Страница 143 из 146
Шёл четвертый день заключения Даниэля Хаша. Тюремщики молча приносили пищу и уносили тарелки, не отвечая на вопросы и угрозы Архиепископа. Не зная ничего о происходящем в городе, Даниэль метался по темнице, теряясь в догадках, и вынашивал мысли о возмездии.
На четвертый день к нему спустился барон Лекруа.
Первые же минуты беседы убедили начальника полиции, что он ничего не узнает.
— Говорю вам! — восклицал Даниэль, ознакомившись с обвинениями — Это барон задумал убийство принца! Это барон купил «прах»!
Лекруа устало прикрыл глаза, слушая Архиепископа. В эти дни следователь, как и его подчиненные, спал урывками, по два-три часа, и сейчас держался лишь на упрямстве и воле. Но, несмотря на все усилия, в голове не складывалась единая картина. Была целая сеть — из служителей, благородных, прихожан, из бандитов и наёмников, из жителей Митендории и Свободных Земель, сеть, раскинутая по всему королевству. Служители, шантажировавшие торговцев и торгующие расположением Церкви. Архиепископы Тела, Духа и Чувств, обвиняющие во всех беспорядках своего собрата. Бандиты из Чёрного Квартала, вопящие о небывалом подарке Сазерленда, и о том, как «девушка с серебристыми волосами» вела их по тоннелям. Были показания рабочих и заряды под фабрикой Велинвгара. Была целая гора трупов, которые оставил непонятно кто, и прежде всего — труп графа Уоренгейта, изрезанный и обгоревший. Была даже доблесть Мясника, плечом к плечу выступившего с городскими стражниками. В этой сети Велингвар занимал слишком незначительное место. А следователя интересовал тот, кто сеть закидывал. Даниэль Хаш? Архиепископ Митендории? Агенты Свободных Земель? Или сама Изнанка?
— Вы лично слышали это? — перебил Лекруа служителя — Про то, что барон купил «прах» и собирался отравить принца?
— Нет, но сведения были надёжными!
— От шпиона, приставленного к Велингвару?
— Да, — поколебавшись, ответил Архиепископ.
— И для чего же вы вам понадобился такой доносчик?
— Как я и сказал — мы хотели пресечь распространение ереси.
— Любыми методами, верно?
Архиепископ прикрыл глаза, размышляя над ответом.
— Клянусь вам, Церковь не планировала…
— А кто планировал? — воскликнул Лекруа — Посланник? Мэр? Ваш брат? Остальные епископы?
— Спросите у них лично, — отозвался Даниэль.
— Они все мертвы
— Как? — Даниель потрясенно посмотрел на следователя — Мой брат?
— И Уоренгейт, и Эноби, и множество других людей.
— Свет Всемогущий, — прошептал Даниэль, на мгновение забывая о своей судьбе.
— Даниэль, — продолжил Лекруа — Я — ваша последняя надежда. Как и вы — моя. Я желаю во всём разобраться. Я хочу всё понять. Дайте мне доказательства своей невиновности — или чьей-то вины! Дайте мне то, на что я могу опереться. Факты. Бумаги. Люди. Дайте мне хоть что-нибудь!
Архиепископ Хаш погрузился в размышления, перебирая в голове всё, что произошло. Но всё, что он мог сказать, свидетельствовало против Церкви. Он покачал головой.
— Вы всё равно не поймёте.
— Тогда подпишите признание, — устало сказал Лекруа.
— Нет! — решительно ответил Даниэль — Такого признания я не подпишу. Даже под пыткой.
— Вы же понимаете, что пыток не будет? Вы понимаете, что это признание, неважно, правдивое или ложное, есть необходимая жертва?
— В борьбе с Изнанкой я и так принёс немало жертв.
— В своей борьбе вы подвели королевство к пропасти! — закричал Лекруа, потеряв самообладание. Спокойствие слетело с него, ему стало трудно дышать, он взволнованно мерил камеру шагами — Архиепископ Митендории покинул королевство. По всей стране арестовывают служителей, вставших на вашу сторону. Люди веры выступают против короля. Мы со дня на день ждём объявления войны от Свободных Земель — потому что наш нелепый отчёт едва способен их успокоить! Забери вас Бездна, Даниэль! Вас и ваши планы!
— Я могу винить себя во всем, что вы перечислили — продолжал упорствовать Хаш — Но убивать принца мы не собирались.
— А Элирию Холдгрейв? — Лекруа замер на месте и посмотрел на узника — Зачем вам понадобилась её смерть?
