Мастер марионеток

– Чем порадуешь? – задаю вопрос Владимиру, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Дверь заперта изнутри на защелку, второй вход в гараже, но он тоже закрыт. Ни следов взлома, ни следов посторонних, криминалисты проверили, хозяин в доме находился один.

– А ваши, тогда как в дом попали? – киваю я на нетронутый замок.

– Пожарку вызвали и через окно в кабинете, – Марчиков пальцем указывает наверх. Следователь мнется и продолжает не сразу, – Серега, ты от начальства вводную получил?

– Про несчастный случай? – уточняю я, снизив голос, понимая, что подобное указание получил и он.

Володька кивает и закусывает губу, как делает всегда в поисках мысли, я не спешу, пусть говорит, – в общем, Серега, мы не первый год вместе работаем, как составишь отчет, позвони, пожалуйста, мне. Я жду продолжение, но Владимир уходит, а следом за ним, по направлению к двери, угрюмые и молчаливые, спускаются и остальные полицейские. Замыкает процессию сияющий фотограф, уж ему-то точно ни за что не влетит.

Глава 3

Своих ребят я нахожу в кабинете – небольшая комната на третьем этаже. Каждый занят своим делом, хотя на первый взгляд, это выглядит совсем не так. Дарья согнулась над рабочим ноутбуком и напряженно вглядывается в мерцающий экран: челка растрепана, очки на переносице, в стеклах поблескивает включенный дисплей. Увлеченная делом, она выглядит очень сексуально, не удивительно, что Вадим не сводит с нее глаз.

– Отрадно видеть, как вы работаете, – вместо приветствия говорю я.

Дарья на мгновенье подняла лицо от дисплея самсунга и, одарив меня дежурной улыбкой, пригласила жестом присоединиться к ней. Вадим, застигнутый за изучением куска настенной штукатурки, чуть не свалился со стула, на который залез, мое неожиданное прибытие настолько выбило его из привычной колеи, что парень выронил из рук увеличительное стекло, по всей видимости, позаимствованное из настольного набора покойного профессора, и сдавленно чертыхнулся.

– Что удалось нарыть моей опергруппе, пока начальник в пробках стоял? – не могу припомнить, как часто задавал коллегам один и тот же шутливый вопрос, по сколько, ситуация вовсе не нова, обстоятельства часто складываются таким образом, что я, застигнутый врасплох звонками вышестоящих, приезжаю на место расследования в лучшем случае к шапочному разбору, а то и вовсе, когда уже и показаться стыдно.

И меня с порога огорошивают неожиданной новостью – у них есть видеозапись момента суицида, – так вот о чем Марчиков внизу умолчал, подумав, видимо, что я и от своих такое узнаю. Все еще не веря ушам и сомневаясь в своем рассудке, подхожу к Дарье и присаживаюсь рядом, – нет, ну, когда еще такое везенье было, что и расследовать ничего не нужно, все доказывает запись происшествия?

– У него что, где-то здесь установлена камера? – бегло оглядываю кабинет профессора.

– Не тут, а на фонарном столбе через дорогу, – вместо Дарьи отвечает Вадим. – Охранник пояснил, что в прошлом году в поселке участились квартирные кражи и администрация решила усилить систему видеонаблюдения, установив круглосуточный мониторинг за положением входных дверей.

Подхожу к окну, напрягаю зрение – действительно, на верхней части фонарного столба, торчащего из асфальта, подобно грибу вырос небольшой круглый объект, очень похожий на видеонаблюдение, но несколько странно, что он захватывает не только входную дверь, но и большую часть окна жилой комнаты, расположенного на два этажа выше, нежели сам объект наблюдения. Как по мне, так это уже смахивает на вторжение в личную жизнь, не может быть, чтобы охрана только сейчас обнаружила, что хранит запись с камеры…

Как будто прочитав мои мысли, а нужно сказать, что в этом Дарья специалист отменный, Романова поясняет для вновь прибывшего, – такие камеры установлены напротив каждого жилого дома, но, в отличии от большинства остальных коттеджей, этот дом, – Даша цокает каблучком по лакированному паркетному полу, заставляя Вадика смущенно отвести взгляд, – находится на углу улицы, то есть, в некотором удалении от объекта видеонаблюдения, соответственно, и в объектив камеры попадает больше пространства.

Я киваю и говорю, – понятно, – хотя на самом деле, вопросов в голове лишь прибавилось. Вадим ищет мой взгляд, видимо хочет прибавить к этим сведениям и свою находку. Хлопаю его по плечу, показывая, что понял и к этому еще вернемся, а сам возвращаюсь к Дарье и сажусь на предложенный стул. Изображение на ноутбуке снова оживает, черный квадрат рассыпается на цветные точки, которые за пару секунд выстраиваются в черно-белое немое кино. В камеру попадает машина, а за ней и другая, большой внедорожник загораживает экран, потом наступает пауза минут на пятнадцать, Романова умело перематывает ее. Вижу, что без меня они время зря не теряли, Дарья сверяется с блокнотом и останавливает перемотку в нужный момент.

В кадр попадает немытая «десятка», после увиденных ранее джипов и дорогих седанов, эта невзрачная, простая модель отечественного автопрома выглядит жалкой пародией на соседский автопарк. Жигули подъезжают к парадному входу в дом профессора и снова пауза, видимо, Бороздкин общается с водителем, а возможно расплачивается с ним, если это было такси.

– Номер сохранился? – спрашиваю у Дарьи.

Не отрываясь от экрана, она кивает, – сохранился, хоть и в камеру не попал.

Смотрим дальше отснятое видео, профессор выходит из машины, время по камере: двадцать два часа и девятнадцать минут.

– Этим часам доверять можно? – указываю кивком на светящийся экран.

– На две минуты спешат, но не критично, – за Дарью опять ответил Вадим.

Достаю блокнот и делаю запись: профессор вернулся в двадцать два часа, девятнадцать минут, мысленно делаю поправку на неточное время, хотя навряд ли это существенно повлияет на что-нибудь. У входной двери Бороздкин задержался до неприличия, видимо на корпоративе Семен Михайлович все-таки пил. Дверь закрылась, но запись продолжилась, теперь все внимание на темное окно. Дарья снова перематывает свое видео, попутно задаю ей вопрос, – сколько времени прошло между тем, как он вошел в дом и появился на третьем этаже?

Двадцать три минуты, – я снова записываю в своем блокноте. Конечно, все эти данные есть у подчиненных, но мне привычнее вести свой учет. Итак, двадцать три минуты, – повторяю я, – что могло случиться за это время?

Романова останавливает ускоренную перемотку, но мрачное окно третьего этажа, с которого я в этот момент не спускаю глаз, остается таким же темным, пустым и безжизненным. Она стучит по монитору ноутбука, указывая пальцем на второй этаж, но это лишнее, я уже и без нее заметил, как на втором этаже частного коттеджа ярко вспыхнули оба окна, ослепив на время камеру наблюдения. Мимо окна прошла тень, шторы белые, полупрозрачные, возможно человеческий глаз и уловил бы подробности, но цифровая техника оказалась незрячей. Тень прошла мимо окна и исчезла из видимости, дом снова кажется пустым, о том, что видеозапись все еще движется свидетельствуют лишь бегущие цифры часов. Что он там может делать? – да все, что угодно, человек находится у себя дома, тем более, он там один.

Я настолько пристально всматривался в видеозапись, что аж вздрогнул, когда на кухне неожиданно погас свет, – вот так и становятся параноиками, а потом мерещится всякая чушь… Через несколько минут свет зажегся уже на третьем этаже – не такой яркий, как этажом ниже, но шторы не задернуты и комната вся видна. Профессор с кружкой в руках подходит к окну, что налито в кружке, естественно, не разобрать, но по его виду, как он морщась прихлебывает, делаю вывод, что в кружке плещется горячий чай. Семен Михайлович ставит кружку на подоконник, с минуту думает и открывает окно, затем поворачивается лицом к комнате, берет кружку и исчезает в правом углу.

Обвожу взглядом комнату профессора – именно та комната, в которой мы сейчас сидим, с той стороны, где пропал из записи Бороздкин, как раз и находится письменный стол, – возможно это кресло, в котором сейчас раскинулась Даша, и есть то самое место, которое меньше суток назад занимал ныне покойный профессор философии, – от этой мысли мне становится не по себе, видимо я подцепил от Вадима его суеверия – ну, с кем поведешься, как говорят…