Жена-беглянка

Эдмунд не выдержал:

— Мама, прекрати.

— Ты дурак, Эд! — она вздёрнула подбородок, вмиг оставив притворство.

Вернее, сменив одну маску на другую.

Свергнутая королева. Хрупкая лилия в клыках мастиффов…

— Пройдёмте, госпожа Даймер, — сказал мастифф по фамилии Кеттенхунд, твёрдо держа её за плечо.

Эдмунда уволокли следом безо всякого почтения.

— У-у! Осторожней, бараны, у меня рука прострелена! — неслось из приёмной под стук решительных шагов.

Полминуты, и всё стихло.

— Отец, без полиции обойтись не получится, — негромко сказал Мэт. — Я вызову наших людей. Они подъедут тихо, без мигалок, а потом передадут задержанных Управлению безопасности.

Джеландия держалась на больших концернах. Преступления против членов первых семей считались делом государственным, и занималась ими особая служба.

Мерсер Даймер медленно склонил голову — словно вековой дуб согнулся.

В таком положении и стоял, пока Мэт договаривался с коллегами.

Но едва с этим было закончено, глава концерна сделал шаг вперёд. Выдавил тяжело, будто стену сдвинул без бульдозера:

— Сын.

И умолк.

Наверное, это означало: "Прости, если сможешь, я безмерно виноват перед тобой. Спасибо, что спас меня и концерн". Во всяком случае, хотелось верить, что господин Даймер имел в виду именно это.

Нельзя требовать от него раскаяния и душевных излияний прямо сейчас. Его мир только что рухнул, а жизнь перевернулась.

Мэт ответил вымученной улыбкой:

— Отец.

Его лицо заливала восковая бледность, на висках бисером блестел пот, и моё терпение лопнуло. Потом поговорят!

Я подошла вплотную, бережно ощупала его плечи, грудь, нырнула руками под пиджак. Мэт вздрогнул, а мои ладони ощутили горячую влагу.

— Ты всё-таки ранен, и молчишь?!

— Ерунда. Царапина, — отмахнулся он.

И рухнул прямо на меня.

Парк за окном частной клиники купался в солнце, таком ярком, что пожухшие крылатки на клёнах светились оттенком меди. Сквозь стекло пробивался птичий щебет, островки снега на газонах съёживались и исчезали на глазах. Всё-таки для настоящей зимы даже в Джеландии рановато.

Изголовье больничной кровати было поднято в дневное положение, и Мэт дремал полулёжа, склонив голову к плечу. Двухчасовой разговор с Мерсером Даймером оставит без сил и здорового, а Мэту даже вставать ещё не разрешали, хотя он утверждал, что чувствует себя отлично.

Я остановилась на пороге гостиной, где было всё, чтобы убить время — полка с романами, вещатель, показыватель, проигрыватель, даже стационарный суб-коммуникатор. Гостиная соединялась с маленькой спальней для родственников пациента. Но я ночевала рядом с Мэтом. Сейчас вторая койка стояла за ширмой, а вечером медицинская сестра подкатывала её к кровати раненого: чем ближе феникс, тем сильнее благотворный эффект.

— Симона, — Мэт приоткрыл глаза и улыбнулся. — Полежишь со мной?

Кровать у него была, конечно, не двуспальной, но заметно шире, чем в городской больнице. Ему бы королевское ложе из люкса для молодожёнов привезли, если бы попросил. Ведь клиника принадлежала лично Мерсеру Даймеру.

Я вытянулась рядом с Мэтом и заглянула ему в лицо. Вид утомлённый, но в глазах довольный блеск.

— Вижу, договорились?

— Угу, — он попытался обнять меня и досадливо крякнул. — Болит ещё, гадость такая.

— Лежи смирно, герой-любовник.

— Сжалься! Я болен. Мне нужна интенсивная терапия.

Я придвинулась вплотную и осторожно пристроила голову на его здоровое плечо.

— Так лучше?

— А поцеловать?

— Поцелуй надо заслужить. Давай рассказывай.

Мэт вздохнул, улыбка на его губах растаяла, как снег за окном.

— Афера Талхаров оказалась глубже и опасней, чем я думал. Эд собирался сместить отца. Заручился поддержкой нескольких интриганов из совета директоров и рассчитывал сам занять кресло председателя, а затем ввести в совет настоящих отца и брата. Но даже с теми акциями, что он успел скупить, и с теми, что выманила у отца Белли, им всё равно не хватало голосов. Немного…

— Твоих пяти процентов! — осенило меня.

— Именно. Думаю, если бы не наш ужин с сеансом публичного разоблачения, меня бы в конце концов прикончили, а Эд сделал всё, чтобы самому жениться на тебе. Я заметил, какие взгляды он тебе посылал.

Я фыркнула. Хотя на самом деле мне было страшно. Вот так живёшь на свете, никого не трогаешь, строишь своё маленькое счастье, а в это время кто-то уже вписал тебя в свои зловещие планы и готов отнять всё, что тебе дорого. Из-за каких-то поганых денег.

— За четыре года в полиции меня ни разу не пытались убить, представляешь? — задумчиво произнёс Мэт. — Вот тебе и опасная работа.

— Так, может, откажешься?

Мэт медленно вздохнул.

— Моё место рядом с отцом, я рождён для этого. Хотя честно говоря, мир нормальных людей нравится мне гораздо больше, чем мир миллиардеров. Люди везде одинаковы. Но деньги сводят с ума. Мой дед умел с этим бороться. Думаю, я сохранил способность понимать, что на самом деле важно в жизни, только потому что он был рядом. Если у меня что-то не складывалось, я шёл к нему, а не к отцу.

Потому что отец выставил его из дома ради Белинды и её ребёнка от другого мужчины. Эл и Эд. Надо было догадаться!

— Когда я ушёл из концерна, дед страшно переживал. Это его и подкосило. Мужчины в нашей семье легко доживают до ста лет. А ему было девяносто четыре.

Анимы дают не только талант, у кого полезный, у кого приятный, а у кого непонятно для чего нужный, но и полтора-два десятка лишних лет жизни. Если повезёт, конечно. Альдо Риль, мой отец по крови, ушёл к магическим предкам в восемьдесят два. Неплохо для обычного человека, но не для анимата. Зато Вечи Талхар собирался жить вечно, жертвуя самыми близкими. И что-то мне подсказывало: однажды Эл или Эд тоже стали бы приправой к молодильному яичку. Если у Талхара-старшего не припрятаны про запас другие дети.

Белинду Даймер пугала не столько смерть, когда-нибудь в будущем, сколько старость, которая у женщины начинается уже после двадцати двух — так она заявила на допросе.

Главным своим капиталом Белинда считала красоту. А чего стоит красота без молодости? Не той, которую дают химия, хирургия и суб-технологии — жалкий осколок древней магии, а истинной, исходящей из таинственного источника внутри её собственного женского естества. Надо лишь пробудить этот источник должным образом. Талхар-старший снабжал любовницу чудодейственными духами и кремами, от которых её кожа сияла, как у шестнадцатилетней, раз в год давал волшебное питьё с вытяжкой из молодильных яиц. А принимая в себя мужчину, пережившего "истинное омоложение", Белинда причащалась его целительной энергии.

Просто невероятно! Занятой Мерсер и не подозревал, какими средствами его красавица-жена поддерживает юный вид.

Не было оснований считать, что Белинда приложила руку к гибели сестры. Но расследование того давнего дела решено возобновить…

— Пресса уже знает, — сказал Мэт. — Котировки пошли вниз, брокеры советуют мелким акционерам продавать. Концерн ждут трудные времена. Но отцу это только на пользу. От жизненных несчастий он всегда спасался работой. А сейчас работать придётся как никогда. Собственно, ничего другого у него теперь нет.

— У него есть ты.

— И он заставит меня пахать, как проклятого, — усмехнулся Мэт. — Но не спеши расстраиваться. Прежде чем согласиться, я поставил несколько условий, и ему пришлось их принять. Во-первых, какой бы ад ни творился в делах, у меня всегда должно быть время для семьи, — его тёплые пальцы легко погладили мою щёку. — Во-вторых и в-третьих… это пока секрет. Но обещаю, тебе понравится.

Некоторое время мы полушутя препирались. Мэт ни в какую не желал ничего объяснять. Я даже подумала, не обидеться ли как следует. Для профилактики. Чтобы иметь от меня секреты не вошло у него в привычку.

Тут он притянул меня к себе, на секунду прижался губами к моим губам, а когда отстранился, его солнечно-карие глаза были серьёзны.