Страница 8 из 9
Крабат от волнения никак не мог найти башмаки. Так босиком и ринулся за всеми во двор.
Ночь была тёмная, хоть глаз выколи, новый месяц только народился. Кто-то в сутолоке наступил деревянным башмаком Крабату на ногу, тот взвыл от боли:
– Эй, полегче, болван!
Но тут же кто-то зажал ему рот рукой.
– Ни слова! – услышал он шёпот Тонды.
Теперь Крабат заметил, что никто ещё не нарушил молчания. Какая работа их ожидала? Пожалуй, Крабат догадывался.
Вскоре подкатил Незнакомец с полыхающим петушиным пером. Подмастерья бросились к повозке, отстегнули брезент, начали таскать мешки в дом – к «мёртвому жёрнову».
Всё было так же, как месяц назад, когда Крабат подсмат-ривал в слуховое оконце. Только Мастер на этот раз не бегал вместе со всеми. Он восседал рядом с господином на козлах и щёлкал кнутом, подстёгивая парней, а те лишь молча сгибались под тяжестью ноши.
Крабат уже почти забыл, как тяжело таскать полные мешки. Кнут щёлкает, подмастерья бегают взад и вперёд, от грохота и завывания «мёртвого жёрнова» дрожит вся мельница.
Так что же всё-таки в мешках? Крабат пробует разглядеть, высыпая мешок. Но при тусклом свете фонаря не поймёшь – то ли лошадиный навоз, то ли еловые шишки… А может, круглые камешки, покрытые засохшей грязью…
Рассмотреть как следует нет времени – пыхтя, надвигается Лышко с мешком, локтём отпихивает Крабата.
Михал и Мертен наготове: подставляют пустые мешки, чтобы собрать смолотое. Другие оттаскивают полные мешки к повозке. Всё как в прошлый раз. С первым криком петуха повозка уже вновь нагружена, брезентовый верх пристёгнут. Гость хватает кнут и… оп-ля! – повозка летит!.. Мастер едва успевает соскочить с козел. Парни уходят в дом.
– Пошли! – зовёт Тонда Крабата.
Они идут к пруду, чтобы перекрыть шлюзы. Слышно, как замирает стук мельничного колеса. Наступает тишина, её нарушают лишь крик петуха да кудахтанье кур.
– Он часто здесь появляется? – Крабат кивает в сторону удаляющейся повозки. Вот она уже скрылась в тумане.
– Только в новолуние.
– Ты знаешь его?
– Нет! Один лишь Мастер его знает. Он называет его Господином. Он его боится.
Они медленно бредут по росистому лугу к мельнице.
– Одного я не понимаю. Когда он приезжал в прошлый раз, Мастер работал с вами. А сегодня?
– Тогда ему пришлось работать, потому что нужна была дюжина работников. А теперь нас, подмастерьев, снова двенадцать. И он может пощёлкивать кнутом.
Как подмастерья с мельницы быка продавали
Время от времени Мастер посылал подмастерьев по двое, по трое в окрестные деревни, чтобы там они испробовали своё колдовское умение.
Как-то утром Тонда подошёл к Крабату.
– Сегодня мы с Андрушем идём в Витихенау на рынок. Если хочешь, пойдём с нами. Мастер согласен.
– Что ж! Это получше, чем работа на мельнице!
Шли лесом. Был солнечный июльский день. Где-то в вышине трещали сойки, трудился дятел. Пчёлы и шмели с деловитым жужжанием обрабатывали малиновые кусты.
Лица у всех праздничные, светлые. Андруш, тот всегда весел, как птица, но чтоб Тонда радостно насвистывал – это редкость! И, конечно, не только погода тому причиной.
Тонда всё время весело пощёлкивал кнутом.
– У тебя такой вид, будто ты уже ведёшь его домой! – рассмеялся Крабат.
– Кого?
– Да быка! Мы ведь в Витихенау быка купим?
– Наоборот!
– Му-му-у, – раздалось вдруг за спиной Крабата.
Обернувшись, он увидел вместо Андруша тучного, гладкого рыжего быка. Бык глядел на него вполне дружелюбно. Крабат протёр глаза. Тонда вдруг тоже исчез, на его месте стоял старый крестьянин-сорб в лаптях, в холщовых портах и рубахе. Он был подпоясан верёвкой, а в руках держал засаленную шапку, отороченную облезлым мехом.
