Страница 3 из 58
Я помялась и кивнула.
Сколько раз я уже рассказывала эту историю — чиновникам департамента, другим соискателям, господину Фуксу и его коллегам, просто любопытствующим из местных. Сначала было страшновато, так и мерещились рядом агенты татурской тайной полиции. Потом стало от зубов отскакивать.
Мой брат Артур и его друзья со студенческой поры выпускали полуподпольный альманах "Анима". Не столько критический, сколько познавательный. Какие бывают анимы, как они передаются и сочетаются, как связаны с талантами — особыми способностями, которые и близко не сравнятся с настоящим магическим даром, но встречаются куда чаще. Иногда они полезны, иногда занятны, а порой оказываются совершенно никчёмными.
Альманах печатали на простеньком ручном станке. Даже я написала пару статей, опираясь на джеландские журналы — под псевдонимом, разумеется. Это же так интересно!
Мистики прошлых веков верили, что в нас возрождаются души магических предков, отсюда и пошло название "анима" — "душа". Первые естествоиспытатели полагали, что дело в волшебных спорах в нашей крови. Когда количество спор стало критически малым, гномы, орки, эльфы, сильфы и другие магические народы просто-напросто переродились в людей, и нынешние аниматы — их потомки.
Современные учёные говорят, что всё сложнее. Но главное, они придумали тесты, которые позволяют выявлять даже самых слабых аниматов уже в подростковом возрасте.
Эти тесты стоят недорого и доступны где угодно.
Кроме Татура.
Герцог Демар объявил анимы вредной джеландской выдумкой, а аниматов — опасной сектой, желающей захватить власть. Это не мешает ему и его кабинет-баронам втайне использовать наши таланты — те, что связаны с субстанцией; другие им неинтересны. Взамен нам позволяют жить. До тех пор, пока мы молчим о том, кто мы есть. А мы всего лишь хотим быть собой и не скрывать этого! Как это делают аниматы во всём мире.
В своё время я очень удивилась, узнав, что существуют целые научные направления — аниматика, аниматическая история. Крупные институты исследуют анимы, ищут археологические доказательства существования волшебных народов, спорят о том, как анимы связаны с тотемами древних племён…
Обычно в этом месте слушатели, кем бы они ни были, начинали безудержно зевать. Но инспектор внимал так, будто я сирена, а он моряк, очарованный дивной песней.
Из окна щедро лился свет, сидели мы близко, и я хорошо рассмотрела его глаза: красивый изгиб ресниц, оттенки радужки — от чайного с тёмно-коричневыми крапинками до эльфийского туманно-зелёного, светлого, как утреннее небо, и сумрачного, как море на пороге ночи.
Вздохнув, отвела взгляд. Пора рассказать главное.
В прошлом году пошли слухи, что младшая дочь Демара встречается со студентом-аниматом, и нам стоит ждать послаблений. Что там произошло, неизвестно. Но вскоре газеты разразились гневными статьями: "Коварный сектант завлёк в сети доверчивую девушку! Надо искоренить заразу!" А парнишка учился как раз в нашем университете…
Начались аресты. Пару месяцев мы вздрагивали от малейшего шороха за дверью. Но постепенно всё успокоилось. А у меня как раз подошёл отпуск. Я получила разрешение на выезд, купила тур "Чуддвиль — город чудес" и отправилась в Джеландию за положительными эмоциями. Раз в три дня ходила на пункт суб-связи, чтобы позвонить маме и сказать, что со мной всё в порядке…
В ушах до сих пор звучал её сдавленный голос: "Артура забрали… Симона, не возвращайся! Оставайся там!"
— Я обратилась в департамент по делам переселенцев, меня распределили в Бежен. С тех пор тут и сижу. Пишу запросы, жду решения своей участи. Три месяца назад в Татуре был суд. Артура приговорили к четырём годам с отбыванием срока под домашним арестом. Но следствие по делу альманаха "Анима" продолжается. Адвокаты боятся, что его объединят с делом о недавнем покушении на Демара.
А ещё адвокаты хотят денег. Маме пришлось бросить работу в бюро переводов. Гунар как отец Артура, конечно, помогает, но его мастерская задавлена налогами, того гляди разорится, и с мамой у них отношения сложные. Поэтому я посылаю ей, сколько могу. Сто двадцать гольденов, полученных сегодня, тоже отправлю. Впрочем, всё это господина инспектора уже не касается.
— Мне очень жаль, Симона, — произнёс он тихо, с самым искренним чувством.
Как будто это не дежурные слова.
Тут принесли кофе, и я обомлела.
"Мэт + Мона!"
Имя Даймера красиво выписано на поверхности молочной пенки, обрубок моего — коряво намалёван струйкой карамельного сиропа поверх горки зефирок. Между чашками на подносе — две трубочки сахара в бумажной обёртке, крест на крест, причём в нижней трубочке фабричным способом сделана выемка для верхней.
Нет, я слышала о моде рисовать на кофе. Но и представить не могла, что это окажется так… так…
— Забавно, правда? — инспектор улыбнулся.
Не думая, я схватила верхнюю трубочку — отчего плюс превратился в отрадный глазу минус, в сердцах надорвала обёртку, собираясь высыпать сахар в кофе и размешать безобразие по имени "Мона" к лешим и водяным!
— Вообще-то это мой, — безмятежно заметил Даймер, и моя рука замерла над чашкой. — Берите, мне не жалко. Но ваш латте и так слаще патоки. Если добавить сахара, боюсь, вы пить не сможете.
Наглец отобрал у меня вскрытую трубочку, не отказав себе в удовольствии, будто ненароком, прихватить мои пальцы. Из-под его рукава снова высунулись часы, и я разглядела надпись на циферблате: "Кселор".
Глянцевые журналы любят сравнивать часы этой марки с автомобилями на чистом зле — по цене и престижу.
Хорошие же зарплаты в экономическом департаменте! Или господин инспектор берёт по-крупному и не скрывает? А говорят, это Татур погряз в коррупции…
— Какая у вас анима, Симона? — Даймер не спеша помешивал ложечкой, превращая надпись "Мэт" в абстрактное кофейно-молочное полотно. — Дайте угадаю. Нимфа? Или фея?
— Сильфида. Почти наверняка.
— Почти?
— Моя мама — сильфида, отец — обычный человек. Брат тоже сильф. Кем ещё я могу быть?
Тут, правда, имелся нюанс…
— Разве в Татуре делают тесты на аниму? — удивился инспектор.
— Нет, конечно! У нас любого, кто рискнёт, сразу отправят на добычу зла.
— Тогда откуда вы знаете, что ваш брат — сильф?
— Вижу. Вернее, чувствую, — я пожала плечами. — Это и есть мой так называемый талант.
— Вы видите анимы? Просто так?
Ну, сейчас начнётся…
— И кто, по-вашему, я? — Даймер улыбнулся, предвкушая забаву.
— Эльф и орк.
— Я похож на орка?
— Против эльфа вы не возражаете?
На самом деле его анимы, как будто взаимоисключающие, гармонично уравновешивали друг друга. По крайней мере, внешне. С одной стороны, рослая плечистая фигура, но без массивности, свойственной оркам, упрямый подбородок, некоторая жёсткость в чертах. С другой — общая привлекательность, лёгкость движений, намёк на благородную утончённость, но без эльфийской слащавости.
Мэту Даймеру на роду написано быть разбивателем женских сердец. И я не я, если он не в курсе!
— Вообще-то аниму трудно распознать по облику человека. Задним числом признаки всегда находятся. Но это если знаешь, кто перед тобой. Вот смотрите…
Через столик от нас расположилась компания мужчин праздного вида — наверняка отпускники, приехавшие порыбачить в лесных озёрах близ Бежена. Один всё время хохотал. Рыжий, с мелкими угловатыми чертами и глубоко посаженными глазками, явно потомок туземцев. У таких бывают звериные анимы. Но не в данном случае. И рыжий, и его приятели — обычные люди.
А вот двое у стены как раз могли служить наглядным пособием. Тот, что справа, постарше, крепко сбитый, с широким лицом, чем-то походил на Ругги Тачку. Его визави, долговязый парень с жидким белобрысым хвостиком, был худ и бледен.
— Кто из них, по-вашему, гном?
— Сказал бы, что крепыш, — усмехнулся Даймер. — Но поскольку ваш вопрос явно с подвохом, ставлю на доходягу.