Птица-пересмешник

Ненадолго воцарилась тишина.

Кинги допил стакан и выкарабкался из гамака.

– Я вижу, сюда идет мой слуга Малами — представим, что это сама Немезида! Пошли, джентльмены.

В просторной столовой с противоположных концов огромного стола восседали сэр Осберт и сэр Ланселот, демонстрируя свое безразличие друг к другу, словно два кота на каменной ограде сада. Оба встали и холодно поклонились королю, когда тот, источая притворное радушие, вошел в комнату.

– Мой дорогой сэр Ланселот, мой дорогой сэр Осберт, простите, что запоздал,— выпалил король, блестя зубами.— Все дела, государственные заботы! Но мы ведь не для этого здесь собрались. Не желаете ли прохладительных напитков? Сегодня такой жаркий день! Тут у меня почти все, что душе угодно… Прекрасно, вам, сэр Осберт, виски с содовой, а вам, сэр Ланселот? Джин с тоником — отлично… Ганнибал, Питер, вот вам целый кувшин напитка из

кокосового молока, который вы так любите… Ну, все устроились? Вот и замечательно!

Кинги сел и оглядел стол взором, пылающим, как вулкан, и яростным, как лавина.

– Итак, сэр Ланселот, вы получили мое письмо? Копию я, естественно, послал сэру Осберту. Теперь я был бы рад выслушать ваши мнения.

Кинги развалился в кресле, сделав серьезное, значительное лицо и переплетя большие смуглые пальцы. Сэр Осберт и сэр Ланселот смотрели на него так, будто видели в первый раз. На короткое время воцарилась тишина. Затем сэр Ланселот прокашлялся и пренебрежительно усмехнулся.

– Итак… если не возражаете, я начну первым,— предложил он.— Полагаю, мои взгляды помогут определить наши дальнейшие действия.

Сэр Осберт фыркнул так, что звук отразился эхом, но сэр Ланселот сделал вид, что не заметил.

– Ваше Величество, я досконально изучил ваше письмо. Позвольте с самого начала выразить свое понимание и сочувствие в связи с неординарностью и сложностью положения. Идея строительства аэродрома возникла до того, как была открыта Долина пересмешников, и я, будучи консерватором, полностью ее отрицаю, но решение, строить или не строить, должны принять зенкалийцы, и только зенкалийцы.

Он бросил взгляд на сэра Осберта, отпил глоток и продолжал:

– Позвольте разъяснить позицию организации, которую я представляю, и свою собственную. По всему миру вследствие человеческой деятельности истребление нево-зобновимых природных богатств идет с фантастической скоростью. Порою мы делаем это целенаправленно и сознательно, иногда — просто не отдавая себе в этом отчета, но всегда во имя прогресса. Мы сами, выражаясь фигурально, рубим сук, на котором сидим. Моя организация не является обструкционистской, как предполагает сэр Осберт. Мы просто призываем к осторожности. Мы глубоко озабочены жизнью животных и состоянием среды их обитания; кстати говоря, большинство людей упускают из виду тот факт, что в понятие «среда обитания» могут входить как тропические леса, так и трущобы Лондона. Оппоненты неизменно выдвигают возражение: мол, что значат для нас эти твари по сравнению с нашей чудесной техникой, покорением сил природы, способностью, как нас уверяют, вершить наши, собственные судьбы? Увы, нам нечем ответить на столь простой вопрос.

– Вот именно,— фыркнул сэр Осберт.— Нечем.

– По крайней мере, мы сознаемся в своем невежестве, сэр Осберт. Мы не пытаемся скрывать его, как это делаете вы.

Сэр Осберт покраснел.

– Вы говорите, что все ваши аргументы, все ваши обструкционистские действия базируются на невежестве? — прорычал он.— Так как же с вами человечество сможет идти по пути прогресса? Вы же только и делаете, что тащите всех назад.

– Все равно я стою на своем: коли нужно выбирать между строительством аэродрома и плотины или сохранением Долины пересмешников, мои симпатии решительно на стороне долины,— заявил сэр Ланселот,— потому что, помимо ее интереса с чисто биологической точки зрения, мы не знаем, какова может быть ее важность для жизни острова.

– Важность? — вскричал сэр Осберт.— Даже если и будет установлена важность этой долины для жизни острова, мы все равно не будем сидеть развесив уши и бить баклуши! Мой дорогой сэр, вы сошли с ума! Двадцатое столетие на дворе! В нем не может быть места экологическим излишествам…

Ему пришлось прервать свою речь, поскольку Ганнибал затрясся от смеха. Сэр Осберт ошалело посмотрел на него.

– Я прошу прощения,— с притворной учтивостью сказал Ганнибал,— но выражение «экологические излишества», по-моему, редкостный перл изящной словесности, равных которому я давно не слышал. Мне нравится! В нем звенит колокол прогресса!

– Точно так,— сухо сказал сэр Ланселот,— только боюсь, что эти, как их называет сэр Осберт, экологические роскошества… э-э… излишества касаются нас всех, будь то природозащитники или проектировщики прогресса.

– Я и не знал, что сказал что-то смешное,— буркнул сэр Осберт.

– Нет, нет, вовсе не смешное,— возразил сэр Ланселот.— Очень даже печальное.

Король чуть приблизил к спорщикам свое огромное тело.

– Я в принципе согласен с вами, сэр Ланселот,— сказал он.— Но позвольте, если возможно, перевести дискуссию на волнующую нас всех проблему. Что вы думаете по поводу того плана действий, который мы приняли? — спросил он, переводя взгляд с одного дуэлянта на другого.

– Считаю данный план абсурдным,— сказал сэр Осберт,— ибо он задерживает реализацию всей схемы на неопределенный срок. Позвольте прямо заявить от имени правительства Ее Величества, чьим представителем я являюсь, что оно не потерпит колебаний в вопросе, от которого зависит безопасность не только стран Содружества, но и самого Зенкали.

– Мне лестно, когда вы заявляете, что русские устремили свой алчный взор на такой Богом забытый остров, как Зенкали,— пробормотал король.

– Да не то что на Зенкали — на весь Индийский океан! — раздраженно сказал сэр Осберт.— Но похоже, мне так и не удастся втолковать вам, что из-за этих чертовых деревьев и дурацких птиц безопасность всего мира может оказаться под угрозой!

– Напоминаю еще раз, что птица-пересмешник является воплощением старинного божества фангуасов,— холодно заметил король.— Надеюсь, больше об этом напоминать не придется.

– Извините,— буркнул сэр Осберт.

– А вы что скажете, сэр Ланселот? — спросил король, переведя свой взгляд василиска с сокрушенного сэра Осберта на другого участника диспута.

– С моей точки зрения, трудность заключается в следующем. Даже если будет установлено, что пересмешники могут жить за пределами той небольшой экологической ниши, к которой они адаптировались, и даже если то же будет доказано в отношении деревьев омбу, мы сохраним их, так сказать, в вакууме. Моя же организация стремится к сохранению видов, по возможности, на местах. Так что у меня есть опасения, что мы будем против перемещения птиц и деревьев за пределы долины. Кроме всего прочего, стоимость этой операции повергнет вас в обморок, а я не могу дать совет, где искать на нее средства. В порядке компромисса я могу, вслед за вами, признать ее достоинства, но боюсь, моя организация будет принципиально против.

– Право, не смешно ли, что будущее рода человеческого оказывается под угрозой из-за какого-то дерева и какой-то птицы? — взвился сэр Осберт, который уже оправился после конфуза.

– Меня поражает, как это вы не понимаете, что будущее рода человеческого зависит от охраны, а отнюдь не хищнической и непрерывной эксплуатации природы,— сказал сэр Ланселот, чье терпение явно подходило к концу.

– Джентльмены, джентльмены,— примиряюще сказал король.— Я прекрасно понимаю, что какие-то ваши надежды не оправдались, но, пожалуйста, не выходите из себя. Вы оба изложили мне свою точку зрения, оба привелиценные аргументы в защиту своей позиции. Теперь позвольте сообщить об этом особому совещанию. Если у его членов возникнет желание задать вам вопросы, не будете

ли вы так любезны изложить свои взгляды непосредственно им?

– С удовольствием,— сказал сэр Ланселот.

– Еще одна задержка…— пробурчал сэр Осберт, пожав плечами.— Ну что ж, придется согласиться, хоть я и полагал, что ситуация ясна как Божий день…