Пирамиды роста

– Но это же обман! – ужаснулась Валя.

– Факты не скрываю, просто варю в своей подливке. Захочу, локализую конфликт, и будешь думать, это хрен знает где… Захочу, глобализую, и ты услышишь чечена, как бы крадущегося к твоей двери! Знаешь, что такое «недофакт»? Это когда скажу: в таком-то селе тело ребёнка обнаружили в реке, и намекну, что это не обошлось без участия российских солдат. Или сверхфакт, раздую чих минут на десять. А когда чих уже совсем ни о чём, раздую историю чиха в других странах!

– Но для чего всё это? – так и не поняла Валя.

– Информация, новости, комментарии – продукт, который надо сбыть подороже. И одно дело – сбыть на экране цифры погибших, другое дело – показать разбросанные обгоревшие трупы, которые клюют вороны и грызут собаки. Во втором случае у тебя устойчивый образ бессмысленных потерь, и ты, как бы, ищешь виноватого, – размахивала Ада новой наполненной стопкой, – а тут я тебе его показываю: «Вот он, сучара, в это время пьёт и жрёт на приёмах!» И ты у меня никогда из штампа не вылезешь!

– Привыкла студентам лекции читать, – прокомментировала Катя.

– Вы этому кошмару учите студентов? – не поверила своим ушам Валя.

– Не «вы», а «ты». Лекций сейчас не читаю, некогда. Но семинар по пиару иногда веду, – кивнула Рудольф.

– А что такое пиар? – уточнила Валя.

– Если точный перевод, это – нае……, – развела руками Рудольф.

– Так что в Чечне на самом деле?

– Откуда я знаю?

– А откуда знаете, как это делается в новостях?

– Так я ж и делаю. Ты, когда больного лечишь, тебе ж не важно, плохой он или хороший – он больной. Так и я. Есть сюжет, сверху дают тональность камертоном, и пою, как вокалюга, – вздохнула она. – Устала от этого, потому и хочу делать с тобой передачу, как бы с человеческим лицом.

В комнату вошёл красивый седой мужчина.

– Гляди, какую кралю Катька нарыла, – сказала ему Рудольф.

– Иван Корабельский, – представился мужчина. – Режиссёр. Это на «Светлый город»?

– «Светлый город» – рыба. То есть рабочее название, – пояснила Вале Катя.

Постучавшись, вошла девушка с пачкой листков в руках:

– Ада Густавовна, по Лебедеву информация. Последний фильм два года назад. Эпизод. В секции союза кинематографистов сказали, пьёт сильно. Для заработка ведёт свадьбы. Киноматериалы скачаем завтра.

– Последний эпизод скачайте, и все фотки по Лебедеву мне на стол, – распорядилась Рудольф.

– Зачем? – спросила Валя.

– Прессу заказывать. У тебя фотки с ним есть?

– Только свадебная.

– Неси в четверг. Всё, мне пора полоскать брюхо в бассейне!

Катя провожала Валю до выхода из Останкина:

– Она на тебя запала по полной программе, раз столько времени пальцы гнула! Рудольф баба хорошая, только к её мужикам не лезь. Ванька – её бывший любовник.

– Циничная, – заметила Валя. – Но мощная, ураганная.

– Ой, девка, ты циничных не видела. Мы с Адкой – институт благородных девиц. И помни, у Рудольф одна ахиллесова пята – мужики. Не лезь ей под ноги.

– А сколько ей?

– Полтинник.

– Никогда б не дала.

– Так у неё на одних массажистов в месяц растворяется штука баксов. Кстати, она физфак МГУ закончила.

Валя вышла из Останкина, сняла бусы, положила в сумку и побрела к троллейбусу. Здание телевидения по-прежнему казалось ей тяжёлым и угрюмым, но кабинет Ады его чуточку подсветил.

Оказалось, в тяжёлом угрюмом здании работают лёгкие, яркие, циничные люди. И разговаривают между собой шутливо, ритмично и весело, словно играют в настольный теннис. Напрасно они позвали её в передачу, она – зануда и не выучится их словесной эквилибристике.

Вернулась в кабинет сама не своя, обдумывая предложение этой странной Ады, закончившей физфак МГУ, чтоб дурить народ телевидением. И в первую очередь обдумывать саму Аду с её гипнотическим талантом, уменьем завораживать словами и такой энергетикой, что казалось, вокруг неё гудит воздух.

– Мы с Эдиком пораньше на курсы свалим. Ес? – отчиталась Вика.

– Хорошо. Какая-то ты не такая?

