Страница 1 из 17
Дамир Губайдуллин
Воскресенье. Книга вторая
…Евгения неслась, не чувствуя ног и не помня себя. Сердце вырывалось из груди, она осознавала, что если ее поймают – случится катастрофа международного масштаба, которую даже не хотелось представлять. Женя поняла, что заблудилась – линия тополей осталась позади, этот проход умело перекрыли финские патрульные. Она слышала их крики, которые постепенно утихали. Не выдержав длительного бега, девушка остановилась и упала под дерево.
Ее окружала тишина, глухой лес – чужой, вражеский, полный угроз и опасностей. Кромешная тьма, в которой Женя не могла различить собственных пальцев.
Девушка обернулась – она вышла к реке и к неизвестному дому, единственному в практически чистом поле. Полуразвалившаяся деревянная изба. Чуть дыша, Женя, ползком вышла из лес и в свете луны направилась к дому. Скрипнула половица на крыльце – она заметила видавшее виды, еще целое ведро. Обернувшись и не чувствуя холодных ног от страха, Круглова открыла скрипнувшую дверь и вошла внутрь.
***
Ее встретила темная, пугающая пустота. Конечно, из дома давным-давно все вынесли, остался лишь деревянный стол посреди помещения. Через разбитое окно подул холодный ветер, а свет луны высветил зеркало, висевшее прямо перед входом.
Скрипнула половица, и Женя вздрогнула. Тишина. Лишь ветер из щелей полуразрушенного дома. Женя подошла к зеркалу и прочитала надпись на стене рядом, выведенную чернилами:
« Прости нас, Родина.
Мы идем на смерть, и нам, конечно, жаль свои жизни,
Но мы погибнем с честью, Родина, знай и помни это. Мы любим, и будем любить тебя всем сердцем.
Мы не смогли уберечь тебя от напасти, но отдаем свои жизни, чтобы враг не топтал тебя, и верим в наше светлое будущее. Спасибо тебе.
Твои верные дочери: Елена Ракицкая, Галина Сокол, Ангелина Портнова, Маргарита Бондарь и Рузиля Гарифуллина.
Спасибо, Родина.
Пусть память о наших жизнях сохранится в земле твоей. Прости нас.
Прощай, Родина».
Сглотнув, Женя присела на пол. Значит, отсюда, еще совсем молодые девушки, те самые рижские партизанки, ушли погибать. Здесь живет их память. Душа и последние радости жизни.
Вздрогнув, Женя вскочила: из темноты, медленно, направив на нее пистолет, вышел полковник Давыдов. При полном обмундировании. В форме.
– Пришла все–таки, – надменно улыбнулся он, поправив капюшон плащ–накидки, – а я тебя ждал. Знал, что ты придешь.
***
– Т-т-товарищ полковник, вы же…
– А что я? – Удивленно произнес Давыдов. – А я вот пришел, на тебя посмотреть.
– Опустите пистолет, Вячеслав Анатольевич.
– Э, нет, этого пока не могу допустить. Слушай, чего тебе надо было, а? Вот лес, природа, работай спокойно, отдыхай. Нет. Правду ей подавай. Хочешь правду – пожалуйста, – мужчина вынул из–за пазухи личное дело Елены Ракицкой, – на, – бросил Давыдов папку на пол, – я тебе вот что скажу, деточка, – шмыгнул носом мужчина, – Ракицкая твоя, это самое, не такая простая, как кажется.
– Что вы имеет в виду? – Боязливо косясь на пистолет, спросила Женя. От осознания того, что он может выстрелить в любой момент, сердце уходило в пятки. Она не чувствовала ног – они стали совсем ватными.
– А ты почитай, почитай, – кивнул на личное дело Давыдов, – она 15 лет в тюрьме отсидела, а знаешь, за что? Знаешь? Нет, не знаешь. За переписку с нацистским преступником, как тебе такое, а?! А еще в бою своего командира убила, Круглова, ты это знала?! Вот, пожалуйста, – пролистал пару страниц полковник, вынув из кармана крохотный фонарик и посветив им, – на, читай.
– «В ходе окружения командир Рижских партизан, Гарифуллина Р.Т. была убита очередью из автомата Дегтярева. Выстрелы произвела член партизанского отряда, Ракицкая Е.П. Подписи свидетелей…» – прочитала вслух Женя и подняла голову, – Этого… Подождите, этого не может быть, – пересохшим ртом пробормотала она.
