Наследница

Айрис шмыгнула носом.

— Я останусь. По крайней мере пока. Я не могу оставить Чернотайю, я родилась здесь и здесь мой настоящий дом, — после легонько толкнула Ясмин в грудь. — Я передаю свои победы тебе.

Ясмин успела взять ее за пальцы, но Айрис тут же выскользнула. Улыбнулась и вышла из круга. За ней поспешно шагнул Лён.

— Кто-то ещё? — тихо спросила Ясмин. — Мама? Место главы твоё по праву, я не стану сражаться.

Мама тяжело поднялась с колен. От ее легкокрылой стрекозиной грации не осталось и тени.

— Нет. Я буду плохой главой, детка. Я отказываюсь.

— Отказываюсь, — подтвердила Айрис.

Следом Мечтатель. После отказ подтвердил каждый из Катха, потом из Древотока. Тетушке Клиане пришлось дать успокоительные смолы, но и те постоянно выпадали из искривлённого в плаче рта. Прошло не меньше двух десятков лепестков, прежде чем она смогла произнести отказ внятно.

— Принимаю, — шепотом сказала Ясмин.

Сердце заколотилось пойманной рыбкой. Рунный круг полыхнул золотом. И стало резко заметно, что день погас, и вокруг настала беззвездная тихая ночь. Только в саду надрывалась малиновка.

Рука поднялась вверх без ее участия, и Ясмин невольно похолодела. Не очень-то ей нравились шутки. Но страх прошел, а следом прошло и сомнение. Инстинктивно она чувствовала правильность незримого ритуала.

Запястье загорелось болью, и его обвила руническая вязь, смысл которой давно затерялся во тьме веков.

Глава 24

Несколько секунд Ясмин боялась проснуться. Стояла в напряжении, вцепившись в собственную руку, и с ужасом ждала, что откроет глаза. Но миг шел за мигом, а она оставалась внутри погасшего круга.

Спустя десяток лепестков она жалела, что не проснулась. Потому что с противоположной стороны импровизированной арены на неё смотрели Хрисанф и Верн, а поодаль от них с колен уже поднималась мама. А позади, как верный страж, оставался Абаль. Ясмин закрыла на минуту глаза и приняла решение.

— Я ненадолго, — сказала она, обернувшись к Абалю. — Так давно не видела маму.

Абаль метнул далёкий от любви взгляд на ее мать и натянуто улыбнулся. Было очевидно, что мастер Гербе ему не нравится и никогда не понравится, даже ради Ясмин. Но ради Ясмин он будет вежлив.

— У тебя есть время, Яс, ведь теперь ты глава Бересклета, — Абаль играл кончиком косы и демонстрировал социально одобряемое поведение.

И захочешь упрекнуть — не подкопаешься. Ясмин виновато улыбнулась и пошла навстречу к матери. Подумаешь. У него и самого родственники не сахар. Она быстрым шагом пересекла круг и обняла подошедшую к ней маму. Боль от потери настоящей, оставшейся в другом мире матери уже не была такой сильной. Между ней и болью вставали Абаль и Варда, Хрисанф и Верн, ее ученики и Консулы, и мать Ясмин — так сильно похожая на ее собственную мать.

— Я ждала тебя, — мама слабо улыбнулась и морщинки сложились в знакомый рисунок — лучики вокруг глаз, мелкие заломы у губ. — Ты должна рассказать мне все-все.

Ну, все-все она не расскажет, никому.

Мать увела ее в свой лабораторный замок, где не было места ни дружескому чаепитию, ни даже приличных кресел. Пришлось садиться на передвижные носилки. Там можно было обняться.

— Я скучала, — Ясмин тут же воспользовалась этим и спряталась в маминых руках.

Мама ласково перебирала ее волосы. Если не приглядываться, она по-прежнему выглядела юной девчонкой, но Ясмин приглядывалась. Слишком резкие движения, закаменевшие мышцы рук, едва уловимая глазом сеть морщин, лёгшая на все еще юную фигурку. Сквозь молодость ума проглядывала физическая старость. Ясмин намертво вцепилась в мать, она хотела терять ее снова.

— Подожди же, детка, — со смехом отстранилась мама. — У меня есть для тебя сюрприз!

— Не надо, — тут же отказалась Ясмин. После виновато исправилась: — Приятный?

Вместо ответа из-за белой двери в белизне медицинской сорочки к ней навстречу выплыла номер Семнадцать. Юная Ли имела салатовый оттенок кожи и рожки-веточки, проглядывающие из высокого пучка. Глаза у неё влажно блестели.

