Страница 14 из 17
Свернув письмо, Сабуров желчно сказал Тоби:
– Я больше, чем уверен, что она влюбилась не только в Париж, но и в парижанина. Мне нечего ей предложить, милый, – Тоби тоскливо завыл. – Квартира у меня съемная, а частных сыщиков не бывает, пусть я и называю себя консультантом.
Сабуров предполагал, что может стать инспектором Скотланд-Ярда или присоединиться к неведомому, но всесильному отделу мистера Брауна, однако Максим Михайлович ценил свою независимость.
Передавая Брауну листок с расшифровкой обрывочных слов на записке, он заметил:
– Доктор Якоби привезет сюда нужные реактивы. Можно обосноваться в этой комнате, она удобно расположена в центре города, – Сабуров помолчал. – Однако у меня небольшая квартира, а доктор Якоби уважаемый человек…
Браун удивился.
– Разумеется, снимите ему номер в приличном пансионе. В Блумсбери их хватает, а расходы мы оплатим, – чиновник прищурился. – Получается, что перед нами шифр?
Мистер Грин почтительно сказал:
– Так точно, сэр, – Сабуров понял, что напарник ходил не на торговых кораблях. – Однако разгадать его – дело непростое.
Они с Грином потратили два часа, складывая из разрозненных букв бессмысленные слова. Повесив на стену лист чертежной бумаги, доставленный младшим констеблем из ближайшего писчебумажного магазина, Максим Михайлович сказал:
– Подойдем к делу организованно, – он перенес слова на бумагу. – Придется перебрать несколько вариантов, чтобы понять, о чем идет речь.
Мистер Браун остановился напротив листа.
–Вижу, что вы принялись за дело, – он склонил голову. – Действительно, пока выходит абракадабра, однако шифрование сложная наука. Наброски с лицами ваших знакомцев отправились дипломатической почтой в Рим.
Браун недовольно пожевал губу.
– Слова по телеграфной ленте мы передавать научились, а с фотографиями и рисунками дело обстоит плохо. Покажите эскизы мистеру Генри Джеймсу и поработайте со артистической богемой. Мистеры Январь и Февраль могут происходить именно оттуда.
Чиновник перевел взгляд на большую карту Лондона, принесенную тем же констеблем. Улицы и площади, парки и ленту Темзы пересекали проведенные Сабуровым четкие черные линии.
Браун вынул сигару изо рта.
– Это что такое?
– Возможные места будущих преступлений, – спокойно ответил Сабуров.
Томик стихотворений лорда Байрона занял свое место на полках красного дерева в гостиной, где Сабуров держал романы мистера Диккенса, мисс Бронте и мисс Элизабет Гаскелл. Он покупал французские книжные новинки и захаживал в эмигрантскую читальню в Сохо, куда с опозданием привозили издания из империи.
Максим Михайлович, однако, избегал появляться там по вечерам, когда читальню наполняли сомнительные, как о них отозвалась бы миссис Сэвилл, посетители в потрепанных пальто и старых шляпах, распространяющие ароматы пива и табака. Читальню облюбовали анархисты и социалисты, последователи Бакунина и Маркса, которых в Лондоне было достаточно.
Сабуров предполагал, что недремлющее Третье Отделение содержит в Лондоне агентов.
– Мою отставку приняли без лишних вопросов, – сказал он дремлющему Тоби. – Случившееся в столице и Баден-Бадене замели под ковер, но, буде меня заметят в подобной компании, моя скромная персона может опять заинтересовать империю.
Судя по всему, Третье Отделение не занимала судьба окончательно порвавшей с Россией княжны Литовцевой. Не будучи анархисткой или последовательницей Маркса, девушка могла рассчитывать на спокойную жизнь. Дело Литовцева отправили в архив и не собирались его оттуда доставать.
За обедом со столь любимой мистером Брауном жареной рыбой с картошкой Сабуров кратко рассказал чиновнику и мистеру Грину о петербургских убийствах, случившихся полтора года назад.
Мистер Грин пыхнул дешевой папироской.
– Получается, что жертв настигли, можно сказать, в их конторах, – заметил напарник. – На складе, на заводе и даже в церкви, а здесь у нас…
Недовольно почесав седые бакенбарды, Браун щедро полил картошку ядреным солодовым уксусом.
