Страница 52 из 146
Прошли считанные секунды боя, но Йерион чувствовал, как у него начинают дрожать руки от усталости. «Пора с ним кончать!» — думал шевалье, не спуская глаз с противника. Шторм был невероятно быстрым и сильным, но и у него имелся свой предел. Еписокп, придя в себя, держал наготове один из пистолетов, Эскил также был готов, и требовалось лишь отвлечь противника. И когда Данте ринулся в решительную атаку, левая ладонь Талли засветилась ярким пламенем. Он ударил быстрым и сильным движением сверху, простой замах, который шевалье встретил подставленным клинком — а Шторм вскинул руку — и из неё вырвалось ослепительное пламя. Огненным шаром оно ударило в грудь Иериона. «Кровавый» доспех тут же раскалился докрасна, и потёк расплавленным металлом. Шевалье, зарычав, начал отступать, а затем рухнул на колени, вцепившись в броню и сдирая её с себя.
Талли шагнул к Данте, но тут граф поднял к небу сжатый кулак, и там, где стоял Сумрачный Герцог, прогремело два сильных взрыва. Из окон повылетали стёкла, Йериона отшвырнуло в сторону, шкафы у стен затряслись, разбрасывая содержимое — но Шторм не пострадал. Даже одежда на нём осталась целой.
— Неплохо, граф, неплохо, — посмотрел Талли на изумлённого Уоренгейта — Но настоящего огня в вас нет.
Прогремел выстрел, и Шторм отшатнулся в сторону, а через мгновение на него бросился барон Холдгрейв, замахиваясь секирой.
Теперь уже Шторм подставил меч под лезвие, и когда оружие сцепилось, правой ногой нанес в живот барона удар чудовищной силы. Доспехи смялись, вонзаясь в тело и ломая кости, а самого барона откинуло назад. Тяжелый доспех в падении разметал столы в стороны, а затем с лязгом врезался в стену, после чего барон остался лежать неподвижно, бесчувственный, или мёртвый.
Такой выброс не прошел даром для Талли, и когда налетевший следом Эскил атаковал его, он с трудом отвечал на удары. Один выпад прошел и разрезал бок парня, от еще одного Талли не увернулся до конца, и лезвие прошло по груди, оставляя глубокий разрез. Подросток попытался сосредоточиться на противнике, и совершенно упустил из виду Уоренгейта. А тот, надев шлем, оставленный Йерионом на столе, осторожно подобравшись, выбрал момент и атаковал. Шторм заметил движение, но не успевая увернуться, с силой отбил удар Эскила, заставив того отшатнуться, и вскинул левую руку, отводя удар. Меч пронзил ладонь и замер, несмотря на всю силу удара. И тут же Талли, обхватив окровавленное лезвие, рывком вырвал меч у пошатнувшегося Уоренгейта и отшвырнул прочь. На мгновение граф замер, готовый к нападенью, но тут капитан Стражи вновь налетел на противника, и Вернон бросился за клинком.
Талли, шатаясь, отступал от врага, не делая попыток отбиваться. Улыбаясь, Эскил замахнулся и нанес сильнейший удар, но Талли, увернувшись, взмахнул мечом, ловя влекшегося противника врасплох. Левая рука шевалье до самого плеча отделилась от тела и в кровавых брызгах отлетела прочь. Захрипев от боли и ярости, Эскил бросился на Шторма и вцепился рукой ему в горло. И тут же Епископ, выпустив ружьё, захлопнул лежащую рядом шкатулку, ударил железным кулаком по ней, разбивая загадочные пузырьки, и что было силы метнул её в противника. Треснувшая шкатулка описала дугу, оставляя видимый зеленоватый дымный след, и ударила в спину Талли. В воздух вырвалась гнилостная зелёная дымка, мгновенно окутавшая сцепившихся бойцов. В тот же миг кожа на лицах бойцов начала пузыриться, и распадаться отвратительными язвами. Закричав от боли, шевалье выпустил Талли и рухнул на колени. Пытаясь отогнать от себя дымку, он делал только хуже, и Епископ, наблюдавший за действием своего оружия, почувствовал, как подкатывает тошнота. Талли же, отпрыгнув в угол комнаты, тряс головой, и на его лице отпадающая кожа тут же сменялась новой. Мальчик прижал левую руку к лицу, продолжая следить за врагами. Из горла его вырвался раздирающий кашель, и полилась кровь — очевидно, отрава Епископа добралась до лёгких. Хаш схватился за ружьё, но тут граф вновь атаковал противника. Металл лязгал о металл, искры сыпались во все стороны, противника наносили удар за ударом, и не было ясно, кто побеждает. Немного помедлив, в схватку вмешался и Епископ. Он атаковал широкими открытыми ударами, надеясь отвлечь противника на себя. Талли по достоинству оценил его замысел.