— Холдгрейв? — удивленно начал Архиепископ — Мы и не думали…
— Это вы, Даниэль, не думали! А ваш брат пришел туда в «кровавом» доспехе, с десятком головорезов и перерезал охрану!
— Если охрана была мертва, кто же тогда его убил? — глухо спросил Даниэль.
— Рейдел Кейсар, — помедлив, ответил Лекруа — Он как раз был там с визитом.
— И он убил моего брата в «кровавом» доспехе? И его людей?
— Какое это имеет значение?
— Это говорит о том, что он действовал не один. Я же говорю, Велингвар слуга Изнанки, и это он…
— Довольно! Вы пытались прикрыть Велинвгаром всё то зло, что сотворили, а теперь приплетаете сюда Изнанку?
— Спросите у Йериона, — воскликнул Хаш — Он подтвердит мои слова.
Барон, не отвечая, лишь покачал головой.
— Что такое?
— Не ищите виновных там, где и так всё ясно, — тяжело промолвил Лекруа — Во всём виноваты лишь ваши неразумные действия.
— Вам это придётся доказать на суде. И суде церковном, не королевском!
Лекруа развернулся и пошёл к двери. Лишь отперев её и шагнув за порог, он обернулся к Даниэлю.
— Никакого суда не будет. Король уже вынес приговор.
Он ушёл, оставив Архиепископа в тяжёлых раздумьях. Снова и снова тот прокручивал в голове события последнего года. Когда же наступил тот момент, и мы потеряли контроль? Когда началась цепь событий, что погубила нас? Когда Изнанка одержала победу над Светом?
На рассвете пятого дня Архиепископа вывели из темницы. Одетый в арестантскую рубаху, со связанными руками, он сохранял своё достоинство. Чистое небо, яркое солнце, и холодный порывистый ветер — так Свет встретил своего служителя. Под конвоем из двадцати солдат и пятерых королевских гвардейцев Даниэль босиком проследовал к месту казни. Путь был недолгим. Выйдя из ворот Зеркального Замка, Архиепископ увидел многотысячную толпу, заполнившую площадь, и строй солдат, сдерживающих толпу. А слева от него уже возвышался помост с виселицей.
— Значит, вот как, — несмотря на всё самообладание, Даниэль почувствовал, как начинают дрожать руки. Боясь, что силы покинул его, он зашагал к помосту. Из толпы не раздалось ни слова, ни крика, и это молчание яснее всего показывало настроение людей.
Лишь поднявшись на помост, Хаш поднял голову и увидел короля. В окружении советников Веласкер стоял на галерее над воротами и наблюдал за казнью. Архиепископу развязали руки, и он, разминая кисти, оглядел площадь. Люди стояли так плотно, что казалось, будто перед ним сплошное море голов с горящими глазами. Они всё также сохраняли молчание. Даже здесь, на пороге смерти, Даниэль чувствовал их веру — и свою силу. Он знал, что стоит прокричать слово — одно только слово, о спасении, или о мщении, или даже простое благословление — и толпа кинется на солдат, и начнется кровавый бой. Но Архиепископ знал и то, что будет мёртв прежде, чем его спасут. Так зачем же эта бессмысленная бойня? Следующему служителю, кто проложит новый путь, будет легче без неё.
Палач, подойдя сзади с верёвкой, застыл в ожидании. Лишь когда Даниэль кивнул ему, он накинул петлю на шею осужденного и аккуратно подтянул её. И даже в этот момент надежда и жажда жизни не покинули Архиепископа. Он вознес последнюю молитву Свету, прося о спасении.
Палач дернул рычаг, под ногами служителя распахнулся люк, и тело закачалось на верёвке. Раздался громкий хруст, несколько секунд Хаш сохранял неподвижность — а потом началось то, о чём Велингвар рассказывал Валери. Свет в крови Архиепископа начал отчаянно бороться за жизнь — и на глазах потрясённой толпы тело служителя задёргалось, извиваясь в петле. Несколько бесконечных минут несчастный бился в конвульсиях, издавая ужасные хрипы. Палач замер позади, не зная, на что решиться. В толпе раздавались мольбы о милосердии, рыдания и проклятия в адрес короля. Волнение всё нарастало, солдаты крепче сжимали ружья, из ворот замка спешно выходили новые ряды. Наконец тело перестало дергаться, и замерло. Король и приближённые удалились с галереи. Но народ не расходился до самого вечера.