– Здесь у нас черт знает что, – сочно сказал чиновник. – Мы не знаем, где убивали жертв, а что касается вашей схемы в блокноте, то это умопостроения.
Максим Михайлович покачал головой.
– Отнюдь. Сумасшествие обыкновенно прогрессирует. В случае Пьетро Дорио мы имеем дело именно с сумасшедшим. В Петербурге он имитировал библейские убийства, а здесь решил нарисовать знак Люцифера на карте Лондона.
Браун зорко посмотрел на Максима Михайловича.
– Вы говорили, что в Петербурге их жертвой стал еще один человек, – он нахмурился. – Я не могу правильно произнести его фамилию. Мистер Адриан…
Сабуров помог:
– Завалишин. Да, мне кажется, что, как и в смерти мисс Перегрин, в смерти мистера Завалишина виновен не Пьетро Дорио, а его сестра. Она управляет Пьетро, как творец Франкенштейна распоряжался своим созданием.
Мистер Браун буркнул:
– До поры до времени. Я согласен, что на вашу карту отлично ложатся Хэмпстедский пруд, Риджентс-канал, Серпентайн и даже вилла «Тополя», – он ткнул рукоятью ножа в бумагу. – Однако непонятно, где ждать следующий труп, на юге или на востоке, как непонятно, где находится их логово или логова.
Мистер Грин уверенно указал на пересечение длинных линий.
– Здесь. Правее и ниже «Тополей», сэр.
Мистер Браун усмехнулся:
– Прямо в Темзе. Не думаю, что парочка научилась дышать под водой. У меня появилась идея насчет расшифровки записки, мистер Гренвилл.
– Завтра я пришлю весточку с рассыльным. Вы отправляйтесь к мистеру Генри Джеймсу и покажите наброски полицейского художника. Дорио тоже красавица, такую не забудешь.
Максим Михайлович помнил черные локоны и пурпурную венецианскую полумаску тогда еще княжны Литовцевой.
– Вы танцуете, господин Сабуров? – сказал нежный голос. – Я приглашаю вас на тур вальса.
Ему почудился тревожный, горький запах флердоранжа.
– Оставь, ерунда, – разозлился Максим Михайлович. – Лучше подумай о деле.
Он развернул доставленную с вечерней почтой телеграмму:
– Встречайте послезавтра Чаринг-Кросс, полуденный экспресс из Дувра, седьмой вагон. Доктор Якоби.
– Сходим на вокзал вместе, – удовлетворенно сказал Сабуров завилявшему хвостом Тоби. – Фрейлейн Амалия тебе обрадуется. Завтра надо подыскать ей приличный пансион.
За окном простучали копыта, блеснули свечи в фонаре кэбмена. Припозднившийся экипаж скрылся за углом Гилберт-плейс.
– Удивительно, – завороженно сказал мистер Генри Джеймс. – Неизвестные писцы закончили свой труд тысячи назад, но, благодаря ученым, теперь мы можем все прочесть.
В египетской галерее Британского музея царила тишина буднего дня. Лондонская погода в очередной раз повернулась к горожанам хмурой стороной. Сабуров проснулся от шума дождя за окном. Чахлые розы тонули в потоках воды. Сырой туман окутывал каминные трубы на черепичных крышах. Забирая поднос от миссис Сэвилл, Максим Михайлович услышал стук почтового ящика. Тоби настороженно заворчал.
Усевшись за овсянку с тостами, Сабуров успокоил собаку.
– Весточка от мистера Брауна, – он присвистнул. – Нам поможет с шифрами самый известный изобретатель Британии.
Создатель знаменитой вычислительной машины мистер Бэббидж ожидал его сегодня к чаю. Сабуров все больше убеждался в том, что они имеют дело с настоящим шифром. Литовцева, женщина острого ума и полного презрения к морали, могла знать системы дипломатической переписки. Сабуров считал таких преступников, как она, гораздо опаснее обычных.
Тоби обеспокоенно залаял, глядя в залитое дождем окно. Максим Михайлович хмыкнул:
– Там никого нет, милый. В такую погоду хороший хозяин не выгонит собаку из дома, но нам придется прогуляться по местным пансионам.
Женские пансионы на Грейт-Рассел-стрит оказались доверху забитыми постоялицами. Сабурову повезло на Блумсбери-сквер, где табличка в окне милого здания обещала комнаты с завтраком для добропорядочных дам и девиц.