Страница 31 из 41
Я решил не тянуть с драматичным финалом, поэтому четко и громко произнес:
– Ник, перестань, хватит. У меня с Асей ничего нет. Наше расставание никак не связано с ней, поверь. Просто мы с тобой не можем быть вместе. Прости, но я не люблю тебя. Ты ведь знаешь об этом.
Ника перестала плакать, подняла лицо и со злостью в голосе спросила:
– Я слышала, что она работала у Дария. Это правда?
Я сморщился.
– Ну, как работала… – замялся, подбирая слова.
Но Вика не стала ждать моих объяснений. Вмиг превратившись в разъяренную тигрицу закричала:
– Вот всегда тебя на шваль всякую тянет. А того, кто рядом ты не ценишь и не замечаешь!
– Ника-а-а-а, – прорычал я. – Больше никогда не называй Асю так, поняла? Тебя не красит такое поведение!
Я резко повернулся, сделал шаг вперед и оказался прижат к ней вплотную, приподнял подбородок и произнес в лицо:
– Ты ничего о ней не знаешь! И даже представить себе не можешь, через что ей пришлось пройти. Тебе такое и не снилось, поэтому оскорблять ты ее не будешь, поняла?
Она сглотнула, но все же продолжила язвить:
– Зато ты, я смотрю, много о ней знаешь. Наболтала с три короба, девчушка, а ты и рад уши развесить. Добрый ты, Вадим. Только хочешь казаться злым, суровым и жестоким, а на самом деле добрый и доверчивый. Тебя вокруг пальца даже такая пигалица, как она обвести смогла. Только хорошее отношение почему-то не на всех распространяется, – она с тоской вздохнула и добавила: – Я столько с тобой пережила. Вытаскивала из разных передряг и попоек, возвращала, можно сказать, с того света, когда ты напивался до чертиков, но даже таких слов, какими ты сейчас ее защищаешь ни разу не слышала. Больно мне, Вадим, очень больно, понимаешь?
Шумно выдохнув, я резко отошел от Виктории и молча продолжил одеваться.
На душе стало паршиво и гадко.
Что я мог ей ответить? Ведь все, что говорила Ника, было чистой правдой. От первого до последнего слова.
Она действительно многое для меня сделала, но ведь сердцу не прикажешь. И если за год, пусть и свободных, но отношений, я не воспылал к ней любовью, то вряд ли что-то изменится в будущем.
Вика бросилась ко мне и обхватила шею руками.
– Вадим, подожди. Не уходи, пожалуйста, останься со мной. Мы больше не будем об этом говорить. Меня все устраивает…
Ее кидало из стороны в сторону. Психологически штормило. Мне кажется, в этот момент Виктория и любила и ненавидела меня одновременно. И я понимал ее, так бывает.
Она, то посылала, куда подальше, то готова была на все лишь бы я остался.
– Но меня нет, Ника, – тихо ответил ей и аккуратно освободил шею от цепкого захвата.
А она, закрыв лицо руками, замотала головой:
– Нет, нет, нет! Ничего не хочу слышать! Только не сейчас. Ты остынешь и снова вернешься ко мне. А я пока подожду, как всегда ждала…
У нее начиналась истерика.
Я понимал, что все это время только мучал Нику. Не замечал, что она давно и без памяти влюблена в меня. А когда мне было думать об этом? Мозг, затуманенный алкоголем, плохо соображал. И поэтому осознание этой простой истины пришло только сегодня.
Мне было жаль ее, себя, нас. Жаль, что так все получилось. Жаль, что так и не смог ответить ей взаимностью. И жаль, что так нелепо разрывал отношения: утром, после чудесного секса, второпях и на бегу…
Но по-другому не выходило.
Я чувствовал, что если упущу момент сейчас, то позже опять не решусь на разговор. Ведь это совсем непросто. Я все-таки испытывал к Нике страсть, влечение и желание, но понимал – это не те эмоции, из-за которых встают на одно колено и делают предложение руки и сердца. Совершенно не те. Поэтому другого варианта, как расстаться, не видел.
Я аккуратно обошел ее, остановился в проходе и тихо произнес:
– Я больше не вернусь…
– Ага, конечно. Вернешься, куда ты денешься? – услышал вдогонку.
– Ты ошибаешься, – ответил я, а дальше ваза полетела в стенку и разбилась на кусочки, за ней, видимо, отправились французские духи, и все остальное, что стояло на тумбочке.
