Рассказы из жизни

Следующим вечером я был в зале имени Чайковского. Там я увидел во второй раз её, Софи. Она сидела в передних рядах оркестра, смотрела в ноты своей музыкальной партии и на стоящего напротив дирижёра. Он дирижировал дирижерской палочкой, глядя на оркестрантов, внимательно вслушиваясь в каждую скрипку и другой музыкальный инструмент. Вот оркестр затих, и зал услышал стоящий на сцене рояль. За фортепьяно сидел мужчина. Ему было на вид около сорока, может, немного больше. Он тихо, будто трепеща перед музыкой и инструментом, нажав несколько клавиш, начав играть свою партию и забыв обо всём на свете, ушёл в музыку исполняющейся партии. Казалось, что он играет так, что, кроме музыки, ему ничего не надо. Он был погружён в музыку, играя на фортепиано так, что казалось, что это не он играет свою партию, а сама музыка – вот она. Взяла за руки этого человека и сама его ведёт по своим нотам. Она лилась из этого музыкального инструмента, словно соловей пел свою песнь. Но вот снова вступил оркестр, влившись в музыкальную композицию партии фортепиано. Прекрасная музыка! Жора сидел в шестом ряду, и у него не было слов. Он за свою жизнь никогда не слышал такой красивого исполнения.

Музыкальная композиция закончилась, и присутствующие в зале зрители, встав, зааплодировали. Они аплодировали довольно долго, а артисты на сцене готовились к следующей партии.

Что ни говори, профессионалы. Виртуозы классической музыки. В России учат музыкальному искусству, но, глядя на этот оркестр, понимаешь, что везде учат хоть так же, но по-разному. Душа музыки – вот что главное в её исполнении. Неправ тот, кто говорит, что человек играет музыку, нет, это музыка играет, а мы, люди, только даём ей звук. Согласитесь, если человек её не исполнял, то её не было. Разные это вещи – исполнение и рождение, но в то же время – это понятие едино. Музыка без человека не может существовать, как и человек без музыки. Ведь человеческая душа всегда поёт! Поёт дивную песнь музыки-души человеческого счастья.

После концерта они встретились. Жора прошёл за кулисы с букетом цветов и, зайдя в её гримерку, подарил их ей – букет красных маков. Он подарил их ей и поинтересовался, сколько времени продлятся их гастроли? Точнее, сколько времени она пробудет в Москве? Гастроли заканчивались через три дня, и Софи сказала, что эти три дня она готова провести в его компании. Жора был абсолютно счастлив. У него было ещё три дня, три дня, которые он мог провести с ней, с Софи.

Так они провели три прекрасных дня. Им было хорошо друг с другом. Они были вместе, и Жора познакомил Софи со своей бабушкой. Её звали Ева Соломоновна. Ей было около восьмидесяти лет. В меру упитанная женщина, она всегда поддерживала своего внука. Ведь он был у неё один. Его родители давно умерли, оставив своего ребёнка одного. С тех самых пор, как они погибли в авиакатастрофе, Ева Соломоновна старалась заботиться о нём. О своём внуке.

Они жили в трёхкомнатной квартире в городе Люберцы, на улице Смирновская.

Войдя в трёхкомнатную квартиру, гость сразу понимал, что попал в другую реальность. Здесь жили непростые люди, люди с совершенно иной культурой.

Начнём с того, что чистота в этой квартире была идеальной. В ней не было ни единой пылинки. Чистота в этой квартире была на уровне. Входя в квартиру, Ева Соломоновна тотчас подавала тапочки, и, пока гости не переоденутся, они дальше не пройдут. Как-то раз, рассказывал Жора, кто-то вошёл к ним на кухню, не сменив обувь. Так у Евы Соломоновны чуть сердечный приступ не случился. С тех пор тот человек больше не был их желанным гостем. Пока он не извинится, и с тех пор, он больше никогда, не входил в квартиру к Еве Соломоновне, не сменив обувь. Да, Ева Соломоновна была строга ко всем. Она воспитывала своего внука, держа его в ежовых рукавицах.

Кто бывал в музеях, знает, что там пахнет стариной. Дух древности пронизывает стены. Они словно сами рассказывают о своей истории. Так было и в квартире, где жили Ева Соломоновна и Жора. В ней пахло стариной. Книжные полки, на которых стояли книги авторов девятнадцатого, восемнадцатого веков. Несколько книг семнадцатого века. Все в подлиннике. В одной из комнат находился аквариум. Он занимал всю стену, а в высоту был около трёх метров. Какие рыбы там плавали? Наверное, легче сказать, какие рыбы там не плавали. Разделён на две половины, в нём были и обычные рыбы, и пара хищных рыб. Когда Софи поинтересовалась, как он приобрёл их, тот незамедлительно ответил, что он приобрёл это чудо по блату. Кто-то хотел приобрести это чудо, но, по сложившимся обстоятельствам, он не смог оплатить пошлину. Жора же воспользовался ситуацией и приобрёл этот аквариум и рыб.

Спальня была похожа на место, где можно было действительно отдохнуть, переносясь в древность. Старинная кровать восемнадцатого века. Мягкая и удобная. Лёжа в ней, забываешь обо всём. Все тревоги и печали уходили в прошлое. Сон, мирный сон. Сон – и ничего более. Сейчас, когда Жора был с Софи, он забыл обо всём. Для него существовала лишь она, и никто, кроме неё. Он влюбился в неё. Влюбился до беспамятства. Он хотел быть с ней, и он был с ней, а она была с ним.

Софи с Евой Соломоновной подружились. У них нашлась общая тема для разговора, и они говорили. Они говорили об искусстве, о разных художниках и композиторах. Спорили, кто заказал Моцарту его последний реквием? Был ли он масон или нет? Все эти споры и рассуждения привели к тому, что Ева Соломоновна поинтересовалась, какие планы у Софи по поводу её внука. Он пригласил её в эту квартиру, а ведь никого он сюда до сих пор не приглашал. Софи не знала, что ответить. Она была к нему неравнодушна. Сама того не подозревая, она влюбилась в него. Но, может, она ошибалась? Может, это было мимолётное влечение? Кто знает? Её мучили сомнения. Она не знала, что ответить, не причинив никому боли. Ведь она жила в Париже. Столицы высокой моды. Ах, Париж, Париж! Что за город! Прекрасен он и красив. Кто же покинет Париж и Францию без особых причин? Софи честно призналась. Она сказала, что любит Жору, но не может расторгнуть контракт с оркестром, а если она его расторгнет, то вряд ли приедет жить в Россию. Ведь она из Европы и не сможет адаптироваться к жизни в стране, откуда люди уезжают. Уезжают в поисках лучшей жизни. Что ни говори, так оно и есть на самом деле. Ева Соломоновна тяжело вздохнула. Ей было горько это слышать, и не потому, что она была солидарна с Софи, а потому что Софи, сказала, что работа для неё превыше всего. Что ж, возможно, она была права. Работа имеет существенное значение в жизни людей, и ей, Еве Соломоновне, это было известно. Её внук Жора, пока не устроился на работу, два года перебивался как мог. Трудные были времена, нечего сказать, поверьте. Она, конечно, могла остаться в Париже, и Жора поехал вместе с ней, но будет ли там ему хорошо? Обретёт ли он там счастье или нет? Ведь всё новое, всё надо начинать сначала. Это страшило Еву Соломоновну. Истинную еврейку. Если б они с Жорой уехали к себе на родину, в Израиль, то она не волновалась ни за него, ни за себя. Но Франция? Там много сбежавших от революции офицеров и их внуков. Во Франции и так относятся к людям, носящим традиционную восточную одежду, как к террористам, а что будет с её внуком? Что будет с ней? Там, за границей, во Франции? Это её пугало пуще всего. Но надо было жить. Ева Соломоновна была не вечная, и, как все люди, она когда-нибудь умрёт. Это неизбежно. Все мы смертны, и это факт. Ева Соломоновна сказала, что Жора у неё один, и она хочет для него лучшего. Если он захочет уехать из России, она возражать не станет. Главное, чтобы он был счастлив, остальное неважно.

Вечером, Жора поинтересовался, о чём они разговаривали с его бабушкой? Софи спросила.

– Вы любите меня?

Жора поцеловал её в губы и сказал:

– Конечно, люблю. Я не привел бы вас знакомиться с моей бабушкой, если б не любил.

– Хотите на мне жениться?

– Конечно, что за вопрос?

– Но вы меня не знаете?

– А вы меня.

Она обняла Жору и сказала: