Страница 5 из 22
– Тут такое дело… – я вздохнул. – Вы, товарищ милиционер, мне наверняка не поверите. Дело в том, что я путешественник во времени. Я прилетел из будущего.
– Гражданин Колобков! – отозвался Рогожкин. – Мы с вами взрослые люди!..
– Понимаю, вы, конечно, мне не верите! Но правда! Я перенёсся сюда из 2022 года! Чтоб спасти СССР!
– От вторжения марсиан, я полагаю?
– От распада! Понимаете, всего через восемь лет Союз распадётся!
– За восемь лет вы сможете отсидеть за тунеядство четыре раза.
– Гражданин Рогожкин, я серьёзно! В девяностые тут уже будет пятнадцать отдельных стран! И все под влиянием Штатов!
– Может, ещё небо на землю упадёт? – язвительно поинтересовался милиционер. – Гражданин Колобков, ведите себя по-человечески, не заставляйте меня вызывать психиатров!
– Да блин! Вот вам кажется, что СССР навсегда, да? А шиш! Андропов скоро умрёт. Потом будет старый Черненко, он тоже умрёт. А потом генсеком изберут предателя Горбачёва…
Рогожкин встал.
– Гражданин Колобков! Я понимаю, что платить штраф за прогул или садиться за тунеядство никто не хочет. Но антисоветская пропаганда – это гораздо более тяжёлая статья! Ну вот что вы такое несёте?!
Я прикусил язык. Да, кажется, здешняя милиция ещё не готова к спасению Родины… Вдруг мелькнула мысль в голове: а что, если назваться именем деда и назвать его место работы? Раз я застал его дома с семьёй, может быть, сегодня у него законный отдых? Может, смена не его?
– Колобков Николай Иванович, 1940 года рождения, уроженец города Кыштым, – забормотал я. – Русский. Коммунист. Начальник цеха металлообработки на заводе «Красный компрессор».
– Ну вот, так бы сразу! – ответил Рогожкин. – Ваш рабочий телефон!
– Не помню. Честно.
Участковый вздохнул, но ругаться не стал: видимо, ему уже надоело общаться с чудилой из непонятно какой эпохи. Он кому-то позвонил, попросил найти номер «Красного компрессора» и вскоре уже набирал его на обаятельно-допотопном дисковом аппарате.
– А знаете, телефоны скоро кнопочные будут, – заметил я. – А потом вообще мобильные. С экраном.
Рогожкин взглянул на меня строго, словно учитель на нерадивого ученика. А потом сказал в трубку:
– Добрый день! Колобков Николай Иванович у вас работает? Начальник какого-то цеха… Ага… У него сегодня выходной?.. Да, отлично, спасибо!
Он повесил трубку.
– Я могу идти? – спросил я, сжав с надеждой свой искусанный батон.
– Можете, Николай Иванович. Понятия не имею, зачем была вся эта клоунада, если можно было просто сразу сообщить, где вы работаете. И что смена сегодня не ваша. Идите, идите.
5.
К тому времени, когда я вышел из милиции, все продуктовые магазины уже закрылись. Честно говоря, после жизни рядом с круглосуточной «Пятёрочкой» поверить в это было немного сложно. Но делать нечего! Догрызая батон, я направил стопы домой в надежде, что там поскребу по сусекам и ужин себе как-нибудь сварганю.
Добравшись до дома, я заприметил хорошенькую молодую мамашу в лёгком розовом платье, подчёркивающем плечи, и с причёской в стиле Пугачёвой. Ей никак не удавалось втащить коляску со своим отпрыском по лесенке, чтобы попасть в наш подъезд. Я решил, что если помогу ей, то она поймёт, что зря выбрала того мужика, который сделал ей этого мелкого, а не кого-нибудь типа меня. И помог.
Дамочка рассыпалась в благодарностях:
– Спасибо огромное! Что бы я тут без вас делала?!
– Мелочи, – сказал я благородно. – Мы, советские люди, всегда помогаем друг другу, не так ли?
Женщина взглянула на меня как на придурка. Потом мило рассмеялась:
– Ой, а вы ещё и с юмором! Шутник! Знаете, по-настоящему остроумные мужчины это редкость!
Я вообще-то не шутил, но раз ей нравятся юмористы, пускай так и будет.
– Без шуток не прожить, – ответил я.
– Ой, да, не говорите! В наше время только юмор и спасает!.. Кстати, кажется, мы не знакомы! Я Люся!
– Серёга.
– А я вас тут раньше не видела. Квартиру поменяли?
– Я в гостях, – придумал я. – Живу у брата.
– Ой, и долго вы тут будете?
– Не знаю. Может, месяц, – ляпнул я.
– Вот как! Тогда заходите на чай, если вдруг заскучаете.
Люся улыбнулась, заглянула мне в глаза, глупо похлопала ресницами, а потом как бы смущённо отвела взгляд. Она, что, со мной заигрывает?!
– А ваш муж меня не выгонит? – спросил я осторожно.
– Нет, он сейчас на севере, на Повхе. Мы разводимся, – ответила мне новая знакомая.
Зачем информировать мне, в каком именно вахтовом посёлке находится сейчас муж, если Люся всё равно с ним разводится, я не понял, и сделал вывод, что этого мужа, возможно, никогда и не существовало вовсе. Что ж, тем лучше! Люся симпатичная. И я ведь так и думал, что в СССР другие девушки, не эти эгоистки, что бросают меня сразу же, как только узнают, что безработный! При социализме-то совсем другое дело! Вон они тут как, сами кидаются! Везёт мне! В РФ секса не было, а в СССР, стало быть, будет…
Мы зашли в подъезд, и я галантно затащил коляску с раскричавшейся личинкой человека вверх ещё на один лестничный пролёт. Хотел тащить дальше, но Люся сказала:
– Нам дальше не надо! Спасибо большое, Сергей! Мы пришли!
– Здесь живёте, стало быть? – спросил я, глядя, как Людмила суёт ключ в замок квартиры № 16.
– Да. А вы где?
– В девятнадцатой. Над вами, – сказал я. – У Колобковых.
И тут мысль прошибла меня словно молния. Шестнадцатая квартира! Под нами! Да это же Людмила Васильевна, старая швабра, которая несколько раз вызывала милицию из-за того, что мы с матерью якобы шумные! Точно она! Нос ее. И черты те же самые. Только ещё не седая, не скрюченная и без своей любимой сумки-тележки. А этот вопящий в коляске кулёк – это Славка, разбойник, рецидивист, заключённый пожизненно в «Белого лебедя». Ёк-макарёк! Я планировал трахнуть старуху?!.. Или, если сейчас она вроде пока не старуха, то можно?.. Да блин!.. Я планировал трахнуть старуху – и всё ещё планирую это сделать…
– Ну, всего хорошего, Сергей, – сказала Люся. – Заходите!
– Непременно, – сказал я.
Васильевна скрылась в квартире.
А я пошёл дальше по лестнице, думая над нелёгким моральным выбором: можно ли вступать связь с красивой девушкой, если знаешь, что внутри неё скрывается ненавидимая тобою чокнутая бабулька?..
Из еды дома обнаружились макароны и рыбные консервы. Макароны я сварил, но они как-то слиплись и стали похожи на кашу – не очень-то аппетитно. Даже не знаю, было ли дело в недостаточности моих поварских навыков или во вредителе, прокравшемся на макаронную фабрику… В общем, мне пришлось довольствоваться сайрой и воспоминанием о батоне.
Главной проблемой тем вечером была скука. Я, конечно, разобрался, как включается телевизор и даже испытал некое умиление от дрожащей чёрно-белой картинки и «лампового» звука. Но уж больно передачи были скучными! По одной программе показывали что-то по надои и про центнеры с гектара, по второй шёл фильм про революцию. Смотреть этот фильм было трудно: во-первых, не сначала, во-вторых, большевики там были хорошими и русскими, что не совпадало с тем, как я обычно их видел. Правда, потом фильм закончился и пошли новости. Тут я воспрял духом: вот оно «время, вперёд», вот оно торжественное «здравствуйте, товарищи!», по которым я так тосковал! Дикторы были солидные, застёгнутые на все пуговицы, чем-то напоминающие школьных учителей. Это мне очень нравилось. Не какие-то там журналюги, а всё как положено!
Впрочем, вскоре снова стало скучно. Репортажи о визите генерального секретаря на компрессорный завод и о заседании Верховного совета точно соответствовали антуражу, где я оказался, но, если честно, не больно-то увлекали. Потом пошло про выборы в Монголии, про профсоюзы на Коста-Рике, про военное положение в Польше, про Саманту Смит какую-то… Про хохлов ни слова, кстати, не было. Неожиданно меня накрыла острая тоска по передачам, где бы обличали жидобандеровцев…