– У Ритки шиза гуляет, наезжает на меня, думает, мне его балтометр нужен, – пожаловалась Вика. – Тусую с ним как волонтёрка, пристраиваю кабана к половой жизни.

Позже зашёл Тёма. Он реже, но всё же навещал Маргариту, обменивая пакеты гостинцев на её страстные ласки.

– Ларёшника гоняли, плечо ушиб. Полечи, – попросил он Валю.

Сел на кушетку, снял китель, благо больной, записанный на это время, не пришёл.

– Ритка достала, куда девчонка Эдика таскает? – начал Тёма.

– Господи, да хоть в кусты. Это ему всё равно полезней, чем сидеть, как Илья Муромец. Наркоты нет, секты нет, Юлия Измайловна ему компьютерные курсы нашла. Чего шпионить? – объяснила Валя.

– Ритка ноет, снится ей, что Эдик в опасности. А ей всегда снится, когда с уродом что-то происходит.

– Ты – мент, ты и расследуй!

– Я ваще теперь не знаю, кто я? Раньше мы под солнцевскими ходили, теперь в газетах, что Михась назначен правительством Коста-Рики почётным консулом в Москве! А? – поднял он бровь. – Стало быть, под Костой-Рикой теперь хожу?

– Шутишь?

– Спроси своего, что это значит, а то вместе влипнем.

Тёма уже заканчивал свой юридический и мылился в элитный отряд милиции то ли по налогам, то ли по организованной преступности. Короче, в «маски-шоу».

– Это же опасно, – заметила Валя.

– Тут, что ли, за копейки не опасно? Сколько братанов перехоронил! Знаешь песенку: «Ёжик резиновый шёл и насвистывал дырочкой в правом боку…»? Ты вся в белом халате, между шведом и депутатом, а я каждый день между говном и кровью, – напомнил он. – Вчера мужика брали в «белочке», ножом троих соседей пырнул, а нам лови его сачком. Да ещё и не стреляй, потому что народу собралось, как в Большом театре!

– Позвали на телевидении передачу вести, – осторожно поделилась Валя. – Ты первый, кому говорю.

– Молоток Горяев, ничего для своей бабы не жалеет! – присвистнул Тёма.

– Он будет против. У него выборы в декабре, – напомнила Валя.

– Звездой станешь, на улице поздороваешься?

– Думаешь, как человек становится известным, сразу превращается в дрянь?

– Знаешь, Валёк, у певца Дегунина год назад тачку угнали, а мне нравится песня про старый забор, где девушка прощается с парнем, – обиженно начал Тёма. – Дело наш Федюшин просрал. А я по братве нашёл машину, пригнали ему, поставили. Хотел автограф взять, так он мне даже дверь не открыл. А когда в отделение бегал, как дым стелился! Билеты на концерт в первый ряд таскал!

Вечером Валя строго посмотрела Вике в глаза:

– Где вы были с Эдиком? Только честно.

– Если совсем честно, в кафешке. На курсах облом, аудитории закрыты, тараканов морят или что-то в этом роде, – подняла Вика лукавые глазки. – Центнер учится с чувихами знакомиться, а я типа тренер. Ходим туда-сюда, он клеится, его посылают, я ему по-любому про ошибки говорю. Тупой как сибирский валенок, смотри Ритке не болтани!

В комнату зашла мать:

– Тесто на пирожки с яблоками и корицей поставила.

– Бабуль, я калории считаю, – возразила Вика. – Закрыла шлюзы и рихтую бэксайд.

– Не жрёт она ничего, доча! Ноги до головы подымает, как по телевизору! – пожаловалась мать. – Раньше-то дитя водою сбрызгивали, говорили: «С гуся вода, с лебедя вода, а с тебя, мое дитятко, вся худоба!»

И ушла на кухню с расстроенным лицом.

– Обидка на тебя крупная, – процедила Вика сквозь зубы. – Мусорскому слила про телик, мне – нет! Он Ритке, Ритка – Эдику, Эдик – мне. Ботаню, как распоследняя, а мне ни слова.

– Ну, ты прямо как мать! Секунды ж не было, а главное, будешь со мной в передаче работать, – стала оправдываться Валя. – Не знаю даже, что чувствую. Чувствую, что влипла. Не получится у меня, опозорюсь.

Вика прыгнула, повисла у Вали на шее и завопила:

– Самое крутое «здравствуйте»! С вами самая крутая ведущая самого крутого канала – Валентина Лебедева! Круче неё только страусиные яйца, чёрные дыры и белые карлики!