Моё сводное проклятие

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Макар, расстёгивая пуговицы на моей одежде. В его глазах появляется жадный блеск.

— Всё хорошо, — киваю. — Не останавливайся.

Он целует мою шею и ключицы. Трогает. Мягко подталкивает к дивану. Медлит, осторожничает. Бесит! Ну что за детский лепет? Нет бы наброситься на меня, аки голодный тигр, а он деликатничает слишком.

Ох, и почему я такая вредная? Снова про Алекса вспоминаю, про его напор и страсть, которая сметала всё на своём пути.

— Подожди, — я останавливаю Макара, когда он касается застёжки лифчика. — Я должна тебе кое-что сказать...

— У тебя никого не было, — с улыбочкой кивает Макар. — Я знаю.

— Откуда?

— Лена мне всё рассказала. По секрету, конечно. Надеюсь, вы из-за этого не поссоритесь? — он взволнованно смотрит на меня.

— Н-нет.

Ленка совсем не умеет молчать. Вот зачем она сказала Макару о моей невинности? Ради чего? Странно. Хотела тем самым увеличить мою привлекательность в его глазах? Так, я себя уже накручиваю. Современным парням пофиг на чужой сексуальный опыт. Это только Алекс зашоренный какой-то.

— Хорошо. Я буду очень осторожным, обещаю, — говорит Макар. — Я всегда искал такую, как ты.

Мы снова целуемся. Пока его слова не начинают буравить мозг.

— Что значит — ты всегда искал такую, как я? — мягко отталкиваю его.

— Красивую, умную, весёлую, чистую, — с восхищением перечисляет Макар.

Меня корёжит от последнего слова. Что ещё за разделение девушек на чистых и грязных?

— Прости, под чистой я имел в виду твои мысли, желания, стремления, — ловит он мой настороженный взгляд.

— А, — только и могу произнести я.

Ещё какое-то время всё продолжается. Его несмелые прикосновения и моё полное отторжение, неприятие ситуации.

Когда Макар дотрагивается до моей груди, я инстинктивно дёргаюсь. И говорю наконец:

— Извини, я не могу.

Подхватываю одежду и быстро направляюсь на выход.

— Мика, подожди, — кричит мне вслед Макар. — Мы можем ничего не делать…

— Ты тут ни при чём. Я просто не хочу этого всего, — бессильно взмахиваю рукой. — Извини, ты очень хороший парень и всё делаешь идеально, но я не готова к большему…

И выбегаю из его квартиры. Слава богу, Макар не идёт за мной, не пытается остановить. Даже не звонит, когда я сажусь в такси и еду домой.

Я не могу заняться с ним сексом, когда ни сердце, ни тело не откликается, даже не вздрагивает при нашей близости. Неправильно это. Полный тупик. Хотела забыть Алекса, да только всё испортила. Поговорю с Макаром потом, когда в мозгах хотя бы какая-то ясность появится.

Ночью я почти не сплю. Ворочаюсь, тяжело вздыхаю, мну подушку, потом спускаюсь на кухню и делаю себе кофе, долго смотрю в окно на беззвёздное небо и вспоминаю Алекса. Нахожу свой старый телефон, пересматриваю фотографии с ним. Снова мучаю своё глупое сердце. Смахиваю слёзы с лица. А под утро проваливаюсь в беспокойный мутный сон.

Когда Алекс приезжает в родительский дом, я стараюсь не обращать на него внимание. Обойдётся. В аэропорту целую маму на прощание, обнимаю Василия Андреевича. Я буду по ним скучать. В глазах — жгучая резь, я не привыкла надолго расставаться с родными людьми.

От противоречий, грызущих изнутри, я плохо себя контролирую. Маюсь, не зная, в какую сторону бросаться — везде опасность. И поэтому я отталкиваю Алекса, когда он лезет ко мне в машине, подтруниваю над ним, корчу из себя дерзкую и резкую, хотя больше всего на свете хочу вцепиться в него и сказать о своих чувствах.

Но потом случается то, чего я никак не ожидала. Я узнаю правду о своей лучшей подруге. Предательство Ленки остро режет по сердцу. Я ведь ей доверяла… А она, оказывается, виды на Алекса имела. Зато теперь ясно, почему она всё время его оскорбляет, а Макара, наоборот, усердно хвалит.

Но с ней я потом разберусь.

А сейчас — время действовать.

— Давай перейдём к главному. Ты ведь ради этого ко мне пришёл? — говорю я с отчаянием, снимая лифчик и демонстрируя Алексу свою грудь. От холодного воздуха тело покрывается мурашками, соски твердеют.