— Берегитесь! — закричал граф, когда Шторм, в несколько стремительных прыжков переместился за спину Хаша. Тот попытался развернуться и одновременно отмахнуться мечом, но Талли, размахнувшись, ткнул острием меча в коленный сгиб. Епископ рухнул на колено, издав крик боли, и тут же на него обрушился еще один удар. Талли попытался отрубить Хашу руку, но доспех смягчил недостаточно мощный выпад и меч увяз в плече. Уоренгейт попытался достать Талии, обойдя Епископа, но Шторм ушел от удара и вновь сместившись, оказался прямо перед лицом Хаша. Он взмахнул мечом, и Епископ безотчетно вскинул согнутую левую руку, прикрывая грудь и голову. Это его и спасло — удар, обрушившийся на руку, не достиг цели и лишь смял доспех. И тут же граф, весь вложившись в бросок, ударил Талли мечом в живот. Лезвие прошло парня насквозь, а сами противника оказались прижаты друг к другу. Не обращая внимания на рану, Шторм выпустил рукоять своего клинка, зажатого между телами, и обеими руками схватил графа за голову, сжав так, что заскрипел металл. Сам шлем мгновенно накалился докрасна и потёк ленивыми струйками расплавленного металла. Уоренгейт дико заорал и вцепился в кисти Талли, стремясь ослабить хатку. Шторм кровожадно ухмыльнулся и подался вперёд, готовясь раздавить голову графа, как вдруг позади него блеснуло лезвие меча, а в следующий миг мальчик содрогнулся от удара в спину. Окровавленное острие вышло из груди прямо там, где находилось сердце. В смертельной муке Талли вскинул голову и издал громкий рёв, полный ярости. Хватка его ослабла, и граф, вырвавшись, рухнул на спину. Тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, граф пополз прочь, сдирая расплавленный шлем с головы.
Данте рванул клинок обратно, доставая его из раны, и Талли обернулся, стремясь оказаться лицом к противнику. Из ран его сочилась кровь, лицо и грудь покрывали разъеденные кислотой язвы, но в глазах по-прежнему горел огонь. Страшась, что еще не все кончено и бой продолжится, Иероин взмахнул мечом и нанес удар в шею, стремясь срубить эту непокорную голову. Но Шторм вскинул руки, защищаясь, и меч, тяжелое лезвие которого без труда перерубало молодое дерево, намертво завяз в ладони. Шторм схватился пальцами за лезвие, и метал изогнулся, поддаваясь под его хват. Сжав сильнее, Талли вырвал лезвие из рук Йериона и шагнул к нему, скаля наполовину сожженное, окровавленное лицо в страшной гримасе. И столько ярости было в застланных кровью глазах, что Данте, закричав от ужаса, взмахнул левой рукой и что есть силы ударил латной перчаткой прямо по оголившейся до кости скуле. Талли отлетел в сторону, а сам шевалье согнулся от мучительной боли в груди. Шторм, перевернувшись, медленно вставал на ноги, опираясь на локти, и тут прогремел новый выстрел. Пуля пробила грудь мальчика, и он рухнул, потеряв сознание.
Эдмон Хаш, с трудом передвигаясь, направился к бесчувственному телу. Он уже вскидывал меч для завершающего удара, когда снаружи раздался громкий скрежет, а в следующее мгновение юалконная дверь разлетелась в щепки. В комнату ворвалось одно из чудовищ Русалки, и Епископ, чувствуя, как его пробирает холодный пот при виде нового противника, отступил в страхе. Но тварь не обратила на Хаша никакого внимания. Одним прыжком очутившись возле обмякшего тела Шторма, она сгребла его в свои лапы и унесла прочь, в темноту ночи.
Епископ, едва стоявший на подгибающихся ногах, оглядел место побоища. Шевалье Йерион, сцепив зубы, сидел на полу, привалившись к стене, и, едва удерживаясь в сознании, заживлял обожженную грудь. Граф Уоренгейт без движения лежал у перевернутого стола. Он сумел стянуть шлем, но вся голова и лицо были покрыты ожогами. Барон Холдгрейв валялся в груде разбитых шкафов. Эскил и Редвин изуродованными телами лежали на полу, истекая кровью. Епископ, судорожно дыша, шагнул было к графу, как вдруг услышал снизу звуки сражения.