустить Древородова, чтобы ощупать свой нос. А ощупав его, я убедился, что Тая была права — мне не следовало давать рыцарю касаться меня.
Древородов оправдал свою фамилию. Мой нос теперь был не просто сломанным, он стал деревянным!
Я теперь был чем-то типа Буратины, Древородов превратил мой нос в дерево.
И это было плохо, потому что дышать этим деревянным носом я не мог, а в горле у меня плескалась моя же кровь, так что ртом я тоже едва дышал...
В глазах у меня начало темнеть, грудь сдавило болью. Если так пойдет и дальше — я через секунду вырублюсь от недостатка воздуха.
Я кое-как перекатился в китовой жиже, а потом нанёс максимально МОЩНЫЙ удар — правда, это был удар себе самому в лицо.
Я просто разбил в щепу свой деревянный нос, хорошенько дав себе самому по ебалу.
Боли я не почувствовал, разве что пара щепок отлетела и воткнулась мне в щеки. Теперь я был вообще без носа и наверняка выглядел просто кошмарно, зато я смог снова дышать — мои легкие наполнились ледяным ветром и вонью китового жира.
Я вскочил на ноги.
— Тая! О, нет...
Зрелище, которое мне открылось, было ужасным.
Полётов все еще рубился с Кольчугиным, на другом конце острова, возле самого кургана. Кабаневича видно не было, видимо, герцог утоп в Ледовитом океане. Дядя стоял возле берега и с интересом наблюдал за битвой, не вмешиваясь.
А вот Тая стояла на коленях перед Древородовым, который, как и я, умудрился встать на ноги. Руки рыцаря сжимали горло моей жены, и Древородов впечатывал в Таю заклинания — одно за другим...
Над девушкой металась её вялая голубая аура, полностью задавленная бело-кровавой магикой рыцаря.
Голова у Таи уже была полностью деревянной. Её глаза смотрели неподвижно и мертво, как и положено деревянным глазам. Даже синие волосы Таи обратились в дерево.
Потом в дерево превратилась термошинель, ноги, руки, даже сапоги...
Мда.
У меня уже было много жен в этом мире — и сумасшедшие, и мертвые, и близняшки...
А теперь я, судя по всему, стал единственным в мире мужем, у которого жена деревянная. Похоже, что брачную ночь с Таей мне придется проводить, как с резиновой Зиной. Впрочем, резиновая Зина хотя бы гнется и мягкая...
А моя жена теперь стала натуральным бревном, буквально!
Деревянная и неподвижная Тая повалилась в китовый жир. Девушка теперь стала полноценной Буратиной, она не двигалась и ничего не чувствовала, стала просто деревяшкой...
Возможно, теперь мне только и остается, что сделать из неё трикоины и съесть их. Это единственное, что теперь можно делать с такой женой.
— ТЫ УМРЕШЬ ЗА ЭТО, ПОДОНОК! — заорал я, уже летя на ауре на Древородова.
Рыцарь отшвырнул одеревеневшую Таю, а потом ушёл от моей атаки, наклонился, схватил меня за ноги и сокрушительно завалил в партер.
Если бы не мягкий китовый жир — я бы наверняка разбил себе в труху башку о камни.
Древородов сокрушил меня еще одним ударом, на этот раз в грудину, явно переломав мне все ребра.
А потом рухнул на колени рядом со мной и схватил меня за горло...
— Я тебя поставлю в моем поместье, рядом с твоей женой! — заревел Древородов, — Две деревянные статуи — Рюрикович и его жена! Скульптурный фулл сет Рюриковичей! Мои потомки будут вами любоваться...
Я осыпал противника целой обоймой мощных ударов, но ублюдку было все равно — у него уже давно была переломана половина костей, но боевого пыла Древородова это не умаляло.
Да ему же вообще на все плевать! И на боль, и на сломанные кости, и этих проклятых заклятий у него явно еще десятки в запасе...
Я ощутил странное чувство в голове, как будто мои мысли становятся очень медленными, как по накурке. Я пытался выкрикнуть ругательство, но губы меня тоже уже не слушались...
Я становился деревянным — мой мозг, мои уши, мой рот, вся моя голова...
Я теперь ни черта не соображал, разве что ощущал еще жизнь в своих чакрах, расположенных за пределами головы. Там в этих чакрах еще тлела магия, но и она гасла по мере того, как я деревенел.