Страница 4 из 27
– Отойдите от терминала! Вернитесь домой!
– Эта дурацкая консервная банка сломалась! Сканер заело! – закричал полицейским сосед. – Я работаю. Вот!
Он сорвал с комбинезона прикреплённый к карману пропуск на выход из дома и потряс им в воздухе.
– Мне положено обеспечение!
– Отойдите от терминала! Вернитесь домой! – угрожающий тон не предвещал ничего хорошего.
– Мне нужны продукты!
Как ни старалась тётя Люся сдерживать мужа, он всё не унимался. Вместо того чтобы отступить и подчиниться, стал выкрикивать ругательства. Его не остановил даже резкий треск автоматной очереди, выпущенной в воздух.
– Ну и что вы сделаете? Застрелите меня? Да? Стреляйте! Я и так скоро сдохну от голода!
Дядя Жора подпрыгивал, размахивая кулаками, и наступал на, вышедших из машины, полицейских.
– Вернитесь домой! – рычал голос в громкоговорителе.
– Пойдём, Жора! Прошу тебя! Пойдём! – умоляла тётя Люся.
Но сосед, словно цепной пёс, огрызнулся на неё и вновь кинулся на полицейских.
Следующая автоматная очередь угодила в основание между бордюром и дорогой. Я почувствовала, как по лбу побежали струйки ледяного пота. Любой бы на месте дяди Жоры испугался и отступил, но не он.
Всё произошло так быстро, что я не уверена в том, что увидели мои глаза. Сосед, зарычав, бросился на полицейских. Тётя Люся повисла у него на руке, пытаясь оттащить прочь. Стрекочущий звук новой очереди разорвал мир, и…все звуки вокруг исчезли. Как в замедленном кино, о котором часто рассказывал дед, дядя Жора вскинул руки, тётя Люся неестественно выгнулась назад, и оба они рухнули на проезжую часть. В руках у дяди Жоры осталась перчатка тёти Люси, обнажив её пальцы и запястье с мигающим идентификатором.
Выбежав из калитки, я бросилась к соседям. Вдох, другой, третий… Видно, бытовые маски не предназначены для бега. В глазах потемнело. Дышать полной грудью никак не получалось. Ещё вдох. И ещё. Соседи всё ближе. В мире нет звуков, только моё прерывистое дыхание, да гулкие удары сердца в горле и ушах…
Обессилив на полпути, остановилась. Вспомнилось, как в детстве дед читал мне заметки о Великой отечественной войне 1941-1945 годов. О концлагерях. О душегубках. Попыталась продышаться, но воздуха не хватало. В голове мелькнуло: так вот, что чувствовали люди, умирая в газовых камерах? В глазах потемнело. Непроизвольно дёрнула шнурок капюшона, сорвала маску, сделала глубокий вдох…
Перед моим взором заплясали разноцветные блики и побежали чёрно-белые круги. Слабость разлилась по телу, сделав его неимоверно тяжёлым. Я стала оседать на дорогу, и в тот же миг сильные руки подхватили меня и усадили на бордюр. Это был полицейский? Или военный? Не разобрала… В ушах шумело, а в глазах стало совсем темно.
Мне на лицо легла мягкая маска, и сладковатый газ мощной струёй потёк в рот. Вдох. Ещё одни. В голове прояснилось.
– Вам надо вернуться домой! Вы подвергаете свою жизнь смертельной опасности! – ворвался в оглушающий стук сердца спокойный обволакивающий голос. – Сделайте три вдоха и задержите дыхание. Одену вам вашу маску.
Я подчинилась. Дышать кислородом было легко и приятно. Сделав два коротких и три глубоких вдоха, замерла и отчего-то зажмурилась. Почувствовала, как исчезла маленькая маска, а на её месте появилась моя полнолицевая. Он даже капюшон мне натянул и заботливо завязал шнурок.
– Можете дышать, – услышала я.
Открыла глаза и посмотрела на спасителя. Военный. Маска почти полностью скрывала его лицо. Только вот глаза…
– Вам помочь подняться? – спросил он.
Молча протянула ему руку и встала. Где я видела этот взгляд?
– Спасибо, – прохрипела, смущенно опустив голову.
Только теперь до меня дошло, что я натворила. Об отравленном воздухе по видеостене без устали твердят из месяца в месяц. Какая же я дура! Чуть сама себя не убила!
– Вернитесь домой! – немного помедлив, повторил мой спаситель.
На этот раз он говорил громко, сухо и отстранённо.
Покосившись на полицейских, столпившихся возле тел соседей, я испытала дикий страх. Мне бы бежать, да нет сил двинуться с места.
– Не приближайтесь! Вернитесь домой! – прокричал военный, видимо старший офицер.
– Немедленно вернитесь домой! – так же громко повторил мой спаситель.
Я кивнула, развернулась, но, сделав два шага, остановилась и оглянулась. Что-то изменилось. Нет, не кровавое пятно привлекло моё внимание, хотя, должна признаться, оно было огромным. Я не могла оторвать взгляд от идентификатора на руке погибшей. Браслеты родителей, мой – светились бело-голубым. А у тёти Люси оранжевым, как апельсин.
Старший офицер склонился над застреленными, а, выпрямившись, что-то негромко сказал стоявшим рядом военным. О чём они говорили, не расслышала. Стараясь не думать о том, чему стала свидетелем, я побрела к дому. Ноги отказывались подчиняться, словно к ним привязали пудовые гири. Да и как выбросить из памяти увиденное? Только что люди были, и вот их уже нет.
У калитки я обернулась и наткнулась на колючий взгляд старшего офицера. Не сводя с меня взор, он о чём-то говорил подчинённым. Неужели обо мне? Взгляд привлекло яркое пятно на руке тёти Люси. Идентификатор стал насыщено-красным. А был оранжевым. Страшная догадка пронзила ударом тока – тётя Люся была жива, когда офицер склонился над ней. Почему он ей не помог? А теперь она мертва…
Мертва!
Военные принесли из машины пластиковые пакеты, налетели на погибших гурьбой и вот они уже несут их в машину.
Вздохнув, я раскрыла калитку и шагнула вперёд. За спиной послышались крики. Обернулась. Со двора соседнего дома полицейские выволокли на улицу двух упирающихся подростков. Старший офицер подскочил к ним, что-то говорил, потом стал кричать. Из обрывков долетавших фраз я поняла, что их забирают в приют. Что ещё говорил офицер, было почти неслышно, но дети дяди Жоры и тёти Люси успокоились и сели в машину полицейских. Хорошо, что место гибели родителей от них заслонял грузовик. Что им скажут? Как оправдают смерть близких людей?
Улица опустела. Заходя в биопропускник, я никак не могла собраться с мыслями. Вид смерти навеял страшные воспоминания детства, на многие годы изменивших моё отношение к этому событию.
– Что там произошло? – в дверях меня ждала встревоженная мама.
– Мы слышали стрельбу. Рита, с тобой всё в порядке? – папа подошёл так близко, что не будь он в защитном комбинезоне, я прижалась бы к нему как в детстве.
– У дяди Жоры и тёти Люси заблокировали доступ. Их обнулили, –стянув капюшон и сняв маску, я повалилась на банкетку возле двери.
Слова давались с трудом, застывая на языке:
– Они не смогли получить продукты. Вместо того чтобы уйти, дядя Жора стал тарабанить по пайкомату. Приехали военные, полиция…
У меня сдавило грудь. Я шумно схватила ртом воздух, будто выброшенная на горячий песок рыба:
– Их застрелили… Застрелили, представляете!
Обжигающие слёзы побежали по щекам.
– Я бросилась к ним. Хотела помочь! А мне велели идти домой.
– А дети? – мама испуганно покосилась на папу.
– Их забрали. Они не хотели идти, но полицейские что-то говорили про приют, еду… Я не разобрала. Они пошли. Сами.
– Для них так будет лучше, чем от голода умирать, – папа вздохнул и посмотрел на маму.
На мгновение мне показалось, что я вернулась в детство. Родители всегда так переглядывались, когда пытались от меня что-то скрыть.
– Не понимаю, – удивилась мама. – Мне всегда казалось, что соседи были лояльны властям. У Жоры была хорошая работа. Что могло произойти?
– Тётя Люся обвиняла дядю Жору в том, что он не сдал какой-то гаджет… Кажется, подарок его матери.
– И ты ещё удивляешься, почему целыми днями крутят этот ролик про девайсы-убийцы? – замотал головой папа.
– Как они смогли узнать, что сосед его припрятал? – я и правда этого не понимала.
– Они могут всё! – тихо ответил папа. – Видят нас насквозь. Даже сейчас следят за нами.