Вдруг кто-то похлопал Крабата по плечу. Крабат обернулся.
Андруш!
– Где ты был, Андруш? А где же бык?
– Му-му-у, – ответил Андруш.
– А Тонда?
Тут Тонда принял обычный вид – мужичок исчез.
– Ах, вон оно что!
– То-то и оно! – сказал Тонда. – Уж мы с Андрушем устроим на рынке потеху!
– Ты хочешь его продать?
– Этого хочет Мастер.
– А если его зарежут?
– Не бойся. Продадим Андруша, а верёвку, на которой его привели, оставим себе. Тогда он сможет опять обернуться человеком или кем захочет.
– А если отдадим с верёвкой?
– Только посмейте! – испугался Андруш. – Тогда мне придётся остаток дней своих быть быком, жевать солому и сено. Б-р-р! Не забудьте про это!
Много шуму наделал рыжий бык на рынке в Витихенау. Торговцы скотом тут же окружили его. Крестьяне, уже успевшие продать своих свиней и овец, протискивались сквозь толпу. Не каждый день встретишь такого отменного быка! Не упустить бы, а то уведут из-под носа!
– Сколько за вашего красавца?
Торговцы напирали со всех сторон, кричали, надрывались. Мясник Густав Краузе из Хойерсверды давал за Андруша пятнадцать гульденов. Кривой Лойшнер из Кенигсброка – шестнадцать.
Тонда лишь головой качал:
– Маловато!
– Маловато? С ума, что ль, спятил? За дураков принимаешь?
– Дураки ли, нет ли – господам виднее!
– Ладно, – буркнул Краузе. – Даю восемнадцать!
– Да нет уж, лучше себе ос-тавлю.
Не отдал и за девятнадцать, и за двадцать.
– Ну и оставайся при своём быке! – заорал Густав Краузе, а Лойшнер постучал кулаком себе по лбу.
– Я ещё не спятил! Разорить меня вздумал? Даю двадцать два – это моё последнее слово!
Казалось, торг зашёл в тупик. Но тут сквозь толпу пробрался, отдуваясь, как морж, какой-то толстяк. Лицо его с выпученными глазами блестело от пота. Одет он был в зелёную куртку с серебряными пуговицами. На бархатном красном жилете – массивная золотая цепочка, на поясе – туго набитый кошель. Самый богатый в округе торговец скотом, по прозвищу Бычий Бляшке, собственной персоной!
Он отпихнул Лойшнера и Густава и рявкнул:
– Чёрт подери! И как у такого тощего мужика вырос такой роскошный бык! Беру за двадцать пять!
Тонда почесал за ухом.
– Маловато, господин.
– Маловато? Ну, знаешь ли!
Бляшке вытащил серебряную табакерку, щелчком открыл крышку, протянул старому сорбу, то есть Тонде. Дав понюхать ему, понюхал сам.
– Апчхи! Значит, правда!
– Будьте здоровы!
Бычий Бляшке оглушительно высморкался в огромный клетчатый платок.
– Двадцать семь, чёрт бы тебя подрал, и дело с концом!
– Маловато, господин!
Бляшке побагровел.
– За кого ты меня принимаешь? Двадцать семь за твою скотину, и не полушкой больше! Не будь я Бычий Бляшке из Каменца!
– Тридцать, господин. Тридцать – и он ваш.
– Грабёж средь бела дня! Ты меня по миру пустишь! – Бляшке вращал глазами, размахивал руками. – Сердца у тебя нет! Что тебе до несчастного торговца! Одумайся, старик! Отдай за двадцать восемь!
Тонда был неумолим.
– Тридцать – и баста! Бык – просто чудо! Не отдам за бесценок. Знали бы вы, как мне тяжело с ним расставаться. Будто собственного сына продаю!
Бычий Бляшке понял, что старик не уступит. Только зря время потеряешь. Да и уж больно хорош бык!
– Так и быть, согласен! Я сегодня добрый! Позволяю обвес-ти себя вокруг пальца! Не могу не потрафить бедному человеку! По рукам!