Архивы драконов

— Тогда зачем я пришел? — вызывающе спросил эльф, словно и сам жаждал получить ответ.

— Конечно, ты хочешь присоединиться к нашей труппе, — произнес Себастиус. — хочешь стать актером.

Эльф недоверчиво посмотрел на него, собираясь возразить, но Себастиус не дал ему такого шанса:

— Скажи, как тебе наша игра?

Лицо эльфа невольно смягчилось.

— О, это было прекрасно… Эльф, что играл Даламара… Он тронул меня до глубины души… Когда меня изгоняли, я не нашел в себе силы кричать — огонь негодования выжег все слезы… Но сегодня вечером я снова рыдал!

— Он талант, это верно, — кивнул Себастиус. — Это его лучшая роль и последняя.

Эльф быстро взглянул на толстяка, думая, что ослышался и недопонял. Но Себастиус продолжал разговор как ни в чем не бывало, видимо, это была человеческая шутка.

— Так куда ты направляешься?

— В Палантас.

— Палантас… — повторил Себастиус. — Хороший выбор. Город, где можно спрятаться. Даже эльфу, что, естественно, трудней. А зачем тебе Палантас? Даже там найдется мало людей, которые согласятся нанять на работу эльфа. На что ты будешь жить?

— А тебе какой интерес? — Эльф вновь подумал, что зря не ушел от этого назойливого человека сразу,

— У меня в Палантасе связи, — промурлыкал Себастиус. — А кроме того, как ты помнишь, брат — Астинус. — Эльф закатил глаза и промолчал. — Ладно, попрошу тебя прочесть этот текст. Но вслух и громко, надо оценить голос.

— Это еще зачем? — удивился эльф.

— Просто так. Назови это любопытством. — Себастиус протянул ему листок, и эльф увидел часть пьесы. Имена актеров сбоку, рядом их реплики. Он подозрительно посмотрел на Себастиуса, но лицо руководителя труппы было невинным, как у младенца. — Начни отсюда, — ткнул пальцем сын Гилеана.

Эльф начал читать, решив выполнить просьбу, и с удивлением понял, что читает монолог Даламара на суде: „…Я ищу то, что давно утеряли здесь, — свободу! Свободу мечтать о том, чего хочется, свободу преследовать цели, интересные мне! Свободу делать ошибки. Свободу раскаиваться и свободу прощать…“

Сначала он читал без выражения, прекрасно зная, что его голос никогда не смог бы захватить внимание стольких людей, и стесняясь Себастиуса, но постепенно забыл обо всем и последнюю строчку произносил уже абсолютно искренне.

Себастиус слегка похлопал по ручкам кресла вместо аплодисментов.

— Я справился? — спросил эльф, невольно заливаясь румянцем.

— Нет, — отрезал Себастиус. — В начале ты был зажат, а в конце стал сверхдраматичен. Тебе надо учиться, и в этом нет никакого позора. Но голос у тебя отменный, прекрасный инструмент. Он пропадет впустую у вора…

Теперь эльф стал пунцовым от смущения.

— А почему бы и нет? — вызывающе бросил он. — Кому я нужен? Значит, придется самому беспокоиться о себе.

Себастиус задумчиво смотрел на кончики пальцев.

— Я полагаю, ты слышал — я сказал, что эльф, исполнитель главной роли, покидает нашу труппу?

— Ну… вроде да. А почему так? Получил более выгодное предложение?

— Это невозможно. Никто на Кринне не предложит артистам лучших условий, чем я. Он всегда говорил, что уедет, как только посчитает работу выполненной. Именно так все и произошло сегодня вечером. Он никогда не сможет сыграть лучше, поэтому уезжает. К этому он шел множество долгих лет. Ты займешь его место. — Себастиус тяжело вздохнул. — Мне будет тоскливо без него — именно он подал идею для „Магического меча Кит-Канана“. Он его знал лично, представляешь!

— Он лжец, — презрительно рассмеялся эльф. — Кит-Канан мертв уже тысячу лет — даже среди моего народа нет таких долгожителей.

— А этот — исключение… Он присоединился ко мне как раз после того, как Кит-Канан воссел на трон, и пробыл со мной больше, чем остальные члены труппы… Теперь пришло и ему время продолжить личную жизнь, ведь как только он уедет, начнет стареть, как обычно…

— Ты серьезно? — изумился эльф.

— Совершенно. Видишь этот глиф? — Себастиус отбросил плащ и приблизил предплечье к свету. — Черный лотос. Если присоединишься к нам, я нанесу тебе такой же. Этот глиф означает, что тебя не смогут убить или отравить, ты не заболеешь и не проголодаешься, не будешь стареть до тех пор, пока путешествуешь с нами…

— Я стану бессмертным? — скептически хмыкнул эльф.

— Тебе кажется это слишком большим подарком? Но ведь я требую взамен плату…

— У меня нет ни гроша…

— Не деньги, — прошептал Себастиус, — лишь душу. Отныне у тебя не будет собственной души, а лишь души других, бесчисленных существ… Ты будешь чувствовать их боль, радость, горе, триумф. Побываешь в шкуре кендера, людоеда или гоблина'. Будешь королем и узнаешь, какова жизнь во дворце. Станешь овражным гномом и изведаешь нищету. Твое тело не умрет, но ты переживешь тысячи смертей. Будешь любить тысячи раз и тысячи раз расставаться.

Эльф потрясение покачал головой:

— Не понимаю…

— Скоро поймешь. Мы живем хорошей жизнью и делаем хорошую работу. Я же говорил, что веду хроники Кринна особым образом. Мы с моими актерами берем книги жизней и открываем их для всех! Мы давали представления в чертогах горных королей и на вонючих помойках хобгоблинов. Играли для людоедов, которые швыряли в нас кости жертв вместо аплодисментов. Играли для гномов Торбардина и для их овражных кузенов… Мы рассказываем наши истории, и если не можем поменять мысли, то способны изменить сердца. Странная жизнь, но интересная… Присоединяешься?

Эльф заколебался:

— Я не верю ни одному твоему слову. Про бессмертие и все остальное…

— А дерево в кадке похоже на Лес Сильванести? — мягко спросил Себастиус.

— Действительно… я ничего не теряю… Мне все равно некуда идти… Думаю, что смогу остаться, но только на некоторое время, заметь! — Эльф занервничал и вцепился в листки с репликами. — Могу помочь с декорациями…

— Возьми ее, если понравилась, — сказал Себастиус. — Бери всю пьесу и выучи наизусть. Обучение начнем завтра с утра.

— Но я не сказал…

— Бери! — Себастиус поднялся на ноги. — Вреда тебе от нее не будет. Твой фургон — пятнадцатый по счету от меня, зеленый с желтым. Он будет пуст, его хозяин в настоящее время уже далеко…

Эльф шел мимо повозок, машинально считая их. В его голове крутился недавний разговор, он был смущен и запутан. Голова не хотела верить ни единому слову толстяка, а сердце подтверждало каждое из них. Словно он — герой спектакля. Это наверняка спектакль — происходящее не может быть реальностью.

Подойдя к зеленому с желтым фургону, эльф увидел в дверном проеме актера, который играл Даламара. Тот вдыхал ночной воздух и улыбался, лотом заметил рядом смущенного пришельца.

— Думаю, ты новый хозяин фургона, — учтиво произнес актер, одергивая занавески. — Он тебе понравится, но правое переднее колесо последнее время скрипит. Скажешь Роргу об этом, он гоблин и чинит повозки. Но не вздумай говорить Квинсу, гному, если хочешь найти все колеса утром…

— Почему ты уходишь?

— Хочу вернуть назад собственную душу и прожить с ней до конца, — улыбнулся актер.

— Тогда… то, что говорил… — Эльф обернулся к первому фургону, — Себастиус… все правда?

— Наш мир — это то, во что мы верим. Вера бывает сильней, чем любая правда. — Актер поднял руку к красному свету Лунитари, и эльф увидел глиф черного лотоса на ней. Цветок быстро бледнел и скоро совсем исчез.

Актер изящно поклонился, словно заканчивал приветствовать публику перед падением занавеса.

— Что у тебя в руке? — спросил он. — Пьеса?

— Твой монолог в последнем акте, — промямлил эльф. — Я только… хотел почитать… и…

— Давай послушаем твой голос, — ободряюще улыбнулся актер.

Эльф посмотрел на монолог Даламара в руке. Свет Лунитари был ярок и позволял разбирать буквы без напряжения,

— Нет, правда… так блестяще, как ты… я не смогу…

Но актер непреклонно смотрел на него, и эльфу ничего не оставалось, кроме как начать читать. Когда он углубился в текст, то мельком глянул на собственную руку — большое черное пятно проявлялось на коже. Сначала бесформенное, оно начинало приобретать объем и форму. Эльф ощутил, как страх заставил лоб покрыться испариной, — его душа покидала тело.