Страница 8 из 82
Жора злится, лицо красное, как помидор, что-то на своём гортанном языке хрипит. Наверное, обещает убить. Только для этого сначала нужно загнать меня в угол или прижать к канатам, что вскоре ему, кстати, и удаётся. Но я прибегаю к крайней мере — клинчую, обняв Паркая, как старого друга, вяжу ему руки, он даже пытается в расстроенных чувствах боднуть меня, но я предусмотрительно прячу голову у него в пахнущей едким потом подмышкой. Рассечение на лбу ещё не зажило, зачем мне ещё одно?
Гонг. Живот и грудь Паркая тяжело вздымаются, он, кажется, пытается вобрать в себя кислород всем своим волосатым телом. Я же лишь немного вспотел, а дышу, как будто пробежался трусцой пару километров. Казаков выглядит довольным, просит не снижать оборотов, мол, знает он, что такое моя выносливость, и что в таком темпе я могу работать все три раунда. Прав Лукич, могу, в этом-то мой шанс. Причём чуть ли не единственный.
Во втором раунде соперник продолжает переть на меня во фронтальной стойке. Бить его одно удовольствие, жаль только, что у меня сегодня по большому счёту только одна рука рабочая. И тренер грузина в перерыве, я так понимаю, указал на это своему подопечному. Тот старается подобраться ко мне с «подветренной стороны», то есть с той, где я левой не
могу действовать в полную силу, преимущественно используя её для защиты. А мы не будем эту сторону подставлять, мои-то ноги быстрее, сам могу закружить соперника так, что у него голова кругом пойдёт.
Провожу серию из трёх ударов правой, напоминающих работу швейной машинки. Тык-тык-тык… Да, акцентированности ударам не хватает, но каждый из них боковыми судьями должен быть засчитан, так как голова Паркая трижды дёрнулась, принимая на себя мою правую перчатку. А может, всё-таки поработать в привычной, левосторонней? И тогда у меня появится возможность бить правой в полную силу. Левой вообще можно только обозначать удары, хотя, когда работали на «лапах», сделал для себя вывод, что реально и ей бить, но желательно доворачивая кулак, чтобы ударная зона располагалась подальше от травмированной фаланги мизинца.
В общем, попытка не пытка, сменил стойку и почувствовал себя куда комфортнее. Как оказалось, набирать очки можно даже травмированной рукой, и при этом бить правой куда как мощнее. Соперник тут же это почувствовал на собственной шкуре, пару раз нарвался на хороший встречный, и его атакующий пыл резко поугас. Так что и второй раунд однозначно за мной. Особенно радовало, что мизинец почти не пострадал, лишь пару раз дёрнуло болью. Правда, шраму на лбу досталось — после одного из ударов открылось лёгкое кровотечение.
Казаков всем своим видом выражает глубокое удовлетворение.
— Этот раунд тоже твой, всё идёт по плану, — говорит он, поднося к моим губам бутылочку с водой. — Не думаю, что Паркая и его тренер на третий раунд приготовят нам какой-то сюрприз.
Я тоже так не думаю, но внутренне готов к любому повороту событий. Впрочем, она развивались довольно предсказуемо. Соперник решил всё бросить на алтарь победы и, «накачанный» своим тренером, из последних сил рванул вперёд. Сил этих хватило примерно на минуту, после чего Паркая, уже не в состоянии бегать за мной, тяжело дыша, встал в центре ринга, глядя на меня ненавидящим взглядом. Он даже руки не мог поднять выше пояса, и мне не составило особого труда накидать ему в голову с десяток полновесных ударов правой, добавляя время от времени левой.
Удивительно, Паркая качался, но не падал. Я даже начал уже уставать его бить, когда рефери, не выдержав такого избиения, в конце концов решил остановить бой.
— Осторожно, Лукич, — попросил я, когда тренер стягивал перчатку с моей левой руки.
— Да помню я, помню, — проворчал тот. — Ну-ка, покажи свой палец… М-да, после награждения снова едем в травмпункт, пусть гипс накладывают, делают всё, как положено. Да и лоб твой снова зашивать, похоже, придётся.
Вместе с пальцем мне зафиксировали всю кисть, так что теперь даже процесс расстёгивания и застёгивания ширинки на джинсах превратился в настоящее мучение. Впрочем, всё это были мелочи, главное, что после неудачи на Спартакиаде я, может быть и не полностью, но восстановил своё реноме. А палец… Чемпионат страны, на котором будет проходить отбор к Олимпийским Играм, состоится в июне следующего года.
Правда, в преддверии чемпионата пройдут отборочные соревнования в 6 зонах, к финальному турниру допустят 100 лучших в своих весовых категориях. Но в любом случае трещина в фаланге заживёт максимум через месяц, так что беспокоиться не о чем.
По возвращении в Свердловск пришлось немного поуспокаивать Полину, испуганную видом моей загипсованной кисти и припухшим шрамом на лбу, где ещё предстояло снимать швы. Это не считая почти уже переставшей «подсвечивать» гематомы под глазом.
— Бедненький, ну что ж тебе каждый раз достаётся, — причитала она, покрывая моё лицо нежными поцелуями.
— Такая у меня работа, — вздохнул я. — Слушай, а чем так вкусно пахнет?
— Так я к твоему приезду котлет нажарила. Иди мой руки… Ой, руку, в общем, и садись за стол.
Вечером 29 октября мы с Полинкой замерли у экрана телевизора. То же самое сейчас происходило в Асбесте и Каменск-Уральском — мы предупредили родных, что прозвучит моя новая песня. Как и предполагалось, в ложе почётных гостей помимо прочих сидел Тяжельников, а рядом с ним примостился Громыко. Объявили и остальных, из знакомых услышал фамилии Кириленко и Воронова.
Я совсем не удивился, что концерт начался с выхода Лещенко вместе с Большим детским хором, исполнившими под аккомпанемент оркестра Силантьева «Любовь, комсомол и весна». В общем-то, я это уже знал, так как мы с Силантьевым общались только вчера, он мне и сказал, что Лев Валерьяныч с моей песней откроет торжественное мероприятие. Не обманул…
— Здо́рово! — выдохнула Полина, когда Лещенко закончил исполнять.
Ну да, это вам не первое домашнее исполнение под гитару, тут всё по-взрослому. Чёрт возьми, приятно видеть, как исполнителю аплодирует весь зал, включая правительственную ложу. На несколько секунд даже забыл, кто настоящий автор.