Революция

И нельзя сбрасывать со счетов: она выполнила сложное поручение, привезла большую сумму денег и верна ему… Значит, и правда – любит!

– Вернись на землю, Ромео, – раздалось в голове. – За ней следят немцы. Я уловил кусок их разговора. Иди вперед и сделай вид, будто не имеешь к ней никакого отношения. Она предупреждена: если что-то не так, дуть в «Швейцерхоф». Денег у нее хватит арендовать отель на год целиком.

Федор внезапно ощутил себя камнем, раскаленным в банной печи, на который плеснули холодной водой… Если у камней, конечно, есть чувства. Он разве что не зашипел паром, но совладал с эмоциями. Обогнул Юлию Сергеевну, едва не коснувшись ее рукавом.

– Хороший мальчик, – похвалил Друг. – Топай дальше. Я же постараюсь подслушать разговор немцев.

Шпики разделились. Младший, плюгавого вида, стал преследовать Федора, второй устремился за Юлией и ее спутниками. С Другом, конечно, масса преимуществ. Фактически – глаза на затылке. Если бы наоборот, пришлось бы играть в кошки-мышки с этим Абелем. Например, затаиться и отпустить соглядатая вперед метров на пятьсот: от невидимого, но всевидящего ока Друга немец не скроется.

Ноги сами несли Федора к отелю «Швейцерхоф», куда отправилась Юлия. Друг предпочел бы заманить германца в какой-то глухой уголок Медвежьего парка и там вытряхнуть информацию, а заодно и душу. Но действовать пришлось метрах в трехстах от гостиницы и совсем не по программе – Абель вознамерился выдернуть ствол.

Дальше встала проблема, извечная для убийц – куда деть тело. В подсобке, на вешалке нашелся халат рабочего. Федор снял котелок, отложил трость и облачился в этот халат. Затем затолкал труп в пустой мешок из-под угля. Привалил к стене, забросав другими мешками. Наконец, и в самом деле зашел в туалет, где сбросил халат и смыл угольную пыль, приводя себя в порядок.

– Уходим!

– Сдурел? – хладнокровно возразил Друг. – Спокойно иди и пей свой кофе. Труп обнаружат не ранее чем завтра, а то и позже, когда завоняет. Тепло, много угля не жгут. Если станешь суетиться, человек за стойкой тебя запомнит. А так через кафе до обнаружения жмура пройдут десятки посетителей, ты ничем не выделяешься.

– Наверное…

– Знаешь, как учил меня мой первый наставник в автосервисе? У автослесарей и проституток есть общее правило: не суетись перед клиентом. Так что морду кирпичом и дуй за столик!

– Хозяин заметил, что в туалет зашли двое, вышел один…

– Я не вижу, чтоб это его взволновало.

Федор покорно выпил кофе и рассчитался.

– Теперь не торопись, шагай к гостинице медленно. Осмотрюсь на площади и в холле отеля. Там должен быть второй агент.

– Его тоже работаем?

– Придется. Если я правильно понял их разговор, бернская резидентура пока не подключена. Здесь гады чувствуют себя наверняка вольготнее, чем в Париже. Так что, думаю, ему лучше исчезнуть.

Изображая беззаботного, Федор вразвалочку пошел к «Швейцерхофу». Дождь уже закончился, но он по-прежнему шагал вдоль витрин, под сенью второго этажа – так неприметнее.

Кто-то бросил крошки голубям, они клевали угощенье на площади перед гостиницей. Взволновавшись приближением Федора, вспорхнули и тут же опустились обратно.

От голубиной возни веяло чем-то удивительно мирным, уютным, воркующим. Не хотелось верить, что где-то идет война больших государств, стреляют пушки, ежедневно гибнут сотни и тысячи людей. А здесь, на нейтральной территории, эта же война продолжается невидимо, но тоже с жертвами, свидетель чему ждет своего часа в угольном мешке.

– Второй сидит в холле, – сообщил Друг. – Делает вид, что кого-то ждет. Читает газету. Твои соображения?

– Убивать его в гостинице нельзя. Вот что я думаю… Он следит за Юлей и ее спутниками. Мы – за ним. Выгадаем удачный момент. Тем более, у нас теперь есть револьвер.

– Ты прав. Войти в холл и пустить Гельмуту пулю в лоб будет феерически. Весь Берн сбежится. Ждем.

– Неизвестно, сколько времени займет, – вздохнул Федор.

– Да обнимешь ты свою Юлию Сергеевну, успеешь… А чего, собственно, ждать? Гельмут никуда не денется. Конечно, есть риск, что он попросит на стойке телефонный аппарат и сделает звонок местным коллегам. Но он мог сделать это уже сто раз. Я подглядел, когда журнал регистрации на стойке был открыт, фройлян Соколова вселилась в 318 номер. У отеля, кроме главного, непременно должен быть служебный вход. Иди – ищи. А я покараулю Гельмута.

– Спасибо!

Запасной выход, где выгружались продукты для ресторана, нашелся. Но там возникло препятствие в виде монументального субъекта в отельной форме, твердившего «не положено».

– Понимаю, – сокрушенно согласился Федор. – Только в холле у главного входа сидит частный детектив, нанятый следить за одной дамой ее ревнивым мужем. Я непременно должен пройти мимо него незамеченным.

– Отелю не нужны скандалы!

– Именно! Мне – тем более. А вот подтверждение серьезности моих намерений.

Купюра в пятьдесят швейцарских франков была принята и спрятана в жилетный карман с тем же неподкупным выражением на лице, с которым субъект утверждал «не положено». Теперь он не только провел внутрь, но и показал ход на лестницу, ведущую на этажи мимо холла.

Федор вбежал на третий этаж и постучался в 318-й номер. Оглянулся – в коридоре никого. Хотя Друг заметил бы.

– Кто? – донеслось изнутри по-французски. Голос мужской.

– Мне нужна мадемуазель Соколова. Позовите ее, месье.

– Кто ее спрашивает?

– Скажите – Клаус.

Распахнулась дверь с табличкой 319. Очевидно, компания сняла два сообщающихся люкса. В апреле они вдвоем останавливались в самом дешевом номере. Сейчас Юлия, имея два миллиона франков на руках, могла позволить себе некоторый шик.

Впрочем, о финансах задумался вернувшийся Друг, Федор же буквально ворвался в номер. Соколова осмотрительно не вышла в коридор, дверь открыл невысокий отечный мужчина, руку он держал в кармане. Федор пронесся мимо него, слегка отпихнув. И только внутри номера распахнулись и сомкнулись объятия…

– Боже… Наконец!

– Я тоже соскучилась… Так ждала… – она прижалась губами к его уху. – Как тебя представить французам? Они заметили тебя у вагона. Лейтенант видел портрет покойного князя…

Женщины – удивительные существа. Гораздо больше мужчин подвержены эмоциям и могут натворить немало глупостей под их воздействием. Но зачастую способны быстрей вернуться к делам насущным и мыслить трезво.

Легенда о германском подданном Клаусе Вольфе вспыхнула ярким пламенем и сгорела.

– Представь братом Федора Кошкина. Петром, – шепнул он в ответ.

– Петя! Как же я тебе рада! Знакомься! Лейтенант Анри Робер и суб-лейтенант Даниель Бонье. Оба – доверенные лица его сиятельства маркиза де Пре. Месье Эжен Брилье представляет концерн «Рено», ему поручено сделать анализ эскизов бронированной машины.

Федор раскланялся. Специально подчеркнул, что постарается донести господину инженеру все технические соображения гениального покойного брата. Но сейчас проблема насущнее: путешественники привезли немецкий хвост из Парижа.

– Вот как? – вскинул точеную бровь лейтенант Робер. – Опишите мне их.

В военную пору дорога из Парижа в Берн удлинилась: поезда не ходили по кратчайшему пути через Рейх. На станциях и в вагоне-ресторане французские офицеры, выходя по одному из купе Соколовой, видели большинство пассажиров.

Выслушав Федора, Бонье надул губы и скептически прищурился.

– Расплывчатое описание, месье Петр. Или месье Клаус. Под него подходят слишком многие из пассажиров. Вам известно, где они сейчас?

– Конечно. Младший из пары шел за мной по пятам. Видимо, как и вы, срисовал меня у поезда. К сожалению, был не сдержан и в одном укромном местечке достал револьвер. Этот, – Федор продемонстрировал оружие, вытащив рукоятью вперед, чтоб не нервировать офицеров.

– Он пытался вас застрелить? Только из-за того, что вы обратили внимание у вагона на мадемуазель Жюли? Простите за откровенность, если разбираться со всеми, кто на нее засматривается, пришлось бы повторить битву на Марне!