— Приветствую мастера Белого цветка, — она пыталась сказать это с присущим Варде достоинством, но голос у неё сорвался и она почему-то бросилась перед Ясмин на колени. Онемевшая от шока Ясмин взялась ее приподнимать, а после обхватила всю ее тонкую, как молодое деревце фигурку и прижала к груди.

— Ох, Ли, я не надеялась увидеть тебя в порядке. Прости меня, прости меня за все.

— За что? — ее голос остался прежним — высокий и звонкий, он звучал колокольчиком.

— Что не защитила, — серьёзно сказала Ясмин. — Взрослые должны заботиться о младших, а я знала, что тебя послали умирать, но не смогла остановить это. Ты ведь… помнишь, как…

Помнишь, как умерла?

Ли помнила, но почему-то солгала. Ясмин интуитивно чувствовала слабые волны ее эмоций. Тёплый розовый — к ней, золотой — к ее матери, холодный и темный к Хрисанфу, который слабо угадывался в ее мыслях, когда она думала о смерти.

— Не помню, мастер, наверное, я умерла во сне. Или не совсем умерла… Зато я теперь зелёная, прямо, как первые березовые листочки, красиво, правда? — Ясмин сначала содрогнулась, после стоически кивнула. — Мастер Гербе смогла меня починить.

— Вылечить, — автоматически поправила Ясмин. — Нельзя говорит о себе, как о вещи.

Ли весело пожала плечами и снова полезла обниматься, доверчивая и ласковая, как котик.

Ясмин уложила ее голову себе на колени и посмотрела на мать:

— Что происходит, мам? — мама все ещё обнимала ее за плечи и со стороны они наверняка походили на трех граций, присевших в тени деревьев отдохнуть.

Мама внимательно рассматривала ее, словно пыталась не столько увидеть, сколько разгадать. Ясмин даже засмеялась и поторопила:

— Ну! Глава Астер действительно умер?

— Конечно, — мама удивилась и снова взяла ее лицо в чашу ладоней, пристально вглядываясь в ее лицо. — Глава Астер мёртв, и убил его вовсе не Зеф, ты ведь понимаешь?

— Не понимаю, — тут же вставила Ясмин, с беспокойством глядя на мать. — А кто убил? И зачем?

Мама спокойно улыбнулась, разглаживая пальцами собравшийся в маску скорби лоб Ясмин.

— Он дал слово, что позаботиться о Ясмине, даст ей кров, имя и статус, и никогда не причинит вреда, и я поверила ему. Он никогда не лгал мне, даже в мелочах. Вместо этого он использовал ее, как средство мести Примулу. Его сердце не дрогнуло, хотя она была ненамного старше Айрис, которую он баловал и любил. Я не взяла с него кровную клятву, и он воспользовался этим. Взамен, он тоже не взял с меня клятвы, и этим я тоже воспользовалась.

— Ты его убила? — с немыслимым удивлением спросила Ясмин.

Мама кивнула с застывшей улыбкой:

— Он бы умер в любом случае. Много лет назад, мастер Файон взял с Зефа клятву о выполнений трех его приказов в обмен на жизнь Древотока, и тот согласился. У него уже родилась Ия, и ты знаешь, как сильно он любит ее. Изначально милость жизни была дарована только главной ветви Бересклета, а Древоток и Катх подлежали уничтожению, поэтому я его не винила. Первым приказом Зефу было найти наиболее одаренную девочку в Бересклете, вторым лишить Абаля оружия, а третьим — убить главу Бересклета. Невыполненная клятва уничтожила бы его в любом случае, так что когда Абаль сохранил свой дар, Зеф пришёл ко мне и рассказал обо всем. С самого начала. — голос матери тёк спокойным ручьём, словно она рассказывала сказку на ночь.

Ясмин слушала и обманывалась спокойствием ее голоса. Вот только она помнила, каково быть пустой. Кишкой, в которой бултыхается воздух. Они хотели сделать Абаля таким?

— Дядя пытался лишить Абаля дара?

— Конечно, но никто из нас не знал, что… он такое. Никому из нас не приходило в голову, что Примул сделает такое с собственным сыном. Впрочем, как видишь, мне не приходило в голову, что мой муж поступит так с моей дочерью.

Ли задремала. Во сне ее лицо разгладилось, а кожа приобрела более густой цвет. Ясмин переложила ее на кушетку и подивилось, насколько легкой та была. Или тому, насколько сильной она стала. В России она не поднимала ничего тяжелее кастрюли с супом.