– Еще как может, – взмахнул руками Вячеслав Анатольевич, – ее же не реабилитировали. Она отсидела полный срок. Сейчас два выхода, – вновь шмыгнул носом полковник, – либо я тебя убиваю прямо здесь, либо очень сильно настаиваю на переводе в Казань, в Татарскую АССР. И будешь ты ловить малолетних преступников. Там сейчас очень неспокойно, – злобно рассмеялся Давыдов. – Ну, какой вариант…
Не став дожидаться окончания, Женя бросила дело в лицо полковника и кинулась к выходу – выстрел просвистел у нее над головой.
***
Выбежав из дома, смертельно перепуганная девушка угодила в объятия Сухова.
– Опусти пистолет, – спокойно сказала женщина с собранными в пучок рыжими волосами, – оставь ее, Давыдов, – она подняла пистолет и прицелилась в полковника. – Опусти пистолет, я сказала.
–Ха-ха, как вы все разыгрываете, я не могу, – целясь то в парня с девушкой, то в женщину, проговорил Вячеслав Анатольевич.
– Остановись, Слава, – нервно произнесла женщина, у нее тряслись руки, – покончим с этим. Это наше дело. Отпусти их.
– Да, пожалуйста. Пошли вон отсюда! – Выстрелил в воздух полковник, и Женя с Олегом кинулись за ближайшее дерево. – Ну, давай, говори. Я тебя слушаю.
Женщина молчала. Пистолет в ее руках дрожал и было видно, что она не сможет выстрелить. Жадно хватая ртом воздух, она попыталась нажать на курок, когда на горизонте возник милицейский «Москвич».
– Я не мог поступить иначе! – Крикнул срывающимся голосом Давыдов, бросаясь к чаще. – Меня заставили, понимаешь?! – Мгновение, и полковник исчез в глухом лесу.
Выронив оружие из рук и упав на колени, женщина горько зарыдала.
– Ну, что же ты, ну, мы же договаривались, – кинулся к ней Золотов, выскочив из машины.
– Вася, я не смогла! – Отчаянно крикнула женщина, содрогаясь в рыданиях. – Я не смогла, это же все он, Вася, я так этого ждала! – Плакала она, повернувшись к дому.
– Ты не виновата, – обнял женщину майор, опустившись перед ней на колени.
Женя на негнущихся ногах вышла из–за дерева и присела перед крыльцом. Силы окончательно покинули ее от пережитого страха.
– Женя… – позвала ее женщина, – Женя, правда?
– Я… Да, – слабым голосом ответила девушка, – мы ведь с вами не знакомы?
– Нет, но нам необходимо познакомиться. Моя знакомая, Нина Иванова, сказала, что вы ищите мой адрес, там было какое–то письмо…
– Подождите, вы… – прикрыла лоб ладонью девушка, округлив глаза.
– Да, – кивнула женщина, утирая слезы, – я Ангелина Портнова. И, мне кажется, нам есть о чем поговорить, правда, Женя?
***
Где–то, вдалеке, послышался шум приближающегося поезда, за кронами деревьев всходило солнце. На спящий город двигался рассвет: северный, холодный, окутывающий в легкую шаль, дымку, будто бы соединяясь с тобой в одно целое.
Женя молча шла к дому и лишь изредка поглядывала на дорогу. В ее голове все еще звучал голос женщины, слова Давыдова и последние дни ее жизни, спутавшиеся в грандиозный клубок невиданных ранее злоключений. Сначала Елена Павловна Ракицкая, затем убитый Карасев, Витька Скляр, граница, полковник Давыдов, и Ангелина Портнова. Единственная из оставшихся Рижских партизан. И Ордок.
Олег молчал, лишь шагал рядом и периодически вздыхал. Поразительно было то, как он умел чувствовать ее, Женин настрой: когда надо, брал за руку, когда не надо просто молча шел рядом. Тогда, когда ей это было нужно. Уж не любовь ли это, та самая…?
– Ладно, чего вздыхаешь, купишь новый, – сказала Женя, прервав молчание.
– Да телевизор тогда придется вернуть.
– Вот беда.
– Не говори, а как жить советской семье без телевизора, товарищ участковый?
– Беда, – повторила устало Женя и остановилась у забора, – я хочу тебе сказать кое–что, – поправила Круглова воротник у светлой рубашки парня. – Я в любовь не верю. Про нее в советских учебниках не написано, теорема не выведена. В законах о ней нет ни строчки. Но…