Облизываю пересохшие губы. Голова словно в тумане. Меня на части рвёт от сегодняшних открытий. Да и от вчерашних тоже. Сама уже не знаю, чего хочу и зачем. Лишь бы забыться.

Алекс качает головой. И отворачивается.

— Решил благородного рыцаря включить? Не поздно ли? — хмыкаю я. Брызжу ядом.

— Благородным меня ещё никто не называл, — с сарказмом бросает Алекс.

Я подхожу к нему и обнимаю сзади. Прижимаюсь щекой к его спине и закрываю глаза. Вдыхаю знакомый аромат парфюма. Спокойствие и тепло — вот, что я ощущаю.

Напряжение, исходящее от Алекса, исчезает за считанные секунды.

Он судорожно вздыхает, оборачивается и обнимает меня. Крепко, так, что рёбра трещат, а изо рта вырывается сдавленный хрип. А затем — стон.

Ведь Алекс сминает мои губы в сокрушительном жадном поцелуе.

И я ни за что на свете его не остановлю.

13.2

Алекс действует так, как мне нравится: напористо, решительно, резко, сильно. Он не оставляет ни малейшего шанса на побег или на помилование. Целует рьяно, врывается в мой рот, поглощает, словно дикий зверь. А я цепляюсь ему за шею, вонзаю ногти в кожу и касаюсь языком его языка. Посасываю. Упиваюсь его вкусом. Тихонько постанываю.

Тело вспыхивает моментально. Горит, словно на медленном изощренном огне. Алекс срывает с меня одежду, накрывает грудь ладонью, мнёт её, сжимает пальцами чувствительный сосок. Всхлипываю, кусаю его за нижнюю губу. Сдавленно смеюсь, когда появляется возможность, и жадно глотаю воздух.

Алекс оттягивает мои волосы так, что я ощущаю лёгкую, но приятную боль. Откидываю голову, и он целует мой подбородок, шею, царапает щетиной чувствительную кожу груди. А затем втягивает губами сосок.

Внизу закручивается тугая спираль, а тело пронзают тысячи жарких иголок. Я пальцы ног поджимаю и что-то невнятное шепчу. Божечки, боже, как хорошо…

Пока Алекс переключается на второй сосок, я вскидываю ослабевшую руку и пытаюсь найти пуговицы на его рубашке. Расстегнуть. Дотронуться до горячей кожи. И у меня получается. Его тело твёрдое, литое, пышущее жаром. Я исследую пальцами его грудь, мышцы пресса, татуировки. Алекс дёргается, когда я их трогаю, смотрит на меня снизу вверх. Его взгляд пронзительный и немного дикий. Опасный.

— Почему ты не любишь, когда я так делаю? — спрашиваю.

— Эти татуировки по глупости сделаны, — хмурится он. Ведёт руками по моим бёдрам, сжимает их.

— И что? Я по глупости тебя тайком из-за угла фоткала — и ничего, жива, — улыбаюсь. Мне нравится, что Алекс не молчит и хотя бы немного о себе рассказывает. Я этого давно ждала.

— Сталкерша, — с теплотой произносит он.

И подталкивает меня к кровати. Целует, раздевает. А я стаскиваю с него рубашку, вдыхаю любимый запах, жмурюсь до разноцветных кругов под сомкнутыми веками. На мне лишь стринги остались, я перед Алексом уязвима и беззащитна.

Но мне не страшно.

Ощущение правильности происходящего затапливает с головой. Я справляюсь с ремнём на джинсах Алекса, но на большее сил не хватает. Он перехватывает инициативу, полностью обнажается. Смотрю на его пресс, затем ниже.

Алекс идеален везде. Я в этом никогда не сомневалась.

Он берёт мою руку и кладёт на член. Сжимаю пальцы, несмело веду ладонью по всей бархатной длине. Губы кусаю. И нетерпеливо ёрзаю бёдрами. Алекс похотливо улыбается, его глаза чёрные и опасные, как дьявольский огонь. Но я не боюсь. И не скажу ему правду о девственности, не хочу портить то, что между нами сейчас происходит.

Алекс впечатывается в меня своим телом, покрывает жалящими поцелуями шею, грудь и живот. Он весь напряжён, он еле сдерживается! Пробегается пальцами по внутренней стороне моих бёдер, пока не касается клитора. Закатываю глаза и выгибаюсь, еле сдерживая стон. Я очень влажная. Да что там — я неприлично мокрая.