Я не хотел слушать очередную истерику, и поэтому ушел, громко хлопнув дверью, в твердой убежденности, что больше никогда не переступлю порог этого дома.
Приехав домой, бросил ключи от квартиры на стол и поднялся на второй этаж. Прошел мимо двери комнаты, где спала Ася, и внезапно остановился.
Дико захотелось взглянуть на нее. Хотя бы краешком глаза. Меня накрыло наваждение, которому невозможно было сопротивляться, и поэтому, вернувшись, слегка толкнул дверь. Но она, конечно же, не поддалась.
Я усмехнулся. А чего я ждал?
Того, что девушка в чужом доме спит и видит, как маньяк, вроде меня, утоляет свое любопытство, подглядывая за ней, и поэтому не закрывается на щеколду?
Посмеявшись над своими нелепыми действиями, отправился в комнату, а оттуда прямиком в душ. И только в пять утра завалился спать.
Проснулся в 10 часов, помятый и недовольный. Утро воскресенья не задалось.
Быстро оделся и спустился вниз.
В гостиной уже ждала меня Ася. В красивом синем классическом брючном костюме, с уложенными волосами и легким макияжем на лице, она выглядела шикарно.
Я отметил для себя, что ее образ мне нравился больше, чем Виктории.
Макияж у Ники всегда был кричащий, яркий, привлекающий внимание, а вещи дорогие и идеально отутюженные. Все в ней было таким безупречным, что я боялся лишний раз прикоснуться к Вике.
Она напоминала фарфоровую куклу: дорогую и очень хрупкую. И только ночью раскрепощалась и давала выход своим эмоциям.
Я привалился плечом к стене и продолжил разглядывать девушку, сидящую в гостиной.
Только сейчас понял, насколько сильно устал от царящей вокруг мишуры успешной жизни. В моем окружении преобладали только знающие себе цену женщины, и их зашкаливающая идеальность до чертиков надоела. Может, поэтому два года назад и влюбился в Настю?
Ведь она была настоящей. Не играла, не старалась казаться лучше и скрыть недостатки характера. Вела себя так, как считала нужным и не заискивала передо мной…
Тряхнул головой и разозлился на себя.
Сколько можно о ней вспоминать?
Она уже год как замужем и счастлива, а я трачу свою жизнь, здоровье и нервы на глупые пьнки, гулянки, бары, самобичевание и страдание.
Но я понимал: мысли перескочили на Настю, потому что Ася мне очень ее напоминала. Девушка, сидящая на диване, была совсем неидеальной, но зато настоящей и живой.
Вот и сейчас, например, она спокойно поджала под себя ноги, не боясь помять костюм.
Я слегка покашлял, и Ася, увидев меня, улыбнулась:
– Привет, – посмотрела на часы, висящие на стене, и спросила: – Ты всегда на работу к обеду приходишь? Уже одиннадцатый час. Я успела собраться, убраться и приготовить поесть. Специально включала пылесос и гремела посудой. Но ты, как слон, все спал и спал, и не хотел просыпаться.
– Нет. Не всегда. Иногда вообще не хожу!
Она удивленно подняла брови.
– Да, этот год был сложным. И сегодняшняя ночь, кстати, не лучше. Но с завтрашнего дня мы будем, как положено, приезжать на работу к восьми. А что у нас на завтрак? – я потер ладони и отправился на кухню.
Ася встала и пошла за мной.
– Омлет…
Я непроизвольно скривился.
– Опять?
Она развела руки в стороны.
– У тебя кроме яиц, молока, колбасы, сыра и помидоров ничего в холодильнике нет. И честно сказать свежестью они не отличаются. Но, думаю, не отравимся.
Потом подошла к столу, взяла блокнот, вырвала исписанный с двух сторон листок и, протянув его мне, сказала:
– Я составила список нужных продуктов. Можешь после работы заехать в магазин? Или мне вечером самой их купить?
Я глупо заморгал, взял лист и, быстро прочитав текст, произнес:
– У тебя бицепсы, как у Шварценеггера? – потрогал шутливо ее предплечье. – Вроде бы нет. Как ты все это донести собираешься?
– Пару раз схожу, мне все равно вечером нечем заняться. Вот вчера просидела пять часов возле телевизора, но так тебя и, не дождавшись, отправилась спать. Занятие, скажу тебе, это скучное.