Бытие

– Тогда я продолжу, с твоего позволения. На чём это я остановился, ах да…

С того момента прошло около двух месяце. Наступил декабрь. Люди готовились к новому году, католики праздновали Рождество. Я же не разделял всеобщего праздничного настроения. Наблюдая с высоты своей квартиры за суетливыми людьми, я в глубине души завидовал столь простому человеческому счастью. Временами мне очень сильно хотелось, чтобы мою головню занимали те же мысли, что мысли снующих по улицах прохожих. Найдя лазейку на крыше собственного дома, мои вылазки в город стали происходить чуть реже. Вид, открывавшийся отсюда, захватывал дух, а желающих посидеть на ней ночью в мороз не было, что делало это место идеальным.

В своих бесконечных размышлениях я то и дело возвращался к той самой ночи. Несколько раз я приходил к старому фундаменту в попытках отыскать хоть какую-то зацепку, указывающую на реальность произошедшего. Даже несмотря на безрезультатные поиски, я, неоднократно прокручивая в голове все подробности, никак не мог выбросить произошедшее из головы. В конце концов, это было единственное столь яркое воспоминание в жизни. Каждодневные многочасовые размышления о случившемся вошли в привычку и переросли в навязчивую идею. Слепая вера в чудо помогала засыпать и просыпаться, давая надежду на то, что однажды жизнь изменится к лучшему.

В какой-то момент, я стал ловить себя на мысли, что приходится делать над собой усилие, чтобы не думать об этом. Приходилось загружать себя мелкими каждодневными заботами, чтобы отвлечься от бесконечного круга одних и тех же размышление, но каждый раз не приносил желаемого результата. И сколько бы голос разума не твердил о том, что все это было не более, чем наваждением, что-то внутри продолжало это отрицать. Эта ночь вселяла надежду, от которой я не был готов отказаться.

Сейчас, сидя на крыше, я наблюдал за окном соседней панельки, в котором маленькая кучерявая девчушка, стоя на подоконнике, наклеивала вырезанные из бумаги снежинки на стекло. Рядом стоящая мама, придерживала ее за пухлые ножки, чтобы та ненароком не упала. В комнате напротив отец семейства собирал искусственную елку и о чем-то оживленно беседовал с женой. Увлеченные, они жили в своем мире, не подозревая о том, что по соседству существует сотня таких же беззаботных, как они. Кто знает, может однажды память ко мне вернется и я окажусь хорошим человеком и тогда, со спокойной душой, жизнь тоже займет свое место в одном из окон. Так я думал тогда, сидя на крыше.

Закутавшись в высокий воротник своего пальто, я вздохнул. У меня не было уверенности, что я действительно хочу именно этого. Такое желание возникло от отчаяния, что в моей жизни не происходило ничего, и я цеплялся за любую возможность что-то изменить. Я хотел, нет, жаждал, чтобы в моей жизни что-то произошло.

– Скорей бы, -прошептал я, с грустью разглядывая упавшую на рукав идеально ровную блестящую снежинку.

– А разве ты куда-то спешишь?– неожиданно раздалось в ответ.

– Кто здесь?? – Испугавшись, я оглянулся по сторонам, но никого не увидел.

Тем временем собеседник, игнорируя его вопрос, продолжал:

– Всему своё время, мальчик, всему свое время. Людям не хватает терпения и умения ждать.

– Ждать? Я жду чего-то ровно столько, сколько себя помню, – пытаясь скрыть свое волнение и растерянность за легкой насмешкой, он тихо спросил, – кто ты такой? Ты Бог? – В голове у меня возникли библейские события, когда Бог являлся пророкам и они могли лишь слышать его.

– Бог?! О нет, я дух.

– Дух? -Переспросил я, поднимаясь и решив на всякий случай проверить всю крышу на наличие людей. Я испытал странное чувство, похожее на разочарование, от пришедшей мысли в голову, что происходящее с ним сейчас скорее всего чей-то глупый розыгрыш.

– И что же духу от меня нужно? – я продолжал тянуть время. Не было до конца уверенности, что говорящий со мной голос был похож на тот, который я слышал у реки. Но упускать возможность поговорить с ним, было бы глупо с моей стороны. Мой вопрос едва ли ввел собеседника в замешательство, и он тут же нашел, что ответить:

– А ты, как я погляжу, человек дела? Что ж, слушай. – и хоть голос говорил спокойно, но при этом нельзя было не заметить его снисходительную интонацию, – Мы с тобой можем помочь друг другу. Я могу передать тебе очень ценные знания, научить тебя применять их в жизни, что однажды сделает тебя очень могущественным человеком.

– О каких знаниях ты говоришь?– заглядывая за последний выступ, за которым мог бы спрятаться разыгрывающий со мной человек, я понял, что на крыши никого не было.

– Я говорю о магии.

– Магии не существует, – отрезал я. Мне казалось это каким-то нелепым бредом. Не часто тебе говорят о магии.

– Конечно,-подтвердил голос,– но позволь поинтересоваться, с кем, по-твоему, ты сейчас разговариваешь?

– Ну, скорее всего, это последствия амнезии. А может быть я слишком сильно ударился головой, ну, или, на худой конец, я просто шизофреник, – В тот момент, мне показалось, высказать свои мысли было вернее всего.

– Вполне возможно, -подтвердил голос, – но тогда тебе точно не о чем переживать, ибо нездоровому рассудку нечего терять в этом мире.

– Хорошо, – решил было подыграть, предполагая, что где-то неподалёку от меня без проблем можно спрятать пару камер и микрофон, – чего ты хочешь взамен? – спросил я, усаживаясь обратно на свое любимое место.

– Чтобы ты освободил меня. Все дело в том, что знания, которыми я обладаю должны иметь носителя. Я не могу уйти на покой, пока не найду своего последователя, но, к сожалению, при жизни я не успел этого сделать – она оборвалась слишком внезапно. Из-за того, что они не были переданы, я не могу умереть. Находится вечность в небытии – невыносимое мучение. Я предлагаю тебе прекратить мои страдания, в обмен на знания, которые наделят тебя огромной силой.

– Подожди, то есть ты хочешь умереть и просишь меня тебе в этом помочь?

– Именно.

– Неужели это твоё «небытие» такое плохое?

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, мальчик. Вечность в одиночестве – хуже смерти.

– Допустим, я соглашусь освободить тебя, – я не видел смысла припираться, вспоминая, что проведённое мною в одиночестве время нельзя было назвать счастливым, – Что я отдам взамен за твои…– немного запнувшись -…знания?

– Они обострят твой ум, но навсегда отнимут эмоции и чувства. Ты не будешь испытывать страх, ярость, гордыню, ненависть, но вместе с тем ты никогда не сможешь почувствовать любовь, радость или счастье. Избежать этого нельзя, рано или поздно твои чувства исчезнут и вернуть их будет невозможно. Но если же ты будешь сопротивляться этому, то сила уничтожит тебя.

– И я окажусь в небытии?

– Да, если к этому моменту не сумеешь найти преемника.

– Не самая радужная перспектива.

– Это сила, как и любая другая, по-своему опасна, но если разумно ей пользоваться, то она очень щедро наградит своего владельца. Дав свое согласие, ты сможешь вознестись над людьми на высоту подобно той, на которой стоишь сейчас. Но ты должен понимать, что если оступишься, то сорвешься вниз и погибнешь. Подумай, готов ли ты к падению?

Я посмотрел вниз… Улицы были пусты. Боялся ли я смерти? Да, пожалуй, так же, как и все люди. Да и жизни, признаться, боялся ничуть не меньше. Немного помолчав, мною был дан ответ:

– Я так или иначе умру однажды.

– Что ж… Перед тобой стоит серьезный выбор, и ты должен понимать это. Сейчас ты должен принять решение. Если ты откажешься, то я навсегда исчезну из твоей жизни.

Повисло молчание. Я обдумывал сказанное голосом. Небытие пугало. Находясь сейчас в неком его подобии, я больше всего не хотел бы остаться в нем навечно. Отказавшись, возможно, со временем мог мне удалось бы вернуться к нормальной жизни, устроиться на работу и завести семью. Но, что если память не вернётся ко мне никогда и я не смогу жить, зная своё прошлое? Это будет обозначать только одно – моя жизнь будет вечно находится на периферии нормального существования. На тот момент жизнь меня не радовала, признаться я не испытывал к ней вообще никакого интереса. То, что происходило на крыше явно выходило за рамки обыденности, но на тот момент я был не против. Вне зависимости от того розыгрыш ли это или я просто сходил с ума, я всё же решил рискнуть. Вернее, меня тогда совершенно не интересовало это. Пожалуй, единственное, что меня волновало, это в чем суть знаний, о которых говорит голос и какой именно силой